– Что вы хотите с ним сделать? – Третий голос, неуверенный и дрожащий.

– Заткнитесь, проф, ваше место вообще у параши, – лицо блондина исказил неприятный оскал. – Итак, батюшка, откуда у вас автомат?

Олег прокашлялся, сглатывая пересохшим горлом:

– Обрёл.

От мощной оплеухи в глазах вспыхнули синие фейерверки, и мир не секунду зарябил, как изображение неисправного телевизора.

– Неправильный ответ. Это вам не милиция, чтобы бормотать: «Нашёл, нёс сдавать». Меня интересуют подробности. Надеюсь, вы понимаете, что к вашему сану у меня лично пиетета никакого. А вот, например, ефрейтор Гилаев – вообще мусульманин. Верно, Гилаев?

– Аллах акбар, полковник! – Гнусавый голос из-за спины прозвучал с явной издевкой.

«Вот как, значит, полковник, – подумал Олег. – Каких, интересно, войск?» Знаков различия на сером камуфляже блондина не оказалось. В голове противно звенело, и опять начало тошнить. «Как бы не сотрясение…» – подумалось отстранённо. Страха не было, только ощущение какого-то абсурда, как во сне.

– Не надо глупостей, батюшка, – снова блондин. – Мы тут люди серьёзные, занятые. Давайте по порядку – как вас зовут?

– Олег, – священник попытался пожать плечами, но мешали связанные руки.

– Вот, замечательно, мы уже разговариваем! Значит, отец Олег, – блондин ощерился неласковой улыбкой. – Из какого же храма, батюшка?

– Из Воскресенского монастырского.

– Далековато вас занесло! Это ж, поди, километров сто от города.

Олег молча кивнул, но даже от этого простого движения его снова замутило.

– Нет-нет, вы не молчите! Расскажите-ка всё с самого начала!

– В начале было Слово, и Слово было… – начал Олег, но новая оплеуха самым обидным образом выбила кровь из носа и искры из глаз.

– Ценю ваше чувство юмора, – всё тем же ровным тоном сказал блондин, вытирая испачканную ладонь платком. – Но мы очень спешим.

Олег понял, что запираться глупо – показная бравада обойдётся ему дорого, а ничего особо важного он всё равно не знает. В конце концов, если бы эти подозрительные военные не начали разговор с удара по голове, он бы сам им с радостью всё рассказал, да ещё и приветствовал бы как спасителей! А теперь… Нет, про Боруха и Артёма им лучше не знать. Люди, которые сначала бьют, а потом спрашивают, вряд ли встретят его товарищей по несчастью добром. И он принялся рассказывать – подробно, начиная со страшной ночи в семинарском общежитии. До набатного колокола в соборе он говорил чистейшую правду, но потом, сказав мысленно «прости, Господи», принялся вдохновенно врать. По его словам выходило, что собаки разбежались сами, на звон колокола никто не откликнулся, а в Рыжий замок он забрёл случайно, ища убежища. А что до автомата – зашёл в воинскую часть да взял – хоть и не к лицу ему оружие, а всё ж спокойнее. Где воинская часть – не помнит, бродил по улицам в темноте да наткнулся. Да он и город-то плохо знает… Вроде всё выходило складно, но по глазам полковника Олег увидел, что где-то прокололся.

– А знаете, батюшка, – протянул блондин, – я ведь почти вам поверил! Так вы складно про птичек с собачками врали – хоть сейчас детишек пугать. А вот только автомат такой вы ни в одной воинской части взять не могли. Это уж не знаю в какой чёртовой жопе АКМ 7,62 с деревянным прикладом ещё на вооружении, но только не в городском гарнизоне. Нехорошо православному священнику врать, нехорошо… Так что сейчас вам Гилаев по мусульманскому обычаю обрезание сделает – только с бооольшим запасом! Будете, батюшка, сидя мочиться…

Увидев перед собой щербатую ухмылку чечена и здоровенный нож, Олег задёргался в ужасе – но верёвки только врезались в тело. Но тут открылась стальная дверь, и за ней появилась могучая фигура в сером городском камуфляже и жилете-разгрузке.

– Никого нет, – доложил коротко Кирпич и, увидев Олега, нахмурился. – Нельзя так!

– Чего нельзя, ты о чём? – не сразу понял его полковник.

– Батюшка – нельзя. Нехорошо, – боец выразил свою мысль лаконично, но очень доходчиво.

– Ничего себе, – изумился полковник, – дерево заговорило! Не твоё дело, Кирпич! Гилаев, продолжай!

– Нельзя! – громко и упрямо сказал Кирпич и твердо взял чечена за плечо. Тот выругался по-своему и попытался вывернуться – но боец держал его крепко, легко удерживая одной рукой.

– Сержант Кирпич, отставить, я приказываю! – громко сказал полковник. Голос его зазвенел, как стальное лезвие, но боец только упрямо нахмурился.

– Нельзя, Бог не велит!

Полковник с минуту сверлил ледяными глазами сержанта. Рука его нервно подрагивала возле кобуры. Видно было, что сильнейшее его желание в этот момент – влепить Кирпичу пулю между глаз. Однако, подумав, он сдержался – людей и так было чертовски мало.

– Чёрт с ним. Потом разберёмся. Все равно времени нет. Гилаев, убери нож, Кирпич, сам потащишь пленного, раз он тебе так полюбился. Развяжи ему ноги, но рук не развязывай.

Батюшка, – повернулся он к Олегу, – недосуг сейчас выяснять, что вы нам тут нагородили, но мы непременно разберёмся, поверьте.

Олег вздрогнул – в серых глазах полковника читалось плохо сдерживаемое бешенство. «Да он полный безумец, одержимый», – подумал священник.

Из бункера маленький отряд полковника выходил, нагруженный не хуже караванных верблюдов. Груз, рассчитанный на восьмерых, несли четверо – плюс священник, на которого тоже навьючили какой-то тяжёлый угловатый мешок, для чего руки пришлось перевязать вперёд. Научник изнывал под тяжестью драгоценного прибора, упакованного в серый деревянный ящик, – чтобы его можно было нести на плече, к ручкам пристегнули автоматный ремень. Отца Олега вежливо, но твёрдо вёл за локоть сержант Кирпич – его рука легко обхватывала бицепс священника и держала, как стальные тиски. Впрочем, Олег не стал бы и пробовать – перед выходом полковник прошипел ему на ухо: «Дёрнешься – прострелю колено! Только дай мне повод, поп!» Священник не собирался давать повод – да и куда ему бежать? В темноте, в ночном городе, где бродят стаи собак? Конечно, полковник навряд ли оставит его в покое, но сказано: «Не заботьтесь о дне завтрашнем. Будет день, будет и пища». Ему одно было досадно – что нет возможности оставить весточку Боруху и Артёму. Что они подумают о его исчезновении?

– Борух, как ты думаешь, что за партизаны у нас в подвале сидели? – спросил Артём, наворачивая картошку с тушёнкой.

– Армейская спецура, скорее всего. Мобильный диверсионный спецотряд.

– А батюшку нашего они зачем утащили?

– Как источник информации, вестимо. Представь себе, они вылазят из своего схрона – а тут Олег. Конечно, прихватили с собой для допроса. Кто такой, откуда взялся, что знает?

– Самих бы их прихватить… Очень мне интересно, что они знают? Уж, наверное, побольше нашего!

– И не мечтай. Серьёзные ребята, по всему видать. Этих так просто не прихватишь… Ох, боюсь, будут у нас ещё с ними проблемы!

– Но почему они остались, а не исчезли вместе со всеми? Это явно не случайная флуктуация, раз целый отряд. Потому что в подвале сидели? Нет, не может быть – тогда бы тут столько пьяных сантехников уже бродило…

– Да нет, они явно в курсе происходящего – вон и прибор у них какой-то стоял электрический, и в засаду заранее сели… Так что не зря я подвох чуял – не обошлось тут без военных.

– Думаешь, это они? Ну солнце погасили и всё прочее? Не слишком ли круто?

– Даже если и не их рук дело, то они явно что-то знали.

– И никого не предупредили?

Борух посмотрел на Артёма тяжёлым взглядом:

– А когда они кого предупреждали?

После ужина снова поднялись на смотровую башню, и Борух, отдав бинокль Артёму, тщательно рассматривал закатный горизонт в прицел СВД. Артём тоже бегло просканировал окулярами прилегающие кварталы, но вскоре это занятие ему наскучило – город был пуст и тих. Садящееся солнце подсвечивало красным контражуром высотки Северного района, вовсе не смущаясь тем, что ему полагалось закатиться на западе. Этот факт вносил определённую нотку сюрреализма, но на фоне всего прочего – не слишком заметную. В конце концов, стороны света – условность, принятая для удобства ориентирования.