– Братец. Я за тебя, естественно, рада. Но, как твоей единокровной сестре, мне хотелось бы напомнить, что на дворе двадцать первый век, и по этому двору ходят разные заболевания. И к тому же я еще слишком неподготовлена, чтобы стать милой тетей какому-нибудь обкаканному типу.

– Ха! За лохов держишь, Хлорка! – Братец вытащил из кармана пачку презервативов и помахал ими у меня перед носом.

Я успокоилась. Реклама на ТВ иногда грамотно делает свое дело.

– Ну что ж, братец. Большому кораблю – большое плавание. С почином! А теперь, мой взрослый и опытный дружок, я иду баиньки. Завтра рано не будите. На работу тронусь около часа. Ясно?

– Сладурка, – бабуля поймала меня уже на пороге завала в сон, – тут все звонила Анжелика какая-то, оставила телефон. Ты уж ей перезвони, внука. Очень она переживала, – бабуля положила передо мной бумажку с накарябанными цифрами.

Я пригляделась. Ха! Андреев номер, номер, который я знала как «Отче наш».

– Не знаю никаких Анжелик, и телефон какой-то совсем не знакомый… Ошиблись, наверное.

Бабуля недоверчиво помотала лысинкой и укрыла меня одеялом. Пока она читала надо мной какую-то молитву, я заснула. Снились черти. Много. Все с хвостами. На хвостах были надеты презервативы (видимо, для красоты). А еще снился Андрей. Он толкал меня в плечо и шипел: «Все кончено». За его спиной виднелось кресло стоматолога и еще много чего.

Он все-таки наступил. Вторник. Наступил, такой яркий и веселый. Такой жаркий и по-настоящему летний. В стекло билось солнце, и я, распахнув окно, с наслаждением вдохнула в себя московский пыльный июль.

– Привет, вторник, – сказала я, потянувшись. – Рада, что ты пришел, и буду еще больше рада, когда ты уйдешь.

– С кем это ты говоришь? – Бабуля заглянула ко мне.

– Сама с собой.

– Смотри, а то умок проглотишь, и так-то не особо он у тебя… – обнадежила меня бабуля.

– Бабуля, снились черти, мужики и еще много дерьма в коробочках.

– К деньгам, к деньгам, – бабуля копошилась на балконе, раздавая голубям корм.

– Что бы такое на себя надеть? – Я пересмотрела гардероб, но ничего приличествующего случаю не обнаружила.

– Бабуля, тут Женя приносила мне сумку, куда ты ее дела? – своевременно спохватилась я.

– Женя не заходила, заходил ее брат. Посмотри под диваном.

Хитроумный Женюлик прикинулся собственным братом, сообразила я. Вытащив из-под дивана чемодан размером с книжный шкаф, я начала копаться в вещах. Ээх, Женюлик! Столько денег угрохать на туалеты, и все напрасно… Я увидела этот очень белый и очень шелковый костюм от Лагерфельда и присвистнула. То что надо!

Закутав себя в шелка и сделав макияж по последним рекомендациям журналов мод (благо журналы и набор косметики лежали на дне чемодана), я подошла к зеркалу.

– Что ж, для финальной сцены совсем не худо. Время раздавать автографы пришло.

– Красавица ты моя, – запричитала бабуля. – Такую красавицу надо во дворцах выставлять. На педерастах (это она «пьедестал» хотела сказать). Только вот юбчонку бы подлиннее (в каждой бочке меда…).

Я тщательно пересчитала купюры, сложила их в белую сумочку, прилагаемую к костюму, и выплыла на улицу. Решив, что ехать на метро в таком виде было бы просто непристойно, а на «москвиче» – непрезентабельно, я занялась выборочным автостопом, пропуская недостаточно, на мой взгляд, роскошные машины. Я ждала и ждала белого «мерседеса» или хотя бы чего-нибудь белого, но, как назло, мимо ехали сплошь отечественные пыльные тарахтелки выпуска прошлого десятилетия. Я уж было решила тормознуть «запорожец», как из-за угла появилась она. Белая-белая, большая-большая и, наверное, дорогая-дорогая штуковина на колесах. Я просто выпрыгнула на дорогу, и штуковина остановилась.

– Куда вам, дэвушка? – Обращение «дэвушка» и усы водителя мне не понравились, но само средство передвижения!..

– В цэнтр! Пэжалста! – Я утонула в мягком сиденье, и штуковина на колесах плавно тронулась с места. Через полминуты усатый водитель включил СD-плеер, и салон заполнила романтическая музыка.

– Дэвушка, вы актриса? Я вас где-то видел, – начал приставать усатый.

– Я примадонна. И зовут меня Мэрилин Монро. Вы видели меня в кино, и я секс-символ Америки.

– Сэкс – очень хороший вещь, – усатый не успокаивался.

– Правда? Наверно. Вам лучше знать. Здесь налево, – мы почти проехали поворот.

– Хочешь вечером в рэсторан? – Усатый маслено глядел на мои колени.

– Хочу. Но я боюсь вас. Очень. Поэтому не пойду. Направо, – я одарила его взглядом испуганной газели, и он затрепетал.

– Не бойся, дэвушка. Можешь прийти не одна, а с подругой или с подругами. Я все оплачу. Ты мне очень понравилась, дэвушка. Ты очень сэксуальный.

– Вы мне тоже нравитесь, мужчина с усами. Вы тоже сексуальный! А можно я приду с подругами и друзьями? – Похоже, у меня появлялся шанс в последний раз немного пошалить.

– Канэшна, дэвушка. Веди кого хочешь, – обрадовался усатик.

– Тогда сегодня в девять у «Максима». Знаете где?

– Обижаешь, дэвушка. Я там каждый день кушаю шашлик.

– Договорились. Все, мы уже приехали. Надеюсь, вы не будете просить денег за проезд, – я сделала усатику ручкой и вышла из машины – нет, сначала вышли мои ноги, а затем я сама. Усатик послал мне смачный воздушный поцелуй и, пробасив «до вечера», умчался в даль. Осмотревшись, я обнаружила, что мой приезд был замечен. Коллеги в полном, как и предполагалось, составе прилепились к окну столовой. Я поднялась на крыльцо. В дверях стояли Серафима и шофер Федя, вдоль коридора выстроился прочий персонал. Войдя в столовую, я была приятно поражена. На всех столах стояли цветы, а при моем появлении разразились аплодисменты. Я вдруг ощутила себя настоящей дивой.

Народ расселся по местам. Шум потихоньку стих, и тридцать пар глаз уставились на меня. Слово взял Митрич. Он потряс в воздухе протоколом и произнес:

– Дамы и господа. Все вы прекрасно осведомлены о сути происходящего. Но все же позвольте напомнить, что ровно полтора месяца назад Лариса, – он показал на меня, и я сделала изящный реверанс, – заключила пари, что наш непосредственный босс, Андрей Николаевич, к сожалению на данный момент здесь отсутствующий, сегодня при всех в данном помещении сделает ей предложение руки и сердца. С нашей стороны сумма пари равнялась сорока тысячам долларов, – он поднял в воздух пухлый конверт, и у меня на глазах выступили невольные слезы, ведь этот конверт мог быть моим. – Лариса же поставила на кон ужин в ресторане «Максим» на сумму пять тысяч долларов, – с этим он многозначительно зыркнул в мою сторону, и я тоже поболтала над головой беленькой сумочкой.

– Через десять минут истекает срок выполнения условий пари. И, соответственно, либо Лариса получает свои честно заработанные деньги, либо мы сегодня ужинаем на халяву…

Завершив таким образом речь, он грузно плюхнулся на стул и уставился на циферблат часов. Население в тревожном молчании отсчитывало финальные минуты. Очередь была за мной.

Я постучала ложечкой по стакану, чтобы все обратили внимание на меня. Население вздрогнуло. Оправив белые шелка, я выступила в свет рампы:

– Дамы и господа. Как и сказал Митрич, осталось десять минут. Но… – В это «но» я вложила кучу смысла. – Но не стоит ждать… – Я посчитала уместным вставить долгую паузу, а затем, полностью овладев вниманием аудитории, продолжила: – Стоя здесь сейчас перед вами, я, увы, признаю свой полный проигрыш, – раздались приглушенные всхлипы и сдавленные вскрики. Я обвела глазами зал. – Да. Еще вчера я до последнего момента верила в свою счастливую звезду, но ошибалась. Вы были правы тогда, полтора месяца назад. Такая, как я, не может иметь ничего общего с Андреем Николаевичем, – я взмахнула ресницами, чтобы они поняли, что это у Андрея Николаевича нет шансов со мной что-либо иметь. – Вы были правы. И напрасны были все мои попытки доказать себе и вам обратное. Не буду вдаваться в детали, скажу только одно: вы победили, и я с удовольствием приглашаю вас всех сегодня в девять на ужин. Вечерние туалеты и смокинги необязательны.