— Девочки, увидимся позже. — Она взяла сумочку и направилась к выходу. Начало апреля, прекрасное, теплое утро пятницы. Весна, казалось, была повсюду.

— Куда ты, Джесси? — Зина и Катсуко выглядели удивленными.

— Повидаться с Яном. На завтра у меня другие дела, так что приеду к нему сегодня.

— Передавай привет.

Она улыбнулась девушкам и вышла из магазина.

С некоторых пор Джесси успокоилась. Странно. Раздражение, казалось, проходило — с того самого звонка Барри Йорка. Три недели назад. Она и словом не обмолвилась Яну.

Но на ее лице проступили признаки ухудшения.

Йорк, Хоугтон, люди, звонившие из-за счетов, — это на самом деле не имело значения. Ее ошибка. Она для себя все решила. Великая Джессика Кларк. Всемогущая, всезнающая, за все расплачивающаяся миссис Джессика Кларк и ее замечательный муж, мистер Кларк. Теперь она поняла. Бессонные ночи начинали приносить плоды. Джессика начала думать, вспоминать, понимать. Она слышала все теперь, будто старые пленки, прокрученные назад в темноте. Ей не оставалось ничего иного, кроме как вспоминать.., случаи, мгновения, пустяки, голоса. Сейчас в ее ушах не звучал голос матери. И Джейка. Лишь ее собственный. И Яна.

— Рассказы, дорогой? А они разойдутся? — Он выложил тысячу причин, объяснений — словно задолжал ей какую-то сумму, — а ведь они получились великолепными. Но не важно, она убила их рождение. Одной фразой.

— А они разойдутся? — Кому какое дело до того, разойдутся ли они? Вот почему, наверное, Ян купил ей «моргай» на полученные деньги. Самый убедительный ответ на ее вопрос.

И другие случаи.

— Опера, дорогой? Ну почему опера? Это так дорого.

— Но мы получаем от нее удовольствие. Не так ли, Джесси? Я думал, да.

— Да-а, но.., что за черт. Я возьму из денег на домашние расходы.

— Так вот в чем дело? — Долгая пауза. — Я уже купил билеты, Джесс. На «мои» деньги. — Но в итоге он не пошел. В последнюю минуту решил поработать. Он не ходил в оперу весь сезон. Крошечные мгновения, фразы, которые рассекали сердца ударом мачете, оставляя шрамы на жизни, на браке, на мужчине. Почему?

Она не могла позволить Астр ид возить себя три раза в неделю, поэтому взяла напрокат малолитражку. Еще одна статья расходов, которую Джесси с трудом могла себе позволить.

Пока ехала — размышляла. К чему эти колкости? Маленькие тычки друг другу все эти годы? Подрезать ему крылья, чтобы он не улетел? Но самое смешное заключалось в том, что Ян все-таки улетел. Однажды днем, а может быть, и тысячу дней до того, но они заплатили за это сполна.

Яну была нужна женщина, которая не затыкала бы ему рот, не ставила на место, не любила бы его и не обижала и которой он был не нужен.

Сумасшествие, не иначе. Все свои поступки она совершала с оглядкой, из страха потерять Яна. И к чему это привело?

Джесси была так поглощена мыслями, что чуть не пропустила поворот, и оставалась задумчива, пока ждала появления мужа.

Даже после того как Ян пришел, она, похоже, все еще пребывала в прошлом. А он казался углубленным в свои мысли. Джесси взглянула на него и попыталась улыбнуться. У нее раскалывалась от боли голова, и она устала. Джесси видела свое отражение на стекле, которое их разделяло, и ей казалось, будто она разговаривает сама с собой.

— Вы не очень общительны сегодня, мистер Кларк. Что-нибудь не так?

— Нет, просто думаю о книге. Я целиком поглощен ею.

Ян заметил странное выражение, промелькнувшее в ее глазах, и начал рассказывать о книге. Джессика несколько минут рассеянно слушала мужа, потом перебила его:

— Знаешь что? Ты — великолепен. Я приехала сюда, чтобы узнать, как ты живешь, рассказать о себе. А у тебя один разговор — о книге.

— Что здесь плохого? — Он выглядел озадаченным. — Ты ведь рассказываешь мне о «Леди Джей».

— Магазин — другое дело, Ян. Это — настоящее. — Голос Джессики звучал визгливо и раздражал его.

— Книга тоже реальна.

— Настолько реальна, что ты не можешь уделить час своего драгоценного времени для меня? Сидишь тут, как зомби, и распространяешься о проклятой книге. А как только я заговариваю о себе, ты теряешь интерес.

— Это не правда, Джесс. — Ян казался расстроенным и потянулся за сигаретой. — Книга хорошо пишется, и я хочу поделиться с тобой. Думаю, у меня больше не будет такого времени, когда она сама выходит из-под пера, вот и все. — Едва произнеся эти слова, он понял, что сказал не то.

Ее взгляд был невыносимым. — Джесс, что, черт возьми, с тобой происходит? Ты похожа на человека, которому приложили к заднице раскаленную кочергу.

— Или который получил пощечину. Господи, ты тут сидишь и рассказываешь мне, как удачно идет твоя работа, как тебе легко пишется, будто ты здесь на отдыхе. А знаешь, что происходит в моей жизни?

Джессика глубоко вздохнула, и он почувствовал, будто ему по телефонной трубке вливается яд. Она потеряла над собой контроль, и ее понесло.

— Ты действительно хочешь знать, что со мной происходит, пока у тебя все само выходит из-под пера? Ну хорошо, я скажу тебе. «Леди Джей» скоро обанкротится, у меня накопилась гора неоплаченных счетов. Твоя машина развалилась, мои нервы ни к черту, каждую ночь меня преследуют кошмары, а залогодержатель три недели назад позвонил мне, чтобы назначить свидание. Он посчитал, что меня можно уложить в постель. И может быть, этот сукин сын был прав, но не с ним.

Я не могу даже прикоснуться к твоей руке и схожу с ума. Вся моя жизнь разбита вдребезги, а у тебя один роман на уме.

Знаешь, что еще ужаснее, дорогой…

Джессика так и кипела злобой, другие посетители начали обращать на нее внимание. Она ни от кого не держала секретов.

— Всю дорогу я ругала себя в который раз за то давление, которое я на тебя оказывала, за те гадости, которые говорила.

Ты понимаешь, что к настоящему моменту я переиграла каждую самую незначительную сцену нашей прошлой жизни, все, что я когда-либо делала, все, что заставило тебя улечься в постель с таким дерьмом, как Маргарет Бертон? Я кляну себя с тех самых пор, как это произошло. Я даже не могу простить себя за поддержку твоей писательской карьеры, потому что считаю, что это нанесло вред твоему мужскому самолюбию. И пока я распинаю себя, знаешь, что ты делаешь? У тебя самый плодотворный период в творческой жизни. Ну как? Меня от тебя тошнит. Пока ты сидишь в этой колонии прославленных писателей, которую они называют тюрьмой, мое существование превратилось в сущий ад, а тебе, черт возьми, наплевать.