Потом Чарльз и Кимберли успели поиграть в игры — крыс несколько раз швырнул биту, развалив городковое построение, Ким бросила несколько дротиков, кстати, весьма неплохо, даже сшибла разноцветный леденец на палочке. Раскрасневшаяся и обрадованная, она лизнула выигранную «сладость» раз, другой... Фу-у! Липкую приторно-кислую пакость они отдали крутившемуся поблизости Марку, а сами отправились катать мячик.

Все это время Маттиас потихоньку, а иногда и в открытую помогал Ким. Радовался, когда она попадала, вздыхал и утешал, если промахивалась. Они вместе гоняли мячик в воротца деревянной киянкой, и Чарльзу удалось совершенно невинно пару раз обнять Ким — под видом обучения «как надо правильно держать в лапах деревянный молоток». А когда мячик наконец закатился в последние воротца, то обрадованная Ким уже сама обняла Чарльза!

В конце концов, солнце поднялось к зениту, возле ворот начали собираться лучники, а Маттиас и Кимберли, обойдя всю площадь, вернулись к павильону Грегора. Там, крыс отправился добывать кусочек сыра, хлеба и простокваши для усталых путников, а Ким осталась ждать. Каково же было удивление Чарльза, когда вернувшись буквально через пару минут, он обнаружил Кимберли чуть ли не в объятьях у весьма знакомого рыжего нахала, с пушистым хвостом!

!!!

Как ему удалось удержаться и не переломать рыжему лису-морфу хребет, врезав всей силой, Чарльз и сам не понял. Но как-то удалось... к счастью, потому что наиглупейшая шутка разъяснилась и пристыженный Михась немедленно извинился. Пока Чарльз утешал разозленную и чуточку испуганную Ким, подошло время идти на трибуны, а там и соревнования начались...

Оторвавшись от воспоминаний, Маттиас проследил за летящими стрелами. Для стрельбы на дальность внутренний двор Цитадели был маловат, и лучники соревновались в поле, за стенами. Чуть в стороне, на холме, расставили скамейки, накрыли павильонами от ветра, на самом поле натянули веревку, обозначив позицию стрельбы, и вот сейчас судья шел к упавшим стрелам, вымеряя расстояние, а Чарльз склонился и прошептал на ушко Ким:

— Тебе нравится?

— О да! День был чудесный! — Кимберли, ухватив его лапу, крепко сжала. — Спасибо, что взял меня сюда.

— Я рад, — Маттиас пощекотал ей ухо усами-вибриссами и тоже сжал лапу.

— А мы не опоздаем к его светлости? — вдруг спросила Кимберли, оторвав взгляд от поля.

Чарльз бросил взгляд на то и дело прятавшееся за быстро бегущими тучами солнце:

— Нет. До заката еще примерно два часа, как раз лучники закончат. Потом еще послушаем достопочтенную Шаннинг... она начнет читать рассказ, занявший второе место в конкурсе, как только солнце скроется за стенами... и как раз успеем переодеться.

Ким кивнула, вернув внимание к постепенно редеющей толпе лучников-соискателей. Она выглядела очень возбужденной, непрерывно покусывая палку для грызения. Чарльз осторожно пощупал лапой свою палку, висевшую сейчас в петле на ремне, как некая стилизованная шпага. К сожалению, это был уже не подарок Фила... но тоже ничего. Ту, великолепную, кедровую... Эх! Еще бы парочку... Так вот, ту палку они с Кимберли уже уговорили. Впрочем, эта была немногим хуже — он самолично выбрал несколько штук из вязанки дров, лежавших на хозяйственном дворе. Сам выбрал, сам ошкурил и даже немного обработал наждачкой. Леди Кимберли достойна лучшего!

Чарльз еще раз склонился поближе к ее уху:

— Ты уже бывала на таких обедах?

Ким покачала головой:

— Мой отец устраивал званые ужины и обеды, но... В обычные же дни мы ели на кухне, вместе с прислугой. А ты?

— Пару раз, еще в столице, — Маттиас куснул палку для грызения и продолжил, — Моему роду подобные развлечения были не по карману, здесь же... как-то меня до сих пор не приглашали.

— Меня тоже, — вздохнула Кимберли. — Отец бывало, зазывал соседей, в деревне бывали праздники, заглядывал купец, но... здесь же все такое... большое! И столько народу!

— Что ж, в таком случае... — Маттиас соскользнул с сиденья, повернувшись мордой к собеседнице и встав на одно колено. — О, прекрасная леди, позвольте недостойному... мне, сопровождать вас на сегодняшнее торжество!

Театральную вычурность речи Чарльз компенсировал улыбкой. Кимберли, уловив направление его мысли, подыграла, ответив столь же возвышенно-театрально:

— О, высокородный сэр, почту за честь пойти на бал в твоем сиятельном обществе! Веди меня, мой кавалер!

И рассмеявшись, они вновь устроились на лавке в обнимку, а ветер, порывами врывавшийся в павильон, нисколько не мешал их веселью.

Солнце уже почти качалось стен Цитадели, когда лучники наконец закончили. Зрители потянулись к воротам, Кимберли тоже шевельнулась, заставив Чарльза очнуться от охвативших его мечтаний. Он тут же вскочил и протянул лапу — помочь ей подняться.

— Неплохо, — довольно шевельнула усами-вибриссами она. — Хотя, в последнем раунде, лучник, занявший второе место, стрелял не в полную силу. Ты заметил?

— Да, — кивнул крыс. — За что и оказался наказан. Вот к чему ведет недооценка противника! Ну что, идем смотреть выступление достопочтенной Шаннинг? Или отвести тебя в комнату, отдохнуть?

Ким покачала головой:

— А выступление стоит того?

— Несомненно! Гусыня отлично владеет голосом и рассказ неплох. Разумеется, если ты не устала.

— М-м-м... Доверюсь твоему вкусу, — шевельнула ушками Ким. — Идем.

Чтение рассказа, занявшего второе место в конкурсе, состоялось на импровизированном подиуме — на том же самом, где в первый вечер Фил гонял троицу помощников. А вот сейчас там замерла одинокая гусыня, с пергаментом в крыльях.

Достопочтенная Шаннинг, что просто удивительно — не забыла о выступлении, прихватив с собой нужный пергамент; что просто поразительно — вовремя о нем вспомнила; и что совсем уж невероятно — нашла в себе силы оторваться от лицезрения летящих по небу облаков и дойти до сцены. А уж там... Великолепно поставленный голос гусыни, в нужных местах набирающий силу и мощь, в нужных — падающий до пронзительного, слышимого даже на самых дальних местах шепота... ее голос приковал к себе всех. И в сгущающейся тьме, в трепещущем свете факелов и костров, жутковатая история о противостоянии вампиров и оборотней, о несчастной любви и смерти прозвучала... потрясающе.

Но вот последнее слово упало в сгустившуюся тьму, и зрители постепенно начали расходиться.

Чарльз отвел леди Кимберли в донжон, вдоль Зеленой аллеи, мимо совсем уже пожухших плетей плюща, уложенных и укрытых на зиму соломой виноградных плетей, через внутренние холлы и коридоры, вплоть до дверей ее комнаты.

— Я быстро, переоденусь и вернусь, — сказал он, стоя у двери.

— Я подожду, — улыбнулась Ким, исчезая за дубовой дверью.

А Чарльз, как на крыльях, полетел в его «маленькую норку в стене»...

В комнате было прохладно — увы, но апартаменты из внешнего пояса, с нормальным окном и камином обходились куда дороже таких вот, внутренних. К счастью, зимой во внутренних комнатах было вполне терпимо и без камина. Теплые полы, согретые пылающим магическим сердцем Цитадели, давали достаточно тепла. Увы, сейчас до зимы было еще далеко, на дворе стояла всего лишь осень, и в комнатах, даже внутренних, было... свежо.

Зеленый камзол и рейтузы, легли на кровать. Совсем новые, одетые всего несколько раз. Маттиас потер лоб, вспоминая, когда же он в последний раз одевал праздничное одеяние. Кажется... давно. Впрочем, великолепный темно-зеленый бархат, шелковые кружева и золотая вышивка нисколько не потеряли вида за прошедшие месяцы. Еще рубаха, полотняная, но тоже с кружевами. На ноги неплохо бы башмаки... и чулки, с подвязками, но... надолго ли их хватит? Эх! Не с крысиными когтями такую роскошь носить!