Данила в ужасе сглотнул и поспешно повез тачку дальше, пытаясь в уме произвести расчеты. Вес человека — ну положим, семьдесят килограммов. Дистанция полета — метра четыре. Скорость удара палицы — метров восемь в секунду, а то и десять… По всему получалось, что вес этого чудовищного полутораметрового оружия — вовсе не десять килограммов, как полагал Данила раньше, а четверть центнера, не меньше. И то, что орки так легко орудуют таким тяжеленным оружием, объясняло, почему никто еще не додумался устроить восстание. Разумовский в холодном оружии мало что смыслил, но физика красноречиво намекнула: против такого монстра шансов нет, от его удара не спасет ни парирование, ни щит, ни доспех. Хряпс — и ты готов. Как муху прихлопнет.

Видимо, работа продвигалась темпами, достаточными для уродцев, потому что вскоре началась кормежка. Рабочие оставили свои инструменты и потянулись к выходу из карьера, где уже выстроилась линия из тележек, у которых стояли женщины, не такие изможденные, как рабочие карьера, но все равно жалкие и несчастные, и раздавали еду: то ли большие пирожки, то ли маленькие буханки хлеба. Хлеб оказался наподобие питы: внутри пресного, невкусного теста обнаружилась перловая каша. Деликатес такой, что и врагу не пожелать, но голод — не тетка. Придется привыкать.

Как только Данила получил из рук худенькой, некрасивой девчушки свою порцию и отошел от тележки, уплетая за обе щеки, произошел очередной инцидент. Какого-то рабочего по приказу уродца-надсмотрщика орки выволокли из очереди, схватили за ноги и потрусили. Из одежды выпал такой же пирог, видимо, несчастный пытался получить еду дважды. В следующий момент ему наподдали ногой, а его порцию один из орков растоптал. Бедняга с трудом поднялся и поплелся прочь.

Данила сжал зубы. Боже, что бы он сделал со всеми этими тварями, если б мог… Надо бежать отсюда, и как можно быстрее!

Инженер еще несколько раз откусил от своего пирога, осталась примерно треть. Порция рассчитана на человека покрупнее его, так что Даниле уже хватит. Он бы, конечно, все уплел, желудку до полного еще далеко, но…

Инженер догнал беднягу, оставшегося без обеда, сунул ему в руки свой хлеб, поймал полный благодарности взгляд и пошел дальше. Кто-то хлопнул его по плечу — это оказался знакомый усач, одобрительно улыбающийся. Данила заметил также, что некоторые другие узники, проходя мимо побитого, делились с ним хлебом, отламывая от своих порций по куску.

Что ж, крайне ценная и отрадная информация: мир хоть и чужой, а люди — как люди. И если так — то еще не все потеряно.

Самой большой проблемой было непонимание. Данила кое-как обменивался с усачом простейшими, нужными для работы сигналами и жестами — но прояснить с их помощью обстановку в мире и расклад сил не представлялось возможным. Некоторые узники были одеты в обноски явно праздничной одежды, с вышивкой и орнаментом — стало быть, все эти люди не всегда были рабами. И мельница — ну очень похожа на самую обычную мельницу, даже дверь, судя по размерам, рассчитана на человека, для уродца чуть великовата, орку низка — значит, люди строили. Выходит, серые и зеленые ублюдки тут пришлые, а не местные. И если тут они стали хозяевами — есть надежда, что где-то в другом месте по-прежнему территории людей.

Собственно, этим вся оперативная информация и ограничивалась. Еще Данила знает, что в мире существуют также и эльфы-чародеи, и что один такой эльф вначале выкрал Разумовского, а потом погиб, пытаясь задержать преследователей. В том, что эльф пожертвовал собой ради него, Данила был уверен: сам длинноухий легко ушел бы от преследования, бегал он куда быстрее человека, но вначале упорно тащил его, помогая бежать, а затем остался позади и принял неравный бой. Брось он Данилу — ушел бы наверняка, до леса там немного совсем было.

Смущало одно: причину своей ценности Разумовский не понимал, как и роль эльфов в конфликте людей и серо-зеленой наволочи.

Вечером инженер попытался исследовать ограду, она смущала его отсутствием колючек на проволоке и толщиной этой самой проволоки: с мизинец будет. Однако усач сразу же пресек эти попытки, силой оттащив Данилу подальше, а затем провел его к дальней стороне. Здесь у ограды лежали обугленные человеческие останки, которые никто не удосужился убрать: оркам было наплевать, а люди к странной ограде подходить боялись.

Усач, желая показать Даниле опасность, таящуюся в ней, вынул из одной лежанки кусок жерди и бросил. Стоило деревяшке коснуться проволоки, как с треском появилась ослепительная электрическая дуга. Провода оказались под напряжением в десятки киловольт, если не больше: жердь вспыхнула и превратилась в пепел за считанные секунды, ближайшие люди испуганно зашептались.

— Ни хрена себе средневековье, — пробормотал инженер.

Для него осталось загадкой, для чего в электроограждении нужен такой дикий вольтаж, убить человека можно и гораздо меньшим током. Однако теперь Данила уже знал, как отсюда выбраться.

Это было очень скучное патрулирование: ни стычки с врагом, ни конфликта внутри группы. Но Т'Альдина все вполне устраивает, он прекрасно знает, что случается при ссорах в боевом походе. Должно быть, его специально включили в этот отряд: четверо кадетов друг друга на дух не переносят, две младшие дочери знатных Домов безумно раздосадованы службой в патруле вместо изучения таинств младших жриц, командир Лу'уд — единственный зрелый дроу в отряде — сам простолюдин, хоть и с заслугами, отпрысков знатных Домов презирает и нянчиться с ними не желает. В общем, та еще компания.

И потому Т'Альдин из Дома Шас'Кэрр попал сюда как средство держать всю группу в рамках здравого смысла, своего рода живое напоминание о необходимости сосредоточиться на внешних опасностях и не устраивать склок на враждебной территории. Два года назад он оказался единственным выжившим членом боевого отряда: набег на поверхностных эльфов закончился засадой, из двух отрядов обратно в Подземье вернулся, да и то с потерями, только один. Т'Альдин Шас'Кэрр единственный из своей погибшей группы сумел вырваться из засады, провел на поверхности два дня и только потом вернулся домой. С тех пор за ним закрепилась репутация слегка двинувшегося, замкнутость Т'Альдина списывают на ужасы, которые ему пришлось пережить наверху. Сам он не опровергает этого: так проще хранить свою тайну.

Патрулирование близится к концу — и хвала Ллос. Трое суток небольшой отряд — четырнадцать кадетов и командир-наставник — обшаривал периферийные тоннели и проверял охранные руны, не обнаружив при этом никаких следов врага. Вскоре их ждет отдых и дальнейшее обучение в военной академии, а на патрулирование отправится новая группа. Весь мир, подземный и поверхностный, люто ненавидит дроу, и потому илитиири, детям Ллос, нельзя расслабляться.

Знакомый тоннель. Они идут вдоль ручейка, еще полчаса — и ворота заставы. Потом еще полчаса — и Т'Альдин избавится от неприятного общества своего командира, от которого больше неудобств, чем пользы, от высокомерной Каэлис, которая все уши прожужжала о том, как она ненавидит ходить в патрули в компании неудачников, от откровенно наглой, даже для женщины, Заар'Ти, так и не врубившейся, что мужчины вокруг нее — воины, а не ее личные слуги, от вечно обменивающихся ненавидящими взглядами идиотов, которые вот уже третий поход не могут понять, что в опасных тоннелях вражду надо забывать… Ото всех. Остальные кадеты — молодые воины обоих полов — куда менее надоедливы и обременительны, но Т'Альдин все равно будет безумно счастлив получить выходные и пожить немного в тишине чердачного этажа поместья своей семьи. Маленькая комнатушка — большей он, как младший сын не самого богатого и знатного Дома, не достоин — своего рода рай покоя, где можно будет ненадолго забыть обо всем. Ллос свидетельница, что Т'Альдин Шас'Кэрр сыт и патрулированием, и «товарищами» по самое горло. Иногда ему казалось даже, что еще немного — и он не выдержит, прирежет пару-тройку особо ненавистных персон и, если получится, свалит на поверхность, навстречу смерти, скорее всего мучительной и почти наверняка — быстрой.