Маленькая табличка, криво висевшая на одной из дверных ручек, гласила: «Закрыто». Помощник шерифа в серой форме стоял сбоку от двери, безо всякого интереса оглядывая посетителей. Джессика выпрямилась в полный рост, поправила юбку и вдруг почувствовала удивительное спокойствие. Она изобразила вежливую улыбку. В углу правого глаза появился легкий тик, конвульсии бабочки, но кто его заметит?

— Извините, мэм. Закрыто.

— Да, я знаю. Я занимаюсь этим делом.

— Адвокат? — Он было отошел в сторону.

Тик в углу глаза, казалось, оторвет край века. Джесси спокойно кивнула:

— Да. — О Господи, что, если он спросит ее документы?

Или зайдет, чтобы переговорить с судьей. Вместо этого он с улыбкой открыл ей дверь, и Джессика степенно вошла в помещение. А что дальше? Вдруг судья прервет заседание и ее с позором вышвырнут вон? Что, если…

Судья оказался маленьким и неприметным, с седыми волосами и в очках. Заметив Джессику, он вопросительно посмотрел на Мартина Шварца. Окинув ее неодобрительным взглядом, адвокат неохотно кивнул, потом покосился на помощника окружного прокурора, которая пожала плечами. Ее допустили.

Инспектор Хоугтон находился неподалеку от судьи, де-. лая, очевидно, какое-то заявление. Комната была обшита деревянными панелями, с обтянутыми кожей скамьями в переднем ряду и со стульями дальше. Помещение едва ли превосходило офис Мартина Шварца по площади, но здесь в воздухе пахло порохом. Ян и Мартин сидели за одним столом слева. Всего лишь в нескольких футах от них находились мисс Бертон и помощник окружного прокурора, которая, к немалому огорчению Джессики, оказалась женщиной. Молодой, на вид несговорчивой, с обильно политыми лаком волосами и избытком пудры на слишком полных щеках. Она выбрала подобающее почтенной матроне зеленое платье и неброскую нитку жемчуга, а в углах ее рта застыло строгое выражение. Она распространяла вокруг себя праведное негодование своего клиента.

Помощник прокурора повернулась, чтобы взглянуть на Джесси. Обе женщины обменялись ледяными взорами. Помимо того, на ее лице застыло презрение, и Джессика поняла, чем это обернется. Классовой борьбой. Здоровый, отвратительный выпускник колледжа с Пэсифик-Хайтс изнасиловал бедную маленькую представительницу низших слоев общества — оскорбленную, не правильно понятую секретаршу, — которую будет защищать чистенькая, настырная и непорочная особа из среднего класса. Бог ты мой! Именно это им и нужно. Джессика вдруг задалась вопросом: может быть, она не так одета?

Но даже в брюках и рубашке она отличалась тем стилем, от которого приходили в бешенство подобные женщины.

Мисс Бертон не заметила появления Джессики или не подала виду. Так же, как и Ян. Джессика бесшумно опустилась на место за ним, а он неожиданно, словно его хлопнули по спине, поднял голову и повернулся в кресле. В глазах Яна застыло потрясение, когда он понял, кто находится за его спиной. Он начал было качать головой, потом придвинулся поближе, словно собираясь что-то сказать, когда встретил стальной взгляд Джесси. Она быстро пожала его плечо, и он опустил глаза: бессмысленно было спорить. Но когда Ян отвернулся, его широкие плечи, казалось, поникли.

Инспектор Хоугтон поднялся с того места, с которого он обращался к судье, поблагодарил суд и вернулся в кресло по другую руку от Маргарет Бертон. Что теперь? Сердце Джессики гулко стучало. В этот момент она уже сомневалась в разумности своего прихода. Что она услышит? Сможет ли принять это? Что, если она потеряет голову? Сойдет с ума.., закричит;

— Мисс Бертон, пройдите вперед, пожалуйста.

Когда Маргарет Бертон медленно покинула свое место, сердце Джессики забилось так, что, казалось, оно вот-вот выскочит из груди. На виске судорожно билась жилка, глядя на свои трясущиеся руки, она боялась, что вот-вот упадет в обморок. Почему Бертон? Она такая невзрачная, такая некрасивая, такая.., дешевка. Джессика подумала о том, как себя чувствует Ян, сидя прямо перед ней. Он выглядел каким-то отстраненным, чего нельзя было сказать о Mapгарет Бертон. Джесси овладело безумное желание подбежать к ней, схватить ее, вытрясти из этой мерзавки правду. Скажи им, что там произошло, черт тебя дери! Правду! Джессике не хватило воздуха, и она закашлялась.

— Мисс Бертон, не могли бы вы нам объяснить, что произошло в тот день с того момента, когда вы впервые увидели мистера Кларка. Просто расскажите нам, своими словами. Это — не суд. Это всего лишь предварительное слушание, чтобы определить, заслуживает ли это дело дальнейшего рассмотрения в суде.

Судья говорил так, словно читал наклейку на банке с апельсиновым соком: словами, которые он произносил тысячу раз до того и которых больше не слышал. Но другого приглашения и не потребовалось. Бертон с важным видом и крошечной улыбкой прочистила горло. Инспектор Хоугтон посерьезнел, наблюдая за ней, а обвинитель, казалось, не спускал глаз с судьи.

— Мисс Бертон? — Судья смотрел в пространство, когда говорил, все напряглись в ожидании.

— Да, сэр. Ваша честь.

Джессика почувствовала, что «жертва» не испытывала смятения. Не выглядела оскорбленной. Скорее довольной? Сумасшествие. Довольной чем? Но Джесси не могла избавиться от этого ощущения, когда смотрела на женщину, утверждавшую, что Ян ее изнасиловал. Сольная партия началась.

— Я пообедала в ресторане Энрико, а потом решила пройтись по Бродвею.

У нее был монотонный, неприятный голос. Немного высокий. Немного громкий. Ей бы хорошо удавалось пилить мужа.

Для оскорбленной она говорила слишком громко. Оскорбленной до глубины души. Джессике стало любопытно, вникал ли судья в смысл слов. Похоже, что нет.

— Я шла по Бродвею, и он предложил меня подвезти.

— Он угрожал вам или просто предложил подвезти?

Она почти с сожалением покачала головой.

— Нет, не угрожал. На самом деле — нет.

— Что значит: «На самом деле — нет»?

— Ну, я думаю, он вполне мог обезуметь, если бы я отклонила его предложение, но был такой жаркий день, а я нигде не видела автобуса, я опаздывала в офис и…

Она посмотрела на судью, лицо которого сохраняло невозмутимое выражение.