И подобные вещи случались все чаще, так что мужики сказали "Ага…!" и начали дружно вводить цепи обратной сигнализации.

Собственно, в аппаратуру уже начинали встраивать средства контроля — прикладываемое усилие, превышение по температуре, разница давлений до и после фильтра. Эти параметры уже использовались для сигнализации о "здоровье" агрегата — скажем, если разница давлений воздуха перед фильтром и после него становилась больше определенной оператором величины, то фильтр можно было считать засорившимся. Или, если усилия на мельничных жерновах возрастали, значит, либо увеличилась твердость породы, либо износились насечки на жерновах. Но в любом случае надо как минимум уменьшить подачу материала для размола — этот-то сигнал и подавался на один из выходов мельницы. Соответственно, если в питающем бункере сделать вход, управлявший скоростью ссыпания материала, и завести на него этот выход с мельницы, то таким образом можно дополнительно управлять периодом и амплитудой колебаний виброжелоба — подача материала на мельницу изменится.

Вот эти-то обратные связи и начали массово встраивать в технику — всего-то и надо добавить на вход дифференцирующий операционник, чтобы его сигнал складывался с управляющим сигналом самого агрегата — увеличилось входное напряжение, операционник отследил это увеличение — и внес поправку в работу своего агрегата — двигатель стал вращаться медленнее. Причем, если сигнал увеличился сильнее, то и поправка больше, соответственно и подача материала уменьшится резче. Ну а если последующий агрегат разобрался со своими проблемами — сам или с помощью оператора, то его выходной сигнал уменьшится, входной операционник воспримет это изменение как команду "Наподдай! Чего телишься?" — и двигатель станет вращаться быстрее. На одном этом производительность нашего лабораторного оборудования возросла на тридцать процентов, а несколько производственных конвейеров подготовки материалов дали прирост уже в пятьдесят семь процентов — просто они работали больше времени в течение суток. И все за счет такого гибкого управления — тут ведь уже управлял не медленный оператор, который пока отследит показатели приборов, пока сообразит, что надо сделать, пока покрутит рукоятки — нет, электроника позволяла выжимать каждую секунду буквально крохи, но, складываясь, эти крохи давали ощутимый прирост производительности. Вот если бы автоматика еще бы и не ломалась — цены бы ей не было. А так мы пока не уменьшали выпуск оборудования — не было времени ждать взросления новых технологий, материалы были нужны сейчас. Так что, несмотря на поломки и сбои в работе, средняя выработка росла — новая техника пока работала на уровне старой прежде всего из-за сбоев, а выработка росла за счет ввода в строй новых агрегатов.

И количество таких автоматизированных линий, в которых отдельные агрегаты общались между собой, постоянно росло. В той же установке по непрерывной разливке стали конструктора добавили контролеры непрерывности подаваемой проволоки, чтобы отлавливать ее обрывы, контролер усилия подачи, чтобы отследить — не уткнулась ли она куда, контролеры температуры — и эти сигналы завели на систему охлаждения, которая увеличивала подачу охлаждающей жидкости в полости желобов, куда выливалась сталь, чтобы те интенсивнее охлаждали застывающую в них сталь в случае проблем с подачей проволоки. Конечно, структура металла будет уже не та, но хотя бы обойдемся без аварий. Одновременно притормаживался выпуск стали на разливку, так что и остывающий объем уменьшался, а уж останавливать ли разливку совсем — это решал оператор, так как могла быть временная задержка, и лучше пометить неудачный участок, по команде оператора вдавив в его начало и конец железные штыри, по которым потом его и вырежут, а мог быть и выход проволоки из направляющих, и тогда ее надо будет обрубить, заправить обратно, и уж тогда снова пускать разливку стали.

Но и необходимость прямой, по ходу обработки, связи скоро стала очевидной. Для тех же связок фильтр-насос, когда проходимость газа через фильтр постепенно ухудшалась из-за забивания фильтра, он подавал на насос сигнал увеличить тягу — собственно, этот сигнал и был разницей давлений до и после фильтра.

Таким образом наши доселе разрозненные устройства, связанные между собой лишь желобами и трубами, передававшими по цепочке обрабатываемый материал и технологические жидкости и газы, стали организовываться в некое подобие живого организма с собственной нервной системой. И, хотя пока части этой системы оставались довольно независимыми, без центрального мозга, они уже начинали работать в связке, демонстрировать "командный дух", "нацеленность на общий результат", проявлять заботу не только о себе, но и о своих коллегах. Соборность.

А конструктора продолжали автоматизировать операции. Еще когда мы проектировали первые автоматизированные механизмы по обработке веществ, где-то на горизонте маячила проблема смены емкостей. Их мог менять только человек — вытащить наполненную обработанным веществом, вставить новую, дождаться окончания работы, повторить. Сотни и тысячи раз. Да, на некоторых технологических процессах обработка могла вестись непрерывно, но во многих, особенно в лабораторных исследованиях, действия были дискретными. Таким образом, даже если автоматизируем саму обработку, то есть разберемся с одним узким местом, мы все-равно оставляем другое узкое место. Поэтому в начале сорок третьего на бирже проектов стали появляться задания по автоматизации смены дискретных элементов — контейнеров, заготовок, колб и пробирок — для каждого аппарата — свое задание. И аппаратов было уже много, и просматривалось увеличение их номенклатуры, так что у конструкторов появлялось новое поле деятельности, где они смогут заработать дополнительные баллы и тем самым повысить свои возможности и влияние.

Конструктора ведь сделали роботизированный манипулятор! Взять ту же смену емкостей для отстаивания взвесей. Сначала они пытались сделать жесткую систему — захват въезжает в гнездо, где установлена емкость, которую необходимо вытащить, сдвигает клешни, приподнимает колбу, вытаскивая ее из гнезда, затем выносит назад, за пределы поворотного стола, в котором установлены колбы, и затем относит на поднос. Проблемы были как раз с надежным вытаскиванием колбы, даже с установкой на свободную позицию подноса они справились быстрее. Сама позиция отсчитывалась двумя цифровыми счетчиками — счетчик рядов и счетчик позиции в каждом ряду. Их значения заводились на АЦП и с ними сравнивались значения, приходящие от проволочных резисторов, протянутых вдоль обеих направляющих аппарата — тот отводил руку назад, пока не достигнет позиции в ряду, и затем двигал ее вбок, пока не будет достигнут нужный ряд. Ну и затем запускалась схема опускания колбы — тут работал третий проволочный резистор, отмеривавший высоту, и даже если аппарат не доносил колбу до поверхности, ничего страшного не случалось — ну, упадет с высоты в пару сантиметров — не расколется.

А вот надежно захватить колбу все никак не удавалось, колбы стояли в гнездах с некоторым разбросом относительно оси гнезда, иначе их было бы сложно опускать смесителю, и из-за этого было сложно отрегулировать степень сжатия клешней — получалось то слишком слабо, так что колба все выпадала, когда ее пытались подхватить, то слишком сильно, так что иногда она раскалывалась. В группе, разрабатывавшей эту конструкцию, тоже произошел раскол. Большинство выступало за перепроектирование самого поворотного стола, и тогда схема работы существенно упрощалась — колбу уже не надо было поднимать. Но было трое человек, что выступали за увеличение степеней свободы захвата. Да, первый вариант был проще, по нему на техническом комитете и выделили ресурсы на дальнейшую разработку — материалы, станочное время, человеко-часы слесарей и фрезеровщиков трех квалификационных классов — работы предстояли разные по степени сложности. Но и второй вариант мне чем-то запал в сердце, что-то он мне навевал до боли знакомое, поэтому, несмотря на общее мнение о его бесперспективности на данном этапе, я все-таки выступил поручителем по данному решению, благо научных баллов набрал уже немеряно. Народ поскрипел, но ресурсы также выделил — другому, может, и отказали бы вопреки принятым положениям о научно-конструкторской деятельности, сославшись на военное время, нехватку ресурсов и прочие вполне разумные причины, но только не мне, с моим административным весом. Тем более что я бросал его на весы обсуждения нечасто, так что люди относились к этому моменту терпимо — "Ну, видимо опять что-то придумал".