– Ну хоть скажите, зачем Карасов посылает такую экспедицию за якорем, если он где-то в городе?

– Вы не поняли, – сказал профессор, вставая и отряхивая с колен хлебные крошки. – Он ищет второй якорь. Заполучив два якоря, тут можно буквально творить чудеса! И портал сделать постоянным, и установка перестанет блокировать электромагнитное взаимодействие, и вообще открываются чёрт знает какие перспективы, чёрт знает какие!

Явно приободрившийся от упомянутых перспектив профессор бодро отправился внутрь вокзала, а Олег подумал, что, пожалуй, без чёрта тут и правда не обошлось. Уж больно непросто все складывается. Олег никогда не сомневался, что не всё поддаётся измерению наукой и в мире есть место для чудес – пусть даже и недобрых. Для недобрых, пожалуй, этого места даже больше…

Вечерело, и на улице постепенно становилось прохладно. Выпив сваренного в той же полевой кухне котлового, не особенно вкусного, но всё же чаю, Олег немного полюбовался закатом, который не стал менее красив от того, что заливал теперь багрянцем другую часть города. Небо пылало раскалённым металлом, по которому бежали дамасским узором тонкие перья облаков, а в тёмной его половине уже начали проклевываться точечные рисунки незнакомых созвездий. «Интересно, у них есть названия? – подумал Олег. – Есть ли здесь люди, которые придумали этим рисункам свои контуры?»

Борух сидел в помещении охраны и, поглядывая рассеянно на мониторы, размышлял. В отличие от Артёма, он не строил никаких версий произошедшего – как логичных, так и не очень. Военная привычка – реагировать на события, не вдаваясь в их причины. Меньше думаешь, быстрее реагируешь. Быстрее реагируешь – дольше проживёшь. В бешеной гонке последних дней времени на абстрактные размышления не оставалось, и он действовал, действовал, действовал – совершая поступки, может быть, не самые верные, но зато быстро. Это на самом деле правильно: не знаешь что делать – делай что-нибудь, но быстро. Даже если делаешь не то, хоть прицел снайперу собьёшь, суетясь. Не будешь неподвижной мишенью. Однако сейчас ему собственные действия казались бессмысленными. Даже в самой дурацкой военной ситуации есть понимание, что она конечна, – выжил, прорвался, сберёг людей и вернулся на базу. Отдыхать, залечивать раны, ждать нового задания. Даже если тактика неясна, со стратегией всё в порядке – выполнить задание и вернуться. В данный момент задания нет и возвращаться некуда – и это сбивало с толку. Непонятно, что нужно делать, а главное – зачем. В общем, если честно, военная ситуация нравилась Боруху тем, что она предполагает наличие Генерала – некоей абстрактной фигуры, которая видит ситуацию целиком и раздает приказы остальным. Приказы могут не нравиться или даже быть неверными, но они придают происходящему чёткую определённость и предсказуемый вектор развития. Солдат без Генерала – просто человек с ружьём, но без смысла жизни. Сам Борух никогда Генералом быть не хотел – оно ему надо, быть чужим смыслом? И даже, как всякий военный, в глубине души считал всех штабных придурками – но вот, оказавшись в позиции «сам себе главком», ощущал себя неуютно… Отчасти поэтому он и не уволился из армии, когда была такая возможность… Почувствовав, что начинает засыпать, Борух решил подняться на башенку – проветриться и оглядеться.

В круглом помещении смотровой башни было прохладно, и Борух, поёживаясь, достал бинокль. Тёмнота пустого города была абсолютной – ни огонёчка. Где бы ни засели подвальные «партизаны», похитившие отца Олега, выдавать себя светом они не спешили. Неизвестный стрелок на скутере тоже явно не стремился подавать сигналы. Может, он уже объединился с партизанами? А может, тоже сидит на каком-нибудь чердаке, где, вцепившись в трубы бинокля, пытается увидеть хоть какой-нибудь свет в мёртвом городе? А вот за городом было неспокойно. В направлении «условного запада» за лесом было слабенькое, но отчетливое зарево, как будто что-то горело. То ли догорало село Овинное, то ли подпалили что-то ещё… И, самое неприятное, в тёмном массиве леса поблёскивали яркие искорки – как будто костры. В безлунной темноте этого непонятного мира было трудно соотнести расстояние – может быть, костры ближе, чем кажутся. А может, они просто большие… Но их определённо было много – пожалуй, несколько десятков. Боруха это, пожалуй, слегка пугало – определённо на сцене готовилась появиться какая-то новая сила, причём многочисленная и в себе уверенная. Вон костры жгут, ничего не боятся, ни от кого не скрываются… Почему-то ничего хорошего от этой силы Борух не ждал – то ли в силу общего жизненного пессимизма, то ли потому, что хорошие дела с поджога деревень обычно не начинаются. Сколько осталось до того, как эти поджигатели будут в городе? День? Два? Если считать от леса, то даже пешим ходом будут завтра к вечеру. Ну если поторопятся и не будут отвлекаться на поджог очередных строений, например… Спустившись с башни, Борух растолкал Артёма и, выразительно кивнув с сторону помещения охраны, немедля завалился спать на нагретое писателем место. Утро, как говорится, вечера мудренее.

– Борь, у нас неприятности!

Борух неохотно открыл глаза:

– Это что, новость?

– Новые неприятности, совсем свеженькие. Пульт управления накрылся.

– В смысле?

– В самом прямом. Минут десять шли помехи, потом мониторы начали отрубаться. Сейчас ни один не работает.

– Вот чёрт!

– Именно. Мы ослепли и оглохли, а главное – лишились управления всей артиллерией.

– Не понос, так золотуха… – обречённо сказал Борух, – хоть бы какая хорошая новость, для разнообразия… Времени сколько?

– Ну как тебе сказать… Утро. Часы тоже не работают. Ни одни. Только не спрашивай меня почему.

– Не буду спрашивать… Кофе свари, что ли…

Артём, пожав плечами, отправился на кухню.

Держа в руке кружку с горячим напитком, Борух смотрел в переплетение проводов под снятыми панелями пульта. Артём мрачно тыкал тестером в какие-то разъёмы и хмурился, глядя на результат. Прапорщик наблюдал за его действиями с интересом, но никак не комментировал – он точно знал, что у батарейки есть плюс и минус, но не был уверен, что эта информация в данный момент существенна. Очень хотелось задать дурацкий вопрос типа «Ну что там?», но он сдерживался.

Артём неожиданно вылез из электронных потрохов и вытащил из железного шкафа ящик с запчастями. Поковырявшись, достал несколько коробочек и, высыпав на стол пригоршню усатых деталек, начал сосредоточенно тыкать в них щупами прибора.

– Ничего не понимаю… – Артём отложил прибор и уселся на пол.

– Да? – как можно более нейтральным тоном сказал Борух.

– Да, чёрт побери! Я не бог весть какой электронщик, но даже я понимаю, что тут какая-то фигня. Питание подаётся, но ничего не работает. То есть вообще ничего. Тут куча дублирующих каналов, и погореть все разом они никак не могли. Во всяком случае, вот так одинаково. Вероятность, стремящаяся к нулю. Но это ещё не самое смешное…

– Да? – повторился Борух ещё более нейтрально.

– Будешь смеяться, но в ЗИПе нет ни одной исправной детали. Ну, то есть все я, конечно, не проверял, но те, что проверил, – Артём широким жестом показал на стол с кучкой усатой мелочи, – все дохлые. Часть диодов звонится в обе стороны как пробитые, часть не проводит ничего, как горелые, с транзисторами та же фигня. Хотя все детали новые. И электронный тестер не работает, кстати, только стрелочный. И электронные часы сдохли. И планшет мой не включается.

– Действительно, очень смешно… Обхохочешься просто.

– Слушай, а может, это… Глупо, конечно, звучит… Ну, факторы поражения ядерного взрыва помнишь? Электромагнитное излучение – и всё дохнет.

– И правда глупо. У нас тут, значит, ядерный боеприпас рванул, а мы, находясь в зоне поражения, ничего не заметили… Да и вообще, если бы шарахнул импульс такой мощности, что у тебя в железном шкафу диоды погорели, то мы бы вообще спеклись, как в микроволновке. Чушь, в общем.