— А знаешь, что? — сказал вдруг Марек. — Наверное, я бы даже тебя отпустил. Если бы ты мне поклялась в двух вещах. Знаешь в каких?

— Интересно, в каких?

— Во-первых, что ты никому не расскажешь обо мне, и о том, что узнала здесь.

— А во-вторых?

— Во-вторых, покончишь со своим мерзким образом жизни шлюхи. Перестанешь трахаться направо и налево. Выбросишь эти гнусные вещички из секс-шопа на помойку. Выйдешь замуж за хорошего человека и будешь ему верна.

«Насчет выйти замуж — идея, конечно, хорошая — подумала Ольга. — Только за кого?»

Воображение вдруг нарисовало маленькую девочку. Рыженькую. Что за притча? Разве можно связывать свою жизнь с ловеласами? Этак любой звонок в дверь — и как в анекдоте: вместе в один шкаф… А может, обойдется без этого?..

— И сделаю обрезание, — ядовито добавила Точилова.

— Вот видишь! Я скорее готов поверить, что ты выполнишь первое обещание, чем второе.

— Чистоплюй, — с омерзением произнесла Ольга.

— На, покури пока, — Марек вытряхнул сигарету из пачки. Точилова посмотрела на него с изумлением.

— Ты столько всего обо мне узнал, но не знаешь того, что я не курю?!

— Н-да? Странно. Я думал, что все шлюхи курят.

— Я не шлюха, Таркевин… — проговорила Ольга отчетливо. — Странно, что ты этого не понимаешь. А почему куришь ты? Может, это ты и есть шлюха?

Марек ударил ее кулаком в лицо.

— Опять эти бабские штучки, — прошипел он. — Ты и эту девку чему-то учила?.. Можешь за нее порадоваться. Я ее убил быстро. Она начала меня провоцировать, и я не сдержался. Но больше я такую глупость не сделаю.

Ольга сплюнула кровь в сторону. Попыталась сжать руки в кулаки. Бесполезно — рук она не чувствовала. «Вот и пришел тебе конец, Оля, — подумала она. — Настоящий, без всякой двусмысленности. Прощайте, мои славные ребята из одиннадцатого «Б». Прощай, Леночка… Кирилл, Тим, Сережа…»

Таркевин тянул время. Ольга слышала его невнятный страх. Он боялся ее! Боялся даже связанную. Черт возьми, он даже боялся, что у него ничего не получится с ней! Что у него просто тупо не встанет, даже когда он начнет резать ее живьем…

— Послушай, — вдруг сказал он. — Я все равно тебя убью. Но та девчонка мне отравила удовольствие устраивать долгие проводы. Понимаешь, о чем я?.. Тебе я планировал сделать исключение. Потому что ты — как есть живая реинкарнация моей соски-жены. Думал, ты проживешь у меня несколько дней. И это будут для тебя очень непростые дни… Но мне может оказаться скучно даже и это. Давай так: сейчас ты подтвердишь, что ты шлюха, и я тебя убью очень быстро. Ты даже ничего не заметишь и не почувствуешь.

— Чего ты хочешь? — не сразу поняла Ольга.

— Скажи мне просто: «я подтверждаю, что я шлюха». И все. Тебе не придется долгими часами корчится на решетке и разглядывать собственные внутренности… А то еще знаешь, с чего я начну? Я тебе сделаю обрезание, чтобы ты умерла чистой. Я, правда, не знаю, как оно правильно делается, но надеюсь, у меня получится.

Точилова некоторое время смотрела на Таркевина с ненавистью.

— Ну так как? — спросил он.

— Я подтверждаю, — дрогнувшим голосом произнесла Ольга.

Если бы полицейские в тот день не были столь загружены проверкой заводских корпусов, Ольга вполне могла бы избежать унизительной и страшной беседы в гараже. Но сигнал поступил, и пусть он был анонимным, его пришлось принять во внимание. Естественно, все заброшенные площади на территории завода за один день проверить физически невозможно, полицейские ограничилась заранее определенным сектором, после чего покинули место оперативной работы и двинулись по направлению к гаражам. Если точнее — к боксу номер сто тридцать четыре.

Если бы ученики одиннадцатого «Б» в тот день не были заняты — кто с репетитором, кто на тренировках, кто на курсах иностранных языков, компанию удалось бы собрать чуть быстрее. Немногие старшеклассники тем вечером праздно шатались по городу, подобно Иванову и Савлуку. Поэтому пятерку парней и примкнувшую к ним Ларису Чалдонову удалось собрать только через час, а к гаражам они выдвинулись еще позже, после долгих криков и споров — а куда, собственно, надо идти и что именно искать.

Олег Поповский потребовал госномер машины, потому что имел на своем телефоне добытую какими-то путями базу ГИБДД, пусть даже сильно устаревшую. Иванов и Савлук долго вспоминали цифры и буквы, затем предложили несколько вариантов на выбор. Поповский сказал, что с похожим номером в регионе зарегистрирована одна «хонда ортия» на некую Серафиму Сафонову. Снежков и Гузеев в один голос заявили, что ловить тут нечего, поскольку в наши дни примерно треть автомобилистов ездит либо по доверенности, либо на машинах с чужим запретом на регистрацию. После этого школьники двинулись к гаражам, словно подчиняясь коллективной интуиции.

Сгущались сумерки.

— Ну-ну, продолжай, — начал подбадривать Таркевин.

— Я подтверждаю, — повторила Ольга. — ПОДТВЕРЖДАЮ, ЧТО ТЫ, МАРЕК — КОНЧЕНЫЙ УРОД, МАНЬЯК, БИОМУСОР, ИМПОТЕНТ, РОГОНОСЕЦ И ПРОСТО ГРЕБАНАЯ НЕЛЮДЬ!..

В боксе повисла тишина. И в этой тишине снаружи вдруг донеслись чьи-то звонкие голоса.

Ольга отреагировала правильно. Ее вопль, подстегнутый страхом, наверное, мог быть услышан метров за двести. Таркевин тоже соображал быстро. Не прошло и секунды, а он уже заматывал скотчем рот сидящей на стуле женщине, нервно приговаривая: «ишь, сука, орать еще вздумала…»

А голоса приближались, становились все отчетливее. «Вот она, эта машина!» — крикнул кто-то. «Иванов, — узнала Ольга. — Это же мои дети… Мои славные ребята… Они меня ищут!»

— Я точно слышал, что кто-то кричал!

«Женя…»

— В гараже кто-то есть, вон свет падает.

«Лора…»

Послышался грохот металла о металл, словно кто-то колотил в ворота молотком или куском арматуры.

— Эй ты! Открывай быстро! Мы знаем, что ты внутри, и знаем, что ты там творишь!

«Тим…»

Таркевин выглядел растерянным. Он сделал несколько шагов по гаражу, не понимая, видимо, как ему поступать в такой ситуации.

А ситуация выходила из-под контроля. На ворота бокса снова обрушился град ударов.

— Мы тебе щас тачку раскурочим, если не откроешь!

«Семен…»

— Считаю до трех… — послышался тот же голос. — Раз… Два…

Счет сопровождался грохочущими ударами.

— Два с половиной!..