Чем больше Федоров думал о той узкой лестнице в гостинице, тем больше это не давало ему покоя. Как странно было то, что он буквально спустился по этой лестнице в другое время, а затем настолько драматически внезапно столкнулся с Мироновым. Это было больше, чем просто совпадение, подумал он. Мы, офицеры с атомного ракетного крейсера «Киров», ставшие аргонавтами во времени, сталкиваемся с тем самым человеком, в честь которого был назван наш корабль! В это было тяжело поверить и даже просто это осознать, но лицо молодого Сергея Кирова выжгло в его памяти. Он вспомнил о подавляющем искушении сказать ему что-то о его судьбе, о том, что спустя годы, в один темный день в декабре, он будет убит. Но мог ли он рассказать ему столько?

И это случилось во время их невероятной операции, направленной на то, чтобы найти Геннадия Орлова, так как он подозревал, что именно этот человек, возможно, смертельно изменил весь ход истории. Эта мысль снова пришла ему в голову в тот самый момент, когда Зыков подвел к нему Миронова — а что, если это бы поворотный момент истории? Что, если Орлов бы ничем иным как «красной сельдью»[46], задача которого состояла лишь в том, чтобы привести его в это самое место, на эту темную лестницу и столкнуть лицом к лицу с Сергеем Кировым?

Сам не успев понять, что говорит, он торопливо выпалил в ухо молодому человеку: «Не появляйтесь в Санкт-Петербурге в 1934 году! Берегитесь Сталина! Берегитесь 30 декабря. Идите с Богом. Идите и живите, Миронов! Живите!»

Что я наделал, снова и снова задавал себе этот вопрос Федоров. Я встретил одну из самых важных фигур современной российской истории, деятеля Октябрьской Революции, и сказал ему то, что может изменить все, если Миронов вспомнит это и последует моему глупому совету. О чем я только думал? Мы пытаемся предотвратить страшное будущее, которому стали свидетелями, но мы лишь слепо шарим в темноте. Мы не знаем, что должны сделать, чтобы что-то изменить, и какие изменения можем вызвать своими действиями. Чем это могло закончится?

Допустим, Киров вспомнит меня. Вспомнит, что я шепнул ему на ухо на этой лестнице. Допустим, он не поедет в Санкт-Петербург. Найдет ли Сталин другой способ убрать его? Или это решит время, как решило с теми членами экипажа корабля, которым оказалось не суждено родиться? Человек, подобный Сталину, был суровой тенью на лице истории, и казалось невозможным, чтобы подобная судьба могла быть изменена. Но что, если Киров выживет? Что тогда?

Он долго думал об этом, когда они расположились в кубрике на «Америке». Если Киров останется в живых, как это изменит ситуацию? Он был очень близок к Сталину, практически как брат. Но Сталина возмущала его популярность и влияние. Было ясно, что Сталин использовал убийство Кирова, чтобы начать великую чистку и устранить тысячи потенциальных соперников и противников. Могло погибнуть около миллиона, и, конечно же, он не мог оставить Кирова в живых при подобных обстоятельствах. И все же, если Киров действительно останется в живых… Удастся ли ему стать достаточно сильной и влиятельной фигурой, чтобы принять Советскую Россию, освобожденную от скверны сталинского влияния? Могла ли Россия пережить суровое испытание Второй Мировой войны и уцелеть без «Человека из стали»[47] у руля государства?

Это было слишком сложно понять, но вскоре Федоров понял и то, что загадка этой черной лестницы уже была более чем достаточным вызовом. Она представлялась ему разломом во времени, в пространственно-временном континууме, соединявшим две точки континуума — два года, 1908 и 1942. Тот факт, что в 1908 году он оказался в самый момент падения Тунгусского метеорита был очень показателен — он подозревал, что именно это странное явление 30 июня 1908 года и могло породить этот разлом. Лестница в гостинице оказалась идеально позиционирована, чтобы оказаться прямо на пути прохождения разлома! И это было простой случайностью. Если бы гостиница так и не была построена, разлом во времени так бы и висел в воздухе в нескольких метрах над землей. Положение и угол наклона лестницы же обеспечивали идеальный вход в разлом и возможность перемещения во времени!

Он задался вопросом, существовали ли другие разломы, вызванные, возможно, тем же загадочным и катастрофическим Тунгусским метеоритом. Кроме того, думал он, был вопрос, как долго разлом мог существовать? Было понятно, что он не был стабилен, потому что Трояк утверждал, что спустился по этой же самой лестнице и остался в 1942 году, не столкнувшись с феноменом, отправившим Федорова назад во времени.

Как долго работал эффект разлома? Был ли он прерывистым, приходящим и уходящим, подобно тем странным импульсам, которые смещали во времени ракетный крейсер? Если он возник в 1908 году, очевидно, что он существовал как минимум 34 года. Импульсный характер разлома мог объяснить, почему Трояк остался в своем времени. Возможно, нужно было пройти по лестнице в нужный момент.

А что, если разлом существовал до нашего времени, подумал Федоров? Если он был и в 2021 году? И если он сохранился до нашего времени, кто мог пройти по этой лестнице за все эти годы, и оказаться в далеком прошлом, бредя по давно ушедшим дням, как они теперь? Эта мысль его по настоящему ошеломила. Что, если другие люди уже столкнулись с тем, что испытал он, и пропали во времени? А если они не смогли вернуться, снова поднявшись по лестнице? Они оказались бы заперты в прошлом и обречены прожить там остаток жизни. Господи! Он понял, что всякий раз, как кто-то спускался по лестнице, мог оказать огромное влияние на историю.

Они могли изменить все, подобно тому, как Федоров и его группа пытались изменить историю и спасти человечество от страшного будущего. Внезапно он ощутил желание вернуться с снова проверить эту теорию. Или, по крайней мере, каким-то образом отправить сообщение в будущее, адмиралу Вольскому. Мы должны понять, существует ли разлом в нашем времени, мрачно подумал он.

В это самое время другой человек задавался теми же вопросами, что и Федоров, потому что спустился по той же самой лестнице и столкнулся с чем-то весьма небезынтересным.

— Я капитан первого ранга отдела внутренних дел разведывательного управления российского флота! Как вы смеете так со мной обращаться? — Ярость Волкова была очевидна. Его бледные щеки налились краской.

— Неужели? А я полковник Народного комиссариата внутренних дел, управление железнодорожной безопасности, товарищ капитан, если вы тот, за кого себя выдаете. Ваши документы очень необычны. Никогда таких не видел. Как и ваша форма и оружие. Мы много повидали, всех этих воров и негодяев, слышали много диких историй. Но такого я не слышал еще никогда. Я уже говорил о том, почему считаю, что вы не тот за кого себя выдаете. Скажем, эти документы… Очень странные.

— Обычные военные документ. Или вы никогда раньше не видели удостоверения офицера военно-морского флота? Что здесь необычного?[48]

Полковник Лысенко наклонил голову и снова сделал затяжку.

— И вы говорите, что никогда раньше не видели этого человека? — Он оказал на другого офицера, ранее тыкавшего пальцем в Волкова, и даже теперь смотревшего на него узкими глазами через круглые очки с подозрением. Того звали Микаэл Суринов.

— Нет… И где мои люди? Послушайте, полковник, если вы тот, за кого себя выдаете, вы вмешиваетесь в дело государственной безопасности!

— Неужели? Значит, вы работаете на Кремль, верно? Кто тот человек, которого вы держали под дулом пистолета? — Один из людей Лысенко следил за англичанином, стоявшем у стойки регистрации. Там же сидела Иляна[49], испуганно слушая и не понимая, что происходит.

Волков вызывающе сложил руки.

— Я намерен понять, что за цирк вы здесь устроили. Я обыскивал каждую станцию на этой железной дороге — каждое помещение, каждый склад. Мы искали человека, и этот парень показался нам подозрительным. Что он делает здесь во время войны? Так что да, я задержал его для допроса, и…