— Учитывая, что мы знаем, где Орлов, каковы ваши соображения?

— Малой группы будет не достаточно, — сказал Трояк. — Нам нужно будет захватить и удержать объект, чтобы найти и безопасно вывести Орлова. — Он указал на разложенную на столе карту города. — Проблема в немцах. Они движутся по дороге, на которой мы заметили ту колонну. Если мы не остановим их, вскоре они смогут достичь гавани.

— Мы можем остановить их?

— Думаю, что да, товарищ капитан. У нас хорошее вооружение, включая противотанковое, а также ПЗРК, не говоря уже о двух танках и БТР-ах.

— Где бы вы высадили основные силы?

— Вот здесь, прямо в гавани, на широком пляже у перешейка. Это рядом с объектом, где находится Орлов. Все, что нам нужно сделать — это перекрыть вот эти дороги, ведущие в район порта. Я выставлю там заслоны и мы остановим немцев.

План выглядел хорошим. У них были достаточные силы, и они были русскими. Его беспокоило лишь то, что внезапное появление кораблей на воздушной подушке и современных морских пехотинцев может встревожить местное население, но вряд ли больше, чем война и немцы, которые катились на юг, словно лесной пожар.

— Возможно, местные примут нас за подкрепления, учитывая их отчаянное положение, — сказал Федоров. — В конце концов, мы русские, как вы и сказали. Все, что нам нужно, это сказать, что нас прислали из Баку с новейшей техникой.

— Именно так мы и поступим, товарищ капитан. Проблем, с которыми мы не справимся, не возникнет, — уверенно сказал Трояк.

— Полагаю, что вы правы, но что, если бы воспользовались Ми-26? Могли бы мы его защитить? — Это был ключевой момент. Они не могли допустить потери либо повреждения вертолета, кроме того, оставалась и проблема с топливом.

— Мы могли бы приземлиться на оконечности вот этого перешейка, — сказал Трояк, указывая на карту. — Затем мы могли бы отправить роту, оставив отделение охранять вертолет. Этого должно хватить. — Старшина понимал, что Федоров очень беспокоился о вертолете.

— Так что лучше — отправлять крупные силы или предпринять быстрый налет с использованием вертолета?

— В любом случае у нас не будет слишком большой огневой мощи, — сказал Трояк. — Если немцы атакуют крупными силами, нам нужно будет выставить наши силы на берегу против них. Если мы воспользуемся вертолетом, мы сможем взять до девяноста человек, половину личного состава и без бронетехники. В этом случае нам нужно будет полагаться на скорость. Я выступаю за десантную операцию всеми силами. У нас есть танки и БТР, и они могут оказаться очень полезны.

— Да, но мы не должны ничего и никого здесь оставить. Вся техника должна быть вывезена — как и все наши люди. Если кто-то погибнет, мы должны будем забрать тела. Мы не можем оставить здесь никого.

— Мы никогда никого не оставляем, товарищ капитан. Можете быть уверены.

— Хорошо. Начинайте готовить операцию. Нам нужны корабли на воздушной подушке и тяжелая техника, которую они могут перевозить. Мы должны быть готовы в течение нескольких часов. Я займусь координацией с Букиным как старший по званию.

— Это не проблема, товарищ капитан. Для него я все еще товарищ старшина.

Вскоре Ми-26 снова сел на палубу «Анатолия Александрова» и морские пехотинцы принялись за погрузку своих грузов. Добрынин носился по кораблю в поисках любых дополнительных припасов, и вскоре большие баки вертолета были заправлены под завязку. Он думал, что они захотят немедленно отправиться к тихоокеанскому побережью, но Федоров рассказал ему о внезапной смене планов.

— Вы хотите снова забрать Ми-26?

— Нет, если удастся этого избежать, но мне нужно, чтобы он был здесь, если у нас возникнут проблемы, — пояснил Федоров.

— Адмирал настаивал на особой важности операции на востоке, Федоров. Это очень долгий путь. Что за задержки?

— Вы говорите так, словно мы опаздываем. Вспомните, что сейчас 1942 год. До того момента, когда мы должны быть на Тихоокеанском побережье еще почти три года.

— Товарищ Федоров, у нас есть два корабля на воздушной подушке проекта «Кальмар», на каждом из которых находится плавающий танк ПТ-76 и 60 морских пехотинцев. Кроме того, у нас есть еще больший корабль проекта «Аист» с тремя БТР и еще большим количеством морпехов. У вас есть штурмовая группа в 180 человек. Зачем вам еще и вертолет?

Федоров понимал, как Добрынин беспокоился обо всем, и на него давила напряженность происходящего.

— Он нужен мне в резерве до достижения результата. Я знаю, что вы беспокоитесь об операции Букина, но мы сделаем все — и это и на востоке, — успокоительно сказал он. — Мне придется оставить здесь какие-то силы для защиты «Анатолия Александрова». Мы не можем потерять корабль и его реакторы. В противном случае ни один из регулирующих стержней не будет иметь значения. Оставьте это мне.

Он все еще терзался опасениями и глубоким внутренним беспокойством по поводу этих двух стрежней. Он понятия не имел, будут ли они работать и некоторое время обдумывал ситуацию.

Предположим, мы благополучно выполним эту операцию. Предположим, что дальше мы используем стержень № 25 и все пройдет именно так, как мы ожидаем. Тогда мы окажемся в 2021. Что дальше? Дальше мы узнаем, смог ли вертолет добраться до Тихоокеанского побережья и связаться с «Кировом». Когда мы вернемся, это станет историей. А что если мы узнаем, что операция потерпела неудачу — из-за нехватки топлива, вызванной тем, что я упорно настаивал на использовании Ми-26 для поисков Орлова. То, что он был еще здесь, просто соблазняла использовать его снова. Мобильность, которую он способен обеспечить, очень желанна… Но если я стану причиной того, что он так и не доберется до Карпова, что тогда? Что сделает Карпов, запертый в прошлом с тремя самыми мощными кораблями в мире?

Он думал об это, задаваясь вопросом, что будет, если начнется еще одно сражение с американцами на Тихом океане. Ситуация будет слишком заманчивой для Карпова, и у него действительно будет возможность изменить все. Но даже если мы доберемся до него, даже если эти два стержня будут работать, куда они забросят «Киров» и остальные корабли? Адмирал просто предположил, что они вернутся домой в 2021, но это было отнюдь не обязательно. Они могли отправиться куда угодно, хоть еще дальше в прошлое!

Он снова уперся в тупик. Не было никакой возможности это узнать. Все, что они могли, это просто брести, словно слепые в темноте. У них не было понимания тех сил, с которыми они играли, и они никак не могли действительно контролировать свои перемещения во времени.

И еще этот инцидент в Иланском… Что на самом деле случилось? Был ли это разрыв во времени, в который я прошел, или я сам как-то спровоцировал это перемещение? Трояк спустился по той же лестнице, и с ним ничего не случилось. Но Миронов поднялся по ней и попал из 1908-го в 1942-й! Это просто сводило с ума.

Если это был разлом, разрыв в ткани времени, вызванный Тунгусским метеоритом, то он явно допускал перемещение между двумя точками континуума. 30 июня 1908 года было жестко связано с августом 1942[79]. Промежуток составлял тридцать четыре года. Что случится, если я пройду по этой лестнице с другой стороны в этом времени? Меня тоже перебросит на тридцать четыре года вперед? Я окажусь в 1976? Однако все это бесполезные спекуляции. Нет никакой возможности это узнать. Единственное, что он действительно мог контролировать на данный момент, это эту операцию, так что он отринул эти размышления, когда к нему вернулся Трояк.

— Товарищ капитан, личный состав готов.

— Отлично, старшина. Выдвигаемся.

Трояк глянул через фальшборт и поднял руку над головой, приказывая рулевому корабля на воздушной подушке заводить двигатели. Раздался свист, а затем крупные двигатели завелись с громовым ревом.

Федоров проинструктировал личный состав, рассказав, что было поставлено на карту.

— Я знаю, что мы можем встретить сопротивление, но не должны вредить русским, если этого можно избежать. Если мы сможем взять охрану в плен и удерживать их до нахождения Орлова, то все просто замечательно. Но мы не можем потерпеть неудачу. Никто не должен остаться. Ни одной единицы техники или оружия. — Он остановился на этом, и каждый подумал о том, что им, возможно, придется сделать, действуя против своих же соотечественников, в той же мере, что и против немцев.