Она начала с вытянутой плоской коробки, и тут Джеффри неожиданно произнес:

— Джессика, как мило. Какое необычное украшение. — Он любовался кольцом ее матери. Тогда она подняла дрожащую руку к его лицу. — Оно много для тебя значит, верно? Она кивнула, а потом, после паузы, его голос смягчился:

— Твое обручальное кольцо?

— Нет. — Она с гордостью посмотрела на него. — Моей мамы.

— Правда?.. Она… — Так вот почему Джессика никогда не упоминала о своей семье. Она рассказала ему о брате, но никогда — о родителях. Теперь он понял.

— Да, она и мой папа умерли почти одновременно… Но я никогда.., никогда не носила его.

— Очень признателен, что ты надела его ради меня.

Он нежно приблизил к себе ее лицо и с величайшей осторожностью поцеловал, что вызвало в ней трепет. Потом отстранился и улыбнулся:

— Продолжай. Посмотри, что в коробочках.

Она совершенно о них забыла. В длинной плоской коробочке лежали перчатки, о которых она мечтала, одеваясь. Словно он читал ее мысли. В который раз.

— Ты обо всем позаботился! Как ты узнал мои размеры?

— Дама никогда не должна задавать такие вопросы, Джессика. Предположим, что я слишком хорошо знаю женщин.

— Ага! — Подобная мысль позабавила ее.

Она перешла к следующей коробочке, достаточно маленькой, чтобы уместиться у нее на ладони. Джеффри с интересом следил за ней, когда она сняла оберточную бумагу и добралась до крошечного темно-синего кожаного футляра. Открыв его, она восхищенно воскликнула:

— Господи, Джеффри! Нет! — Джесси не знала, была ли она рада или разгневана.

Он осторожно взял коробочку из ее рук и, вынув бриллиантовые серьги-слезинки, приложил их к ее ушам.

— Как раз то, что тебе нужно. Надень.

Завуалированный приказ? Джессика сделала шаг назад и посмотрела ему в глаза:

— Джеффри, я не могу. Я правда не могу. — Бриллианты?

Она едва его знала. А ведь серьги не крошечные. Роскошные, но она была категорически против. — Джеффри, извини.

— Не глупи. Примерь. Если не понравятся, можно вернуть.

— Но представь себе; что будет, если я одну потеряю.

— Джессика, они — твои.

Но она молча покачала головой, твердо стоя на своем.

— Пожалуйста.

Джеффри выглядел таким удрученным, что ее охватило раскаяние. Но она не могла принять от него бриллианты…

Она уже взяла платье, которое было слишком дорогим подарком. Но бриллианты? Не имеет значения, кто он такой, Джесси помнила, кто она и что она могла себе позволить. Нет. Но Джеффри смотрел на нее так грустно, что она на секунду заколебалась.

— Только примерь их.

— Хорошо, Джеффри, но я не надену их на сегодняшний вечер. И не возьму себе. Оставь их у себя. Может быть, однажды… — Она хотела приободрить его, когда потянулась, чтобы снять одну из своих сережек, и вспомнила, что на ней — жемчуг, подаренный Яном. Он был не такой красивый, как бриллианты, но нравился ей. Она примерила одну из сияющих сережек-слезинок, и та вспыхнула морем ослепительных искр в ее левом ухе.., но в правом висела маленькая жемчужина от человека, который когда-то любил ее… Яна…

— Тебе они не нравятся? — Голос Джеффри звучал подавленно.

— Нравятся. Но я должна к ним привыкнуть.

— Похоже, тебя что-то сильно огорчает.

— Не говори чепухи! — Она улыбнулась и, вручив ему сережку, поцеловала в щеку. — Никто еще не был так добр ко мне, Джеффри. Я не представляю, что со всем этим делать.

— Расслабься и получай удовольствие. — Он больше не настаивал. Они спрятали сережки в ящике стола. Джессика почувствовала облегчение от того, что не надела их. Джеффри был прав: сними она сережки Яна, это опечалило бы ее. Она еще не была к этому готова. Все придет со временем. Джесси по-прежнему дорожила некоторыми памятными вещами. Например, его портретом, который теперь висел над камином.

Прием был как в кинофильме из жизни миллионеров. Реки шампанского, батальоны одетых в ливреи дворецких и служанок в черном. Каждый фут инкрустированного мраморного пола заливал свет громадных люстр. Колонны, абиссинские ковры и мебель в стиле Людовика XV; Целое состояние в бриллиантах, изумрудах и сапфирах, сотни норок. Вечеринка, о которой читаешь, но на которую не можешь попасть даже мысленно. И вот она здесь, с Джеффри. Почти все присутствующие были либо англичанами, либо знаменитостями, либо и теми и другими одновременно. Джеффри, похоже, знал каждого из них. Кинозвезды, о которых Джесси только читала в газетах, подходили, чтобы его поприветствовать, обещали позвонить ему или оставляли след губной помады на его щеках.

Бизнесмены и дипломаты, светские львы и политики, кинозвезды и знаменитости с сомнительной репутацией. Прием, на который многие стремились попасть годами.

И она была там — с Джеффри, который, как выяснилось, был не «мистером», а «сэром».

— Почему ты мне не сказал?

— Потому, что это — ерунда. Не так ли?

— Нет. Это — часть твоего имени.

— Ну так теперь ты знаешь. И что изменилось? — Он, похоже, получал удовольствие, Джесси покачала головой. — Ну ладно. Как насчет того, чтобы потанцевать со мной, леди Джессика?

— Да, сэр. Ваше величество. Ваша светлость.

— Замолчи.

Прием продолжался до двух, и они оставались до самого конца. Было почти четыре, когда они вернулись в маленький домик, затерянный среди холмов.

— Теперь я знаю, что я — Золушка.

— Но тебе хоть было весело?

— Я провела вечер, который останется в памяти на всю жизнь.

Джессику кольнула мысль о том, что Джеффри вывозил ее для показа в свет — как красивую новую куклу, но ведь он всем ее представил, как она могла жаловаться? Многие ли поклонники дарят вам платья стоимостью в две тысячи долларов и серьги с бриллиантами? Ах, какой вечер. Джесси посмотрела на изумрудное кольцо, когда они оказались на свежем воздухе. Она была рада, что надела его. Не из-за того, что оно было с изумрудом, а потому, что кольцо принадлежало ее матери.

— Ты вся светилась сегодня вечером, Джессика. Я гордился тобой.

— А все — платье.

— Брехня.

— Что? — Она устало засмеялась и посмотрела на него с изумлением. — Сэр Джеффри сказал «брехня»? Вот уж не подумала бы, что ты можешь так выражаться!