— И что? — не поняла Су.

— А то, что там могут быть орки. Какие-нибудь муйага. Мы свернем к роще, — пояснил Фома, — переждем там день и ночью тронемся дальше.

До рощи добрались без происшествий. Осторожно завели повозки с лорхами в широкий, но неглубокий овраг, пересекающий всю рощицу. Фома подозвал к себе Лариссу:

— Женщина, ты мне кажешься самой смышленой среди бывших рабов. Поэтому остаешься за старшую над всеми остальными. Помогай Су во всем, и не вылезайте из оврага. Я пойду на разведку. Мне кажется, здесь еще есть муйага.

Женщина в испуге зажала рот рукой. Возвращаться в рабство к этим разбойникам она не желала.

— Идите, господин. За нас не беспокойтесь, с нами двенадцать вооруженных мужчин и одна магичка. Мы, если что, отобьемся. Сами будьте поосторожней.

Фома кивнул, показывая, что понял, и растворился в кустах. Ларисса раскрыла рот от удивления. Такой ловкости от худого орка она не ожидала.

Фома ушел в «скрыт» и, пробежав по оврагу, выскочил наверх. Обогнул рощу с севера и направился к месту, где кружил орел. Ему предстояло пройти около трех лиг. Он шел, скрываясь за кустами, поднимался на холмы и оттуда рассматривал окрестности. Скоро он заметил дым от костров. Как он и предполагал, здесь было кочевье. Но чье оно было, он на таком расстоянии не мог разобрать. Ветер трепал полотнище родового тотема. Фома стал еще осторожнее. Хороших следопытов у орков было много, они по малейшим отметинам могут вычислить, что здесь кто-то был, и по следам доберутся до их лагеря. Выбирая места, где была сухая земля, он начал петлять, запутывая следы, на это у него ушло около часа. Все это время он приближался к небольшому стойбищу. Здесь было два-три рода, не больше. Оно расположилось между тремя невысокими холмами, у подножия одного протекал широкий ручей.

Фома расположился за камнями и стал наблюдать. К его удивлению, в стойбище были только женщины, дети и старики, способные носить оружие, но не сражаться.

«Где же все мужчины? — разглядывая стан, размышлял Фома. — И бунчуки незнакомые. Что за племя?» Будучи сивучем, Фома знал бунчуки ближайших племен, но эти не были похожи ни на что. Время близилось к закату, и у общинного костра стали собираться старики. Они образовали круг, сели и, к удивлению Фомы, затянули заунывную песню. Женщины и дети подходили и рассаживались за спинами стариков, подхватывая мотив. Что-то знакомое послышалось Фоме в том, что они пели, и вдруг он понял. Они славили Худжгарха! Именно это имя повторялось много раз. Вот тебе раз! Фома был искренне обескуражен. Он видел перед собой почитателей его учителя. Успокоившись, Фома стал отползать назад. Вскоре он встал и побежал обратно. Свидетели Худжгарха ему были не страшны.

Агарья, отдав сапожки, метнула на Лариссу ревнивый взгляд. Ее терзали мрачные мысли. Ловкая Ларисса и дочь пристроила в госпожи, и сама поднялась из рабов в старшую над ними. Еще орк заявил, что они из рабов одного господина сделались рабами другого. А какая разница? Раб, он и есть раб. Ночью Агарья пробралась к часовым. Этих мужчин, бывших вольных охотников, она знала давно. Лечила их, они помогали ей со сбором трав на пастбищах.

— Агарья, ты чего не спишь? — негромко спросил бородатый и довольно крепкий еще мужичок. Он с напарником сидел в секрете лагах в пятидесяти от лагеря.

— Поговорить пришла. Вы знаете, что мы снова рабы?

— Рабы? Как рабы? — удивился бородатый и переглянулся с напарником.

— А вот так. Этот худосочный орк так и сказал, мы, мол, не свободные люди, а рабы какого-то графа, а Ларисса наша надсмотрщица.

— И что теперь делать? — спросил бородатый.

— Бежать надо! — прошептал второй.

— Куда бежать, Сутулый? У нас нет денег. Что скажем на границе? Нас арестуют как бродяг и сошлют на каторгу. Я знаю пограничников, за премию они нас продадут чиновнику, — горячо зашептала Агарья.

Оба часовых внимательно посмотрели на женщину, в темноте ее глаза казались черными, как сама ночь.

— У меня есть план, — произнесла заговорщически Агарья. — Надо дождаться удобного момента, когда орк будет отсутствовать, поговорим с остальными, кому можем доверять. Убьем эльфарку и недоноска, заберем их золото. Лариссу тоже придется кончить. С деньгами мы сойдем за купеческий караван. Проберемся в империю и разбежимся.

— Хороший план, — согласился бородатый. — Я поговорю еще с двумя ребятами. Нас четверых вполне хватит осуществить твой план. Остальные не рыпнутся.

— А чего разбегаться? — проговорил Сутулый. — И убивать не стоит. Мы их лучше продадим как рабов и заработаем еще. Даже лучше сделаем, всех, кто не с нами, превратим в рабов и продадим.

— Согласен! Ты, Сутулый, голова. Хорошо предложил.

Агарья следила за орком, он был странным, непохожим на других. Худой, внешне слабый. Не воин, не шаман, не пойми кто. С таким проблем не будет, решила она. Проблемы может доставить малыш. Но она подсыплет ему травки сонной. Спящего и спеленают. С девкой снежной тоже проблем не будет, дура дурой. Она видела, что орк постоянно поглядывает в небо, Агарья тоже заметила орла, и, когда караван сменил направление, поняла, что час освобождения близок.

Она залезла в повозку к бородатому:

— Репей, мы идем на дневную стоянку. Орк, скорее всего, уйдет на разведку, вот тогда и начнем. После ужина.

— Понял. Не сумлевайся, Агарья, сделаем все чисто. Ребята согласны. Только, — он кинул взгляд на женщину, — они хотят половину добычи.

— Скажи им, что я согласна.

Орк, как и ожидала Агарья, поговорил с Лариссой и скрылся. Костры развели в ямах и готовили кулеш из трав. Агарья подсыпала в котел, в котором готовился взвар, сон-травы и стала ждать. Она и четверо ее вооруженных сообщников взвар пить не стали, а вот бывших рабов после ужина стало клонить в сон.

Пора, решила Агарья и дала знать остальным заговорщикам.

Сутулый и Репей подошли к Лариссе.

— Вам чего, ребята? — недоуменно спросила женщина и тут же получила сильный удар ногой в грудь. Боль захлестнула ее. Она застонала и опрокинулась на спину.

— Репей, Сутулый, что происходит? — С земли стал подниматься молодой парень.

— Лежи тихо, козопас, — прошипел бородатый. — Мы себе; свободу отвоевываем.

Радзи-ил увидел, как упала мать его невесты. Он с трудом поднялся и, взяв в руки копье, направился к воинам. Голова кружилась, в глазах периодически темнело. Он пошатывался и, чтобы не упасть, опирался на копье.

— Что, глист, решил повоевать? — глумливо спросил Репей. — Ну иди сюда.

Он широко раскрыл глаза, выпустил из рук топор и опустился на колени. Постоял, недоуменно глядя перед собой, и повалился на живот. Из его спины торчал кинжал. Позади него стояла снежная эльфарка.

— Сучка! — воскликнул Сутулый. — Ты за Репья ответишь, тварь!

Он удобнее перехватил копье и стал медленно приближаться к девушке. Двое его сообщников стали обходить эльфарку с двух сторон.

— Мы не хотели тебя трогать, бледнолицая, но теперь ты удовлетворишь всех наших мужиков, и не один раз, перед тем как мы тебя продадим в рабство. — Сутулый засмеялся, показывая рот с выбитыми зубами.

Девушка презрительно поморщилась, выбросила вперед руку, и быстрый росчерк промелькнул между ней и Сутулым. Затем грудь мужчины взорвалась, и он, отброшенный в кусты, затих. Двое его сообщников замерли. Раздался свист, и третий заговорщик упал на землю лицом вниз. Из его спины торчало копье.

К четвертому подскочила Агарья и с размаха воткнула кинжал в спину. Тот оглянулся и прошептал:

— Агарья! Как же… так?

Второй удар в шею заставил его замолчать. Он выронил копье и, схватившись руками за рану, повалился навзничь.

К Агарье подошла, держась за грудь, Ларисса.

— Спасибо, Агарья, — с трудом проговорила она. — Я запомню, что ты для нас сделала.

Агарья убрала кинжал и молча кивнула.

Инферно, верхний слой. Астрал.