– Борух, ты чего там высматриваешь? – спросил Артём, утомившись наблюдениями.

– А ты не видишь? Экий ты, писатель, ненаблюдательный! Смотри вон туда, в сторону… хм… условного запада. Ну где у нас теперь солнце садится. Во-он туда, левее шестнадцатиэтажки с башенкой.

Артём припал к биноклю. Долгое время он не мог понять, на что пытается обратить его внимание прапорщик, но потом сообразил, что рассматривать надо не ломаную линию домов, а горизонт. За тёмной гребёнкой небольшого леса отчётливо просматривалось несколько тёмных струек дыма.

– Костры жгут, что ли? – удивился Артём. – Люди в деревнях уцелели?

– Ох, горе мое, какие, к чёрту, костры? Ты учти расстояние! Это скорее пожары, причем довольно неслабые. Что там, за этим лесом, не знаешь?

– Случайно знаю. Село Овинное – через него трасса проходит.

– Большое село?

– Ну так… Не маленькое. Домов на двести, наверное, – а может, и больше, я ж только по трассе сквозь него проезжал. Там даже администрация своя – у них ещё Ленин такой оригинальный стоит, пальцем в окно тычет. Мелкий, крашенный серебрянкой, но на огромном постаменте. Вроде как на вырост…

– Чёрт с ним, с Лениным. Вот, похоже, в этом селе что-то и горит. И не в одном месте, – Борух снова приник к прицелу, – а в трёх-четырёх.

– Ну, может, само загорелось… Дома без присмотра… – неуверенно сказал Артём.

– Ну что ты несёшь, – расстроился Борух. – Вот вроде неглупый малый, а иной раз такое ляпнешь – хоть стой, хоть падай. Сами только кошки родятся! Электричества нет – значит, замыкание исключено. Грозы не было – молнию тоже исключаем. Если даже где печи топились – что по летнему времени маловероятно, – то полыхнуло бы ещё третьего дня. Ну а тем более когда одновременно в нескольких местах горит – тут уж точно не само по себе загорелось!

– Что же получается, – озадаченно покрутил головой Артём, – партизаны наши подвальные туда подались?

– Ага – подались, напились, уснули с сигаретами… Плоско мыслишь!

– Просто не умножаю сущности, по Оккаму. Кроме нас, тут пока обнаружены: священник – одна штука, неведомый стрелок на скутере – одна штука, партизаны – один отряд. Больше вроде как и некому хулиганить! Тем более что село запалить – самая партизанская забава…

– Артём, – проникновенным тоном спросил Борух, – ты фантастику читаешь?

– Хуже того, – мрачно ответил Артём, – я её пишу…

– Ну давай, напряги писательскую логику. Мы плюс батюшка – люди случайные. Вляпались как конь в болото. Ничего не понимаем, дёргаемся в меру фантазии. А вот остальные ребята – явно при своих делах и ситуацию более-менее знают. Так?

– Ну так, – неохотно ответил Артём.

– Заметь при этом, что партизаны, что ночной стрелок (если считать, что они не вместе) хорошо вооружены, а стрелок – тот и вовсе сразу палить начал. Не на нас же, грешных, они вооружались?

– Ну, может, они про собак в курсе…

– И против собак они гранатомёт прихватили? И целый склад добра припасли? Не слишком ли жирно? Ты припомни, я тебе говорил – вся эта непонятная суета, ещё до того, как всё началось, по косвенным признакам очень похожа была на ожидание десанта. А я всё понять не мог, откуда тут противнику взяться.

– А теперь понял? – скептически спросил Артём.

– Не то чтобы понял, но версия появилась, – ответил Борух.

– Озвучишь?

Борух прошёлся взад-вперёд по смотровой башенке, неторопливо закурил и присел на узкий каменный подоконник.

– Вот смотри, – он протянул Артёму маленький компас. – Видишь? Солнце нормальным образом садится на западе, как ему и положено. Только запад этот не там, где ты привык его в этом городе видеть, а в направлении района, который был… каким?

– Северо-восточным, примерно.

– Вот. Следующий факт – пока солнца не было, компас вообще не работал, я проверял. И ещё – ты ж наверняка не заметил, что день был длиннее, чем положено. Часа на три с половиной.

– Блин, как тут заметить – у меня с этой свистопляски биологические часы напрочь сбились. А на обычные и глянуть было некогда…

– В общем, товарищ писатель-фантаст, приходится признать, что мы, вместе с городом и некоторыми его окрестностями, куда-то к чёртовой матери провалились.

– Провалились? – обалдел слегка Артём.

– Ну переместились, телепортировались, перепрыгнули – какая на хрен разница. Причём кое-кто (я имею в виду, в первую очередь, наших партизан, а точнее, их начальство) заранее об этом знал (если и не сам это всё устроил), но предупредить гражданское население, как всегда, не озаботился.

– А люди, по-твоему, куда делись?

– Понятия не имею. Исчезли, или остались там, где были, или переместились куда-то в другое место…

– Ни хрена себе – исчезли! Это ж под миллион человек, наверное, выйдет! И их вот так, молча, в расход списали? Такое никому с рук не сойдёт даже у нас!

– Ну что ты подпрыгиваешь, – примирительно сказал Борух. – Я ж сказал – не знаю! Может, никто никуда и не исчез – а наоборот, именно мы с тобой пропали. А весь твой миллион сейчас стоит на краю огромной дырки и думает, куда город делся…

Поредевшая группа полковника Карасова передвигалась по тёмному городу почти бегом, и Олега вскоре пришлось буквально тащить – непривычный к физическим нагрузкам священник страдал от тяжёлого груза за спиной, тошноты и головокружения. «Наверняка сотрясение», – думал он про себя. Ему даже хотелось, чтобы на отряд напали собаки – может быть, это даст ему шанс если не вырваться, то хотя бы передохнуть… Но город был пуст и тих, а сержант волок Олега за собой с непреодолимой силой гусеничного бульдозера. Очкастому научнику тоже было нехорошо – неудобный железный ящик на автоматном ремне перекашивал его тощую фигуру вбок, колотил по бедру и вообще всячески отравлял жизнь. Поскольку научника никто не тащил, то он постепенно начал, задыхаясь, отставать и в конце концов остановился, обессиленно прислонившись к стене. Полковник, чертыхнувшись, скомандовал: «Всем стоп».

– Ну что вы за человек, профессор? – раздражённо спросил он. – Никакой от вас пользы, кроме вреда! Пристрелить вас, что ли?

Доведённый до отчаяния научник неожиданно закричал в ответ тонким, срывающимся голосом:

– Давайте! Стреляйте! Ну что же вы – стреляйте! Только о возвращении назад тогда можете забыть! – и вздернул гордо голову, как пленный партизан, только очки в свете фонарей блеснули.

– Посмотрите на него, – засмеялся полковник, – прямо Зоя Космодемьянская с плаката! Твоё лядское счастье, что ты нам ещё нужен!

Подхватив с земли железный ящик, как будто тот ничего не весил, полковник скомандовал:

– Кирпич – остаёшься на месте, стережёшь пленного и профа, Гилаев – пойдёшь со мной. Не скучайте, мы скоро вернёмся!

От его людоедской улыбки Олега передёрнуло.

Молчаливый сержант усадил священника и профессора на уличной скамейке – отдыхать, а сам встал за их спиной, равнодушно обводя взглядом тёмную улицу. Казалось, он может так стоять сутками, как боевой робот, без усталости и сомнений. Автомат в его ручищах казался детской игрушкой. Поскольку в смысле беседы он выглядел явно бесперспективно, то Олег решил заговорить с научником:

– Профессор?

– Андрей Васильевич, – мрачно поправил тот.

– Извините, Андрей Васильевич, что здесь происходит? Кто эти люди?

– Простите, уважаемый, не помню как вас…

– Олег.

– Олег, да. Простите, но я не могу вам ничего сказать – полковник убьёт сначала меня, а потом вас. Или наоборот. И это отнюдь не фигура речи – поверьте, это очень, очень опасные и безжалостные люди, и вам сильно не повезло попасть к ним в руки.

– Это я уже понял, – пожал плечами Олег, – но кто они?

– Вам лучше не спрашивать, правда. Чем меньше вы знаете, тем больше ваши шансы выжить.

– А вы думаете, они у меня есть?

– Кто знает? Я и за себя не могу поручиться в данных обстоятельствах…