Через пять минут мы поехали. Было неприятно, страшновато, но терпимо. Ещё минут через десять я почувствовал, что у меня кружится голова и я засыпаю. Заметил, как «отключился» парнишка на соседнем сидении и девочка впереди. Видимо, похитители пустили усыпляющий газ. Стало неприятно, но особо я не испугался, так как был готов к чему-то подобному.

Александр Петрович Романов мерил шагами свой кабинет, быстро перемещаясь от одной стены к другой. У входа, как два провинившихся школьника, стояли Милютин и Глебов.

— Как? — вопрошал кесарь. — Как вы могли это допустить?

— Да кто же знал, Александр Петрович? — ответил Милютин.

— Почему вы не запросили список детей и не проверили его до их отъезда из центра?

— Да кто нам даст такой список в столь короткий срок? Это же надо через пятые руки всё делать, чтобы не раскрыть наш интерес. Тем более мы планировали операцию независимо от того, кто будет в этой партии детей. Иначе возникли бы вопросы, пошли слухи. Как бы мы это всё потом объяснили, если бы кого-то сняли с автобуса?

— А как мы теперь объясним Воронцову, что наблюдали, как его внучку воруют и ничего не сделали? Вы представляете, какой будет скандал?

— Представляем, Александр Петрович, — произнёс Глебов. — Теперь надо, чтобы Воронцов ни в коем случае не узнал об этой операции, пока мы не раскроем похитителей и не спасём его внучку.

— Неправильный Вы сделали вывод, Родион Степанович! — сказал кесарь.

— Прошу прощения, но какой ещё вывод я должен был сделать? — удивился Глебов.

Романов ещё два раза прошёлся от стены к стене, словно собирался мыслями, а потом объявил:

— Операция отменяется!

— Как отменяется, Александр Петрович? — удивился Милютин. — Но помилуйте, мы её уже запустили. Её просто невозможно отменить.

— Всё возможно. Встречайте автобус с детьми на выезде из Московской области и освобождайте их всех!

— Но у нас больше не будет такого шанса найти похитителей детей!

— И такого шанса полностью испортить отношения с орками у нас тоже не будет. Напомню, если вы забыли, что князь Воронцов не только генеральный прокурор, но ещё и председатель дворянского собрания Москвы. Вам мало проблем с эльфами? Вы хотите, чтобы ещё и Москва на уши встала?

— Но может… — попытался предложить какой-то компромисс Милютин.

— Нет! — перебил его Романов. — Никаких «но»! Я приказываю немедленно остановить операцию и освободить детей! Выполняйте!

— Слушаюсь, — ответил Иван Иванович. — Разрешите идти? Там на секунды отсчёт идёт.

— Идите выполняйте и отчитайтесь мне, как только, закончите. Воронцову пока ничего не говорить!

Милютин быстро покинул кабинет, а Романов обратился к Глебову.

— Раз уж речь зашла, Родион Степанович, как там в Петербурге обстановка?

— Если честно, Александр Петрович, обстановка там сейчас: спичку брось — взорвётся! Вяземский удерживает её из последних сил.

— Да, Георгий Васильевич — молодец, тут ничего не скажешь. Работает.

— Георгий Васильевич теперь уже точно в следующем году проиграет выборы. Тут к бабке не ходи. Уровень лояльности петербуржцев к губернатору на самой низкой отметке за всё время его нахождения на посту.

— Ничего, мы его не бросим. Так ему и передайте — министерский портфель или место в Дворянской думе у него будет.

— Обязательно передам.

— А что семьи осуждённых?

— Семьи осуждённых… — Глебов улыбнулся. — А вот здесь я в очередной раз не могу не отметить Вашу гениальность, Александр Петрович. Не сочтите это за подхалимаж, но должен сказать, что Ваш ход с помилованием руководителей эльфийского ордена после выборов — просто находка. Весь Петербург кипит, а эти пять родов призывают к благоразумию. Они, конечно, агитируют голосовать против Вас на выборах, или их бойкотировать, но при этом призывают действовать исключительно в рамках закона. И их можно понять, если они выйдут за его рамки, то как тогда подавать прошение о помиловании?

— Ну хоть какие-то хорошие новости, — сказал кесарь, тоже едва заметно улыбнувшись. — Правда придётся выполнять обещания и после выборов их выпускать. Но это стоит того, да и они, думаю, многое поймут за это время.

— Полностью с Вами согласен, Александр Петрович. Не скажу, что тюрьма их перевоспитает, но гонору и эльфийской спеси должно поубавиться.

— Вставайте! Быстрее! Просыпайтесь! — неприятный звонкий женский голос пронзал мой мозг словно игла.

Я осторожно разлепил веки, огляделся и тут же вспомнил, что нахожусь в рефрижераторе-автобусе. Дверца была открыта и в проём я увидел женщину лет тридцати в тренировочном костюме и с автоматом, которая снова закричала:

— Выходите быстрее!

Я поднялся с места и пошёл к выходу. Немного подташнивало, и кружилась голова. Когда покинул фуру, огляделся и обнаружил, что мы находимся внутри огромного ангара. Фура, на которой нас привезли, внутри него смотрелась как детский трёхколёсный велосипед в большом гараже. Я размял затёкшие руки и ноги, головокружение почти прошло, но всё ещё тошнило и очень хотелось пить. Видимо, это были последствия отравления газом, и наши похитители об этих последствиях знали. Бородатый мужчина принёс две больших упаковки бутилированной воды и бросил возле фуры.

— Можете попить, — сказала женщина и тут же опять закричала: — Все вышли? Если нет, то давайте быстрее!

Я достал из упаковки бутылку с водой, открыл её и сделал несколько глотков. Тошнота не ушла, но хоть жажда мучить перестала — уже хорошо. И ещё я не понимал, зачем было нас усыплять. Убежать из закрытой фуры мы точно не могли, на помощь позвать тоже — перед погрузкой у всех отобрали телефоны. Разве что, помимо усыпляющих веществ этот газ содержал ещё что-то.

Или на какое-то время мы нужны были похитителям спящими. Но для чего? Вариантов было много, например, чтобы взять кровь. Неприятный холодок пробежал по спине, и я через одежду прощупал локтевые впадины. Болевых ощущений, какие бывают, когда надавливаешь на ранку на месте забора крови, не было. Уже хорошо.

Тем временем мы все покинули фуру и встали возле неё испуганной кучкой. Многие плакали. Бородатый мужчина убедился, что внутри никого не осталось, и сообщил об этом своей сообщнице:

— Все вышли.

Женщина с автоматом оглядела нас и объявила:

— Слушайте меня внимательно! Повторять не буду. Вас похитили, но вашим жизням ничего не угрожает. Если, конечно, вы не будете делать глупостей. Мы не террористы и не преступники! Мы революционеры! Мы ненавидим такое отвратительное явление, как традиция выбраковки и боремся с ней всеми доступными нам способами, в том числе похищаем детей, которых их родители и общество в целом называют выбраковкой. Вы спросите: как ваше похищение поможет бороться с выбраковкой? Я отвечу: мы боремся за единый мир без деления на расы, и нам нужны бойцы. И часть из вас обязательно к нам присоединится. Но при этом мы никого не будем заставлять. Это решение вы примете сами.

Я слушал всё, что говорила эта женщина, и, разумеется, не верил ни единому её слову. Всё это говорилось лишь с одной целью — усыпить нашу бдительность. И это работало. Ребятам было страшно, и они были готовы поверить в ту информацию, которая даст им надежду на спасение. Те, кто плакал, потихоньку успокоились, все слушали женщину с автоматом, а та продолжала с ещё большим запалом:

— Вам с детства промывают мозги, вам внушают, что цвет ауры как-то влияет на её хозяина. Нет! Это как цвет кожи! Он просто такой, и всё! Люди, орки, эльфы… Мы все один народ! Мы не должны делиться на расы! Тот, кто нас делит, правит нами, это искусственное разделение позволяет нами манипулировать, стравливать наши так называемые расы друг с другом. Но мы должны покончить с этим! Наша организация взяла на себя ответственность уничтожить расовое деление на Земле! И мы это сделаем. И многие из вас помогут нам, вступив в наши ряды. Да, сейчас вам это всё кажется непонятным и даже страшным, но когда вы разберётесь, то заходите вступить на путь борьбы с этим ужасным злом — расовой сегрегацией!