Рейнер смял газету и бросил ее под стол.

— Хватит! Эти русские обнаглели после Сталинграда. Надо сбить с них спесь! Пора!

В тридцатых годах Рейнер, изучив русский язык, два года жил в Советской России в качестве помощника атташе, но был уличен в шпионаже и выслан. После этого и началась «подводная» карьера Рейнера. Злоба к русским осталась у него навсегда.

Когда через час в каюту вернулся Штольц в сопровождении Лутца и оберштурмфюрера Хенке, Рейнер был уже пьян. Увидев Хенке, он налился яростью:

— А тебя, оказывается, еще не укокошил твой зубастый приближенный?! Придется эту миссию выполнить мне!

Рейнер начал шарить рукой у пояса, позабыв, что снял с себя всю свою сбрую с пистолетом и кортиком сразу же, как только пришел в каюту.

Хенке грубо осадил его.

— Сидите, капитан Рейнер! Вы забываете, что со мной подобные шутки неуместны и опасны!

Рейнер мешком завалился в кресло, но продолжал злобно выкрикивать:

— Почему ты, чистокровный ариец, якшаешься со всякой славянской неполноценностью? Изменяешь идеям нашего фюрера! Уничтожать, уничтожать надо славянскую моль! Беспощадно! Пачками! А ты?! Тьфу, слюнтяй!

— Заткнитесь, капитан! — еще грубее оборвал Рейнера Хенке. — Придет время — все будут уничтожены! А сейчас они еще нужны.

— Не хочу ждать! — заревел от ярости Рейнер. — Выпалывать надо эти славянские сорняки! Они постоянно стоят на нашей дороге! Еще раз, обер, вы — слюнтяй! Сухопутная крыса! Тьфу!

Хенке окончательно рассвирепел:

— Вы много себе позволяете, капитан Рейнер! Очевидно, вы еще ни разу не были в гестапо! Я сейчас вызову своих людей, и вам придется отрезвиться в нашем изоляторе!

— Меня?! Капитана подводной лодки?! Старого члена нацистской партии?!! Ах ты, сморчок!

Штольц и Лутц с трудом предотвратили скандал. Но их попытка примирить бушевавшего Рейнера и кипевшего от ярости Хенке не удалась. Хенке уехал.

Сожаления по поводу его отбытия никто из капитанов не высказал. Даже и они не любили гестаповцев.

Всю ночь из капитанской каюты доносились песни вперемежку с буйными выкриками Рейнера и его проклятиями на голову либерала майора и «сухопутной крысы» Хенке. Только к утру капитаны заснули и в каюте установилась тишина.

Этим же вечером в глухом без окон складе при свете настоящей керосиновой лампы собрался подпольный комитет «славян», с участием председателя комитета «западников» Вальтера. Посты самоохраны были усилены и расставлены уже под началом штаба, приступившего к действию.

Несколько раньше сюда были собраны для предварительной беседы командиры всех боевых отрядов и специальных групп, здесь они впервые встретились вместе, и теперь, тихо переговариваясь, обменивались впечатлениями, узнав, наконец, «кто есть кто».

У высокого стола, служившего для сортировки складского имущества, сгрудились члены комитета, разбираясь в каком-то списке. Рядом, пристроившись на лавке, тихо беседовали Шерстнев и Борщенко, поглядывая на Пархомова и Таслунова, вполголоса обсуждавших большие возможности партизанских действий на острове. Привлекая всеобщее внимание, Матвеев и Митрофанов прикололи на доску у стола большую схематическую карту острова, с указанием всех дорог и объектов эсэсовцев.

Когда появился Смуров и, пройдя к столу, стал перед собравшимися, чтобы без замедления начать заседание комитета, мгновенно установилась полная тишина. Несколько секунд молчал и Смуров, со скрытым волнением оглядывая притихших соратников, — лишь немногие из них знали до этого часа, кем был их староста в подпольной организации.

— Товарищи, — негромко начал Смуров. — День, к которому мы так упорно и трудно готовились, пришел. Завтра мы нанесем внезапный удар по врагу, чтобы захватить его главные объекты на суше и корабли в гавани. Наша боевая операция начнется с наступлением темноты, в часы и минуты, строго продуманные и установленные штабом для каждого отряда, для каждой специальной группы.

Смуров говорил медленно, без единого жеста, положив руки на стол.

— Наша победа будет нелегкой. Враг по-военному хорошо организован, вооружен до зубов и жесток. Он физически силен и натренирован нас убивать. А наши отряды из изолированных «пятерок», не знавших друг друга, соединяются в целое лишь сегодня. Оружием мы обеспечили только специальные группы, предназначенные для первых ударов по врагу. Люди наши изнурены каторжным трудом и голодом.

Смуров помолчал… Поднял голову.

— Но в наши отряды отобраны опытные воины, уже прошедшие боевую школу на фронтах. К сегодняшнему дню они пришли без единого нарушения тайны своих отрядов, без единого провала, не теряя мужества и веры в победу. Мы сильны своей выдержкой и дисциплиной. Ненависть к врагу прибавит нам силы. И мы победим!

Последние слова Смуров произнес с такой силой убежденности, что все присутствовавшие пришли в движение. Некоторые даже вскочили с мест. Смуров подождал, пока люди успокоились и установилась тишина.

— Чтобы наше численное превосходство стало реальной силой, нам предстоит добыть оружие. А чтобы это преимущество не было затем утеряно — надо в первые же минуты лишить врата средств радиосвязи: радиостанций на мысе и на кораблях. Все это мы сможем обеспечить только внезапностью наших ударов и их строгой согласованностью во времени.

Смуров сделал небольшую паузу.

— Нельзя допустить, чтобы какая-либо случайность вызвала боевые действия в любом нашем звене раньше назначенного часа. Это неизбежно обернулось бы провалом всей операции и массовым истреблением эсэсовцами наших людей.

Смуров замолчал, продолжая стоять, не снимая рук со стола. Все напряженно ждали, что он скажет дальше.

— Наша подготовка к восстанию до сих пор была успешной потому, что и «славяне», и «западники» действовали совместно. Немецкие друзья, с помощью антифашистов на эсэсовских складах, смогли похитить для нас коробку с часами, необходимыми для командиров, и двадцать шесть комплектов эсэсовского обмундирования, которое нам очень нужно для специальных целей на первые полчаса борьбы. Это — важный вклад в наше общее дело!

Смуров посмотрел на Вальтера, который мягко улыбнулся ему в ответ.

— А теперь перейдем к конкретным вопросам. Слово начальнику штаба товарищу Цабеленко.

Смуров сел. Встал Цабеленко.

Среди командиров пробежал шепоток… Всего несколько человек знали тайну, что известный по четвертому бараку как малоразговорчивый солдат со странной украинской фамилией Цабенога в действительности — бывший начальник штаба дивизии полковник Цабеленко.

Цабеленко четко прочел уже утвержденный комитетом приказ штаба, расписывающий завтрашнюю операцию по часам и минутам для каждого отряда и спецгруппы, и в скупых, точных выражениях прокомментировал основные положения приказа.

Всеобщее внимание привлек раздел о захвате радиостанции на мысе.

— Прорываться с боем и потерями на мыс через охраняемый перешеек бессмысленно, — пояснял Цабеленко, показывая на карте. — Пока мы достигнем радиостанции, эсэсовцы успеют радировать о восстании и вызовут самолеты. И тогда нам отрежут путь к бегству или потопят, если мы уже покинем остров. Радиостанцию надо вывести из строя внезапным ударом, в первые же минуты нашей операции. И подобраться к ней надо незаметно для врага.

Далее Цабеленко прокомментировал два скупых пункта приказа, предусматривавших два параллельных варианта действий, перекрывающих друг друга. По первому варианту Пархомов (он же и был настойчивый автор этого варианта) проходит на мыс через перешеек легально, по разовому пропуску, который ему добыл Борщенко. Там он проникает на радиостанцию, врывается в аппаратную и выводит ее из строя.

По второму варианту восьмерка опытных фронтовых разведчиков заранее, этой же ночью, переправляется на мыс в обход перешейка на шлюпке «Невы». Они высаживаются в ущелье, близко подступающее к радиостанции, и отсиживаются там в течение всего дня, а в назначенное время, в эсэсовской форме, достигают радиостанции, захватывают ее и взрывают аппаратуру.