Рустам кивнул. И внезапно перевернув меня на спину, забрал себе инициативу. Смеясь и визжа, мы принялись кататься по траве как парочка глупых щенков. Обратно вернулись покрытыми травой и с легким сердцем. Относительно.

Ведь лично меня точно ждал еще один сложный откровенный разговор. Найти бы для него подходящий момент. И знать бы наперед последствия.

Но он нашелся сам и очень быстро.

Тем же вечером, когда я мыла посуду после ужина, Макс взял полотенце, подкатал рукава рубашки цвета хаки, и принялся за вымытые тарелки. Забавно, как непривычно ему вытирать их.

- Слушай, Наташ, а… Рустам, он кто?

- Мой мужчина, человек, спасший мне жизнь, - я взглянула ему в глаза.

- Ты понимаешь, о чем я, - он поставил тарелки в шкафчик. И не дождавшись от меня продолжения надавил, - Кем он был до эпидемии?

- Прости, глянуть в его трудовую книжку возможности не было. Я, если честно, даже не спрашивала, есть ли у него она. Вокруг было слишком много зомби.

- Слушай, я не господь бог, чтоб судить людей. Но я вижу, как ты напряжена, вижу отметины на твоей шее. А сегодня, уж извини, все слышали, как он на тебя орал и как ты убегала в слезах.

- А по какой причине орал, не слышали? – голос срывался от эмоций.

- Ты не спросила можно ли тебе общаться со мной? – следующая тарелка звякнула так, что я обеспокоилась не разобьется ли. Спустила воду из мойки. Постояла, глядя, как она исчезает в сливе.

Смогут ли они уживаться дальше? Вопрос вопросов, как ни избегай об этом думать. Вопрос жизни и смерти.

Обернулась к Максу. Оперлась задницей о столешницу – для пущей поддержки.

- Я нравлюсь тебе, - не вопрос, утверждение, - знаю, что нравлюсь. Мне приятно. И ты очень хороший парень. Я безмерно благодарна тебе за то, что ты спас нам с Рустамом жизнь, приютив здесь.

- Это как бы твоя собственность, - перебил мужчина. Сунул руки в карманы камуфляжных штанов.

- Ты понимаешь, о чем я, - в тон ему проговорила я, - Но все, чем могу отблагодарить – это работа и только.

- Думаешь, я б стал требовать от тебя платы натурой?!

- Нет. Дослушай, пожалуйста, - я села за стол, он напротив, - Я не думаю плохо о тебе и никогда не думала. Но начну, если ты и дальше будешь провоцировать конфликты. Максим, пойми, поверь – Рустам ни к чему меня не принуждал и не принуждает, он никогда не делал мне ничего плохого, и он не раз и не два спасал мою жизнь. Но я с ним не поэтому.

- Любишь его? – горько спросил Макс.

- Люблю. И, если придется, то уйдем мы вместе. Это все не ультиматумы – кто я такая, чтоб их ставить, но даже будь иначе, не стала бы. Я это говорю, чтоб ты понял, того, что я с ним не изменить. Вообще никак и никогда. Мы связаны как единый организм, одна часть которого не сможет без другой. Макс, мне очень жаль тебя ранить, жаль огорчать, но это правда.

- Жалеть только не надо, - он усмехнулся, - вены резать или там бежать на поиски стада зомби не стану. Наверно, карма все же существует и настигла меня в самый неподходящий момент.

- За десятки разбитых сердец?

- Сотни, дорогая моя, - он взял мою руку, поцеловал кончики пальцев, - Я отступлюсь. Считай уже отступился. В конце концов, я у него в долгу за частично избавленную от мук совесть. Но учти, будет обижать тебя…

- Не будет.

- Вот и ладненько.

Подмигнув мне, он соскользнул со стула и тихо вышел из кухни.

8 месяцев спустя

Большинство людей так устроено, что ко всему привыкают. Даже к тому, к чему казалось не способны. Но привыкают. Со временем. Просто для чего-то требуются дни, для чего-то – месяцы, а для чего-то годы. Будь это иначе, человечество бы вымерло. Но его останки все еще здесь, на Земле.

Прошлое все больше кажется сном.

Неужели мы правда когда-то жили в квартирах и домах, рядом или посреди шумных мегаполисов, похожих на гигантские муравейники? Ездили на работу – метро, автобусами, машинами.

Зарабатывали деньги, как можно больше, чтоб иметь возможность окружить себя максимально возможным комфортом. Миллионом всяких мелочей, разных для каждого.

Мы правда просто гуляли по улицам, практически ничего не опасаясь? Прощались с родными утром не думая о том, что можем не увидеть их вечером.

Еды действительно было полно на каждом углу, и мы могли выбирать, что и сколько съедим? Ограничивать себя чтоб, например, не набрать лишний вес, а не потому, что если этого не делать, то через три месяца, два, один, неделю нам вполне возможно грозит голодная смерть?

Одежда и обувь правда нужны были больше для красоты, демонстрации вкуса и статуса, чем для защиты от холода, солнца или насекомых? Их действительно меняли потому, что разонравились, вышли из моды, а вовсе не из-за превратившейся в крошево подошвы ботинок, например, или того, что джемпер представляет собой россыпь маленьких дырочек на просвечивающейся ткани?

Если заболевали чем-то, мы правда просто шли в аптеку за углом или к врачу? И докторов, лекарств, медицинского оборудования действительно почти всегда было достаточно, чтоб помочь даже в серьезных случаях?

Мы ходили в торговые центры, кино, рестораны? Пропадали в салонах красоты и косметологических кабинетах? Серфили часами в Интернете? Он был когда-то этот Интернет? А презираемое телевидение? А мобильная связь?

Электричество, горячая вода, отопление… Мы правда все это либо не экономили вовсе, либо делали это только чтоб не переплачивать за коммунальные услуги, людям, которые всегда позаботятся об их наличии?

Мы правда могли за пару часов преодолеть тысячи километров и оказаться в другом еще более продвинутом городе или на шикарном курорте у моря или океана?

Все это и многое другое действительно было в моей жизни, и жизнях других или мы всегда были здесь, в горах. Одни. А все более меркнущие в памяти картины принадлежат не памяти, а воображению, снам, фантазиям?

Сон воспоминаний. Цивилизация, унесенная ветром.

Мог ли представить режиссер, снявший прекрасное кино по не менее прекрасному роману, к какой ситуации применят цитату из него далекие потомки? Едва ли. Даже мы – эти самые потомки, не могли.

Но мы сумели привыкнуть к новой жизни. Точнее, смогли создать ее. Вернулись к истокам, как часто говорил Макс. Земледелию, собирательству, охоте и рыбалке, режиму дня, связанному с солнцем. Тотальной экономии ресурсов, вместо бездумного и расточительного потребления.

Бывшие бизнесмены кололи дрова и удили рыбу, укрепляли ограждение, ездили на охоту и патрулировали местность. Их жены выращивали овощи, собирали ягоды и грибы, стирали вручную, и латали прохудившуюся одежду. Дети, не мыслившие жизни без гаджетов учились по бумажным книгам под руководством бывшего декана исторического факультета, учительницы математики на пенсии – мамы Инны и бывшего ветеринарного врача, меня, то есть.

Видимость прежнего уклада жизни очень быстро сошла на нет.

Раньше информация лилась на нас терабайтами со светящихся экранов смартфонов, без которых большинство не могло провести и пятнадцати минут. Теперь, новостей не ждали, их боялись.

Как и связей с внешним миром, без которых раньше не могли.

Их было минимум. До зимы мы наткнулись на еще две ячейки выживших. Причем одной была просто глухая деревенька, в которой о заразе впервые узнали из наших уст. С другими случилось столкновение – они хотели наши домики в горах и ресурсы, а мы наглядно продемонстрировали необходимость быть осторожными со своими желаниями. Пришлось.

Саму зиму боялись и в то же время ждали. Ведь холод замедляет зомби, ослабляет их, как и…отсутствие пищи. Без живой еды они со временем просто сгниют. Исчезнут.

Оставалось этого времени всего-то дождаться. Вот только сколько придется ждать, не знал никто.

Зима выдалась суровой. Мы переселились в один коттедж, благо все они были построены из расчета на морозы. Будь это иначе, вряд ли смогли бы выжить. Не на таком морозе.