— Ты что совсем? — она посмотрела на меня, как на идиота, — Она от Громова беременная. Пять месяцев у неё вроде.

Девушка, прищурившись, угрожающе смотрела на меня, — Если ты расскажешь Громову, я тебя убью. Я обещаю, что успею разделаться с тобой до того, как меня прибьёт Анька. Так что, в случае, если проболтаешься… Клянусь, я заставлю тебя пожалеть об этом.

Сказать, что я охренел, значит сильно приуменьшить степень моего состояния.

— Подожди… Так Гром что, ничего не знает?

— Нет! Анька ему не сказала и нам всем запретила говорить. И ты, Ветров, тоже будешь молчать!

Я, отвернувшись от девушки, уставился на дорогу. Не знаю, как я потом буду вымаливать у Ленки прощения, но одно я знал наверняка. Я расскажу Грому…

Вадим

Уже три месяца прошло, с тех пор, как я подписал контракт с новым клубом. Мне здесь нравилось. Новая обстановка помогала отвлечься. Я неплохо сработался с парнями в команде.

Из парней «Антрацита» я поддерживал связь только с Ветром. Вчера он звонил мне, но нам так и не удалось толком поговорить. Тренер собрал всех парней на просмотр и анализ матча. Я пообещал Ветру перезвонить, а потом закрутился и забыл.

Да и что звонить? Завтра я собирался ехать к родителям. Пора перетаскивать их поближе к себе. Можно будет и с Ветром встретиться. Я не собирался задерживаться в родном городе надолго. Не хотел давать себе даже возможности думать о том, чтобы встретиться с ней…

В груди опять противно заныло. Так случалось всякий раз, когда я вспоминал о ней. А вспоминал я часто…

Вряд ли я ещё когда-нибудь испытаю те чувства и тот восторг, который чувствовал, когда был с ней. Я был готов отдать ей всё. Но ей, похоже, это было совсем не нужно…

«Твой дружок пообещал купить мне новые…», «Убирайся обратно в ад, Громов! Там тебе самое место!» — всплыл у меня в памяти полный ненависти голос Аньки.

Мдаа… это определённо не те слова, которые хочешь услышать от любимой девушки. Да. Я всё ещё любил её своей больной, отчаянной любовью и, наверное, всегда буду любить.

Возможно, будь я понастойчивей, я бы смог добиться её прощения, а может быть и нет. Первое время я ждал, что она остынет и позвонит мне. И я бы пришёл к ней. Стоило ей только захотеть…

Тысячу раз я представлял нашу с ней встречу. Я знал, что стоит мне увидеть её, я скажу ей всё, я смогу ей всё объяснить… Только одна встреча…

Надежда умирает последней… и я прошёл этот рубеж.

Вадим

Как только я приехал из аэропорта, я сразу пошёл на парковку за машиной. По-быстрому переговорю с Ветром и поеду к родителям. Я сел в салон машины и, врубив термостат обогрева салона на полную мощность, вырулил на улицу.

Конец октября выдался необычайно промозглым. Порывы ледяного ветра швыряли в лицо мокрый снег, который впивался острыми льдинками в кожу, пробирая холодом до костей. Снег, падая на асфальт, образовывал грязную жижу, которая противно хлюпала под ногами.

Я поехал домой к Ветру. Мы договорились встретиться у него. Его голос, обычно беззаботный и весёлый, в этот раз звучал напряжённо, когда мы с ним созвонились после того, как я прилетел в аэропорт родного города. А ещё Ветра прям распирало от желания что-то мне сообщить, но делать это по телефону он наотрез отказался. Я усмехнулся, что за секрет Полишинеля он собирался мне сообщить?

Я медленно ехал по дороге, изредка бросая взгляд по сторонам. В очередной раз, скользнув взглядом по тротуару…, я увидел ЕЁ. В толпе людей, среди их серой массы, шла она… Наверное, даже если бы там был миллион человек, я бы всё равно узнал её.

Анютка шла, втянув голову в плечи и зябко кутаясь в необъятных размеров чёрную куртку. Проехав пару метров, я остановился. Первым желанием было выскочить из машины и догнать её. Но что я ей скажу? Она ясно дала понять, что не желает встреч со мной и вряд ли станет со мной разговаривать. Я понимал это…

Но, по крайней мере, я мог попытаться, верно?

Включив заднюю передачу, я стал сдавать назад. Поравнявшись с девушкой, я вышел из машины и догнал её.

— Аня…, - я положил руку ей на плечо и развернул к себе лицом…

Аня

Вот какого чёрта я пошла в поликлинику именно сегодня? Я определённо выбрала самую гадкую погоду для очередного посещения своего врача. Но ждать я не могла, моё состояние становилось хуже день ото дня. Вера Степановна, выдав список рекомендаций, размером с летопись «О вещем Олеге», в очередной раз предложила мне лечь в больницу.

Я отказалась. Не хочу валяться в больнице, изнывая от тоски и накручивая себя ненужными терзаниями, относительно своего невесёлого будущего. Дома хотя бы можно было найти себе занятие и отвлечься, в больнице — это было просто нереально. Я бы сама себя съела…

Я тряслась от холода, мечтая поскорее оказаться дома. Снег забивал глаза и я шла, низко опустив голову, пряча лицо от резких порывов ледяного ветра.

— Аня…, - неожиданно раздался за спиной до боли знакомый голос. Тяжёлая рука легла мне на плечо и развернула меня.

Чёёёрт….. Громов во всей красе стоял передо мной. Кажется за то время, что я его не видела, он стал ещё выше, чтобы посмотреть ему в лицо, мне пришлось максимально задрать голову вверх. Сердце… Моё глупое сердце тоскливо заныло. Я, не отрываясь, смотрела в любимое лицо, отмечая то, что взгляд серых глаз стал ещё жёстче, появившуюся между бровей морщинку…

На лице Громова отчётливо читалось изумление, пока он скользил взглядом по моему телу.

Видимо то, что он видел, его не особо впечатлило. Я и сама последнее время с ужасом смотрела на себя в зеркало.

Беременность не прибавила мне привлекательности. Кто там сказал, что все беременные прекрасны? Если это так, то я была исключением. Малыш буквально высасывал из меня все жизненные силы. По мере роста ребёнка, я всё больше приобретала сходство с Кентервильским привидением. С той лишь только разницей, что у последнего не было огромного живота.

Живота… Меня прошиб холодный пот. Три месяца назад я решила ничего не говорить Громову о ребёнке. Я также запретила что-либо сообщать ему всем сотрудникам «Засады». Конечно, существовала вероятность, что кто-то из девчонок проболтается.

Но он уехал в Москву вскоре после нашего несостоявшегося разговора в клубе. Поэтому вероятность, что кто-то из девчонок с ним встретится и сообщит о моей беременности, равнялась нулю.

Вот так я решила! Пошёл он к чёрту! Без него обойдусь. Я не хотела от него ничего. Этот малыш только мой. Он не узнает. Необъятных размеров куртка скрывала от незнающих людей моё интересное положение. Надеюсь, что и для Громова это по-прежнему останется тайной.

Но если я и дальше буду стоять под его пристальным изучающим взглядом… Всё тайное может стать явным.

Я отвернулась от Громова и почти бегом понеслась от него прочь. Но Громов, однозначно, не относился к числу тех, кто сдаётся без боя.

— Ань, садись в машину. Я тебя довезу.

— Убирайся, — процедила я, не сбавляя шаг.

— Не глупи. Я всего лишь довезу тебя, — Громов, пытаясь остановить меня, обхватил меня рукой, положив ладонь мне на живот и удерживая на месте…

Руку… Мне на живот… На мой, торчащий немаленьким таким шаром, живот….

Ну, вот и всё… Я в ужасе закрыла глаза.

— Что за… — услышала я растерянный голос Громова.

Развернув меня к себе лицом, он уставился на меня. Протянув ко мне руки, он рванул молнию куртки вниз.

Изумлённый взгляд Громова был направлен на мой живот, который предстал во всей красе перед всеми, кто желал обратить на него внимание.

Я, похолодев, в ужасе ждала его реакции. И она последовала. Медленно подняв голову, он уставился на меня. Серые глаза угрожающе сощурились. Я зажмурилась в ожидании неминуемой кары.

— Какой у тебя срок? — прошипел Громов. Яростью, которой был пронизал его голос, можно было плавить арктические льды…