Он с улыбкой откинулся на спинку стула.

— Я подумал, что кафетерий не совсем в вашем стиле.

— Сгодился бы и он, вы же знаете. Чаще всего я питаюсь в кафетериях. Зато какое удовольствие оказаться в таком роскошном месте. Когда я работаю, у меня почти не остается времени на еду или чтобы просто помечтать об обеде в модном ресторане.

— У меня тоже.

Они обменялись усмешками, а Мелани удивленно подняла бровь.

— Вы полагаете, что мы оба слишком увлечены работой, доктор?

— Подозреваю, что так. Но мне кажется, что мы оба любим то, что делаем. Это помогает в жизни.

— Да, вы правы. — Она выглядела умиротворенной, а он впервые за последние два года чувствовал себя на редкость спокойно.

Наблюдая за ним, Мелани снова пришла к выводу, что ей очень нравится его стиль.

— Вы сегодня вернетесь в больницу?

— Конечно. Я хочу провести еще кое-какие исследования у Патти Лу.

Мел нахмурилась при этих словах, подумав о ребенке.

— Ей трудно придется завтра?

— Мы постараемся сделать все, чтобы она перенесла это как можно легче. Операция для нее — единственный шанс.

— И вы по-прежнему намерены вынуть ее сердце, устранить пороки и поставить на место?

— Думаю, да. Слишком мало доноров для детей, можно прождать и месяцы. В среднем мы делаем в год двадцать пять — тридцать трансплантаций. Как вы видели сегодня во время обхода, в основном мы занимаемся шунтирующими операциями.

— Питер. — У нее был озадаченный вид. Она отпила глоток вина, принесенного официантом. — Почему вы используете клапан свиньи?

— В этом случае нам не требуются антикоагулянты крови. Мы все время пользуемся клапанами животных, и при этом не происходит отторжение.

— А вы могли бы воспользоваться целым сердцем животного?

— Ни в коем случае. Немедленно бы произошло отторжение. Человеческое тело — загадочная и прекрасная вещь.

Она кивнула, думая о маленькой негритянке.

— Я надеюсь, вам удастся помочь ей.

— Я тоже надеюсь на это. В настоящий момент еще три пациента ждут доноров.

— Кто будет прооперирован первым?

— Кому подойдет донорское сердце. Мы стараемся подбирать так, чтобы разница в весе донора и реципиента составляла не более тридцати фунтов. Нельзя пересадить сердце девочки, весящей девяносто фунтов, мужчине с весом около двухсот фунтов или наоборот. В первом случае оно не выдержит вес мужчины, а во втором оно ей не подойдет.

Мелани покачала головой, все больше испытывая благоговейный трепет перед его работой.

— Вы делаете поразительные вещи, Питер.

— Меня это тоже до сих пор удивляет. Не столько мое участие, сколько вся механика операций, похожая на чудо. Я люблю дело, которому служу, и это помогает мне.

Она внимательно посмотрела на Питера, затем обвела взглядом шикарных посетителей ресторана и вновь взглянула на него.

— Прекрасно, когда делаешь то, что нравится, не так ли?

Он улыбнулся ее словам. Чувствовалось, что работа приносила Мелани радость и удовлетворение.

Потом Мелани вдруг спросила об Анне:

— Ваша жена работала?

— Нет. — Он покачал головой, снова вспоминая постоянную поддержку, которую она ему оказывала.

Анна была совсем не похожа на Мел, но в начале карьеры ему требовалась именно такая жена. — Она сидела дома и заботилась о детях. Поэтому им еще труднее было после ее смерти. А ваши дочери не ропщут, что вы так заняты?

— Может быть, иногда, но мне кажется, им нравится то, чем я занимаюсь.

Она усмехнулась и стала похожей на совсем юную девушку.

— Возможно, мое появление на телеэкране производит впечатление на их друзей, и это им нравится.

Питер тоже улыбнулся. Это производило впечатление даже на него.

— Подождите, что будет, когда мои ребята узнают, что я обедал с вами. — Они рассмеялись. Питер расплатился за обед, и они с сожалением встали, неохотно прерывая приятную беседу. Сели в машину, Мелани потянулась.

— На меня напала лень. Здесь совсем уже лето. — Стоял еще только май, но ей вдруг захотелось поплавать в бассейне.

Заводя машину, Питер тоже подумал о лете. "

— Мы, как обычно, поедем в Аспен. А что вы делаете летом. Мел?

— Мы каждый год ездим в Мартас-Винъярд.

— А что там?

Она прищурилась, взявшись рукой за подбородок.

— Это похоже на возвращение в детство или игру в Гекльберри Финна. Можно весь день ходить в шортах и босиком, дети все время проводят на пляже.

Я люблю это место, я могу расслабиться там, мне ни на кого не надо производить впечатление, не надо встречаться с теми, с кем не хочу. Я могу просто валяться и бездельничать. Мы каждый год уезжаем туда на два месяца.

— Вы можете так надолго покидать студию? — Он удивился.

— Теперь это внесено в мой контракт. Раньше мне полагался месяц, но в последние три года у меня двухмесячный отпуск.

— Неплохо. Возможно, это то, что мне надо.

— Два месяца в Мартас-Винъярде? — Эта идея привела ее в восторг. — Вам там очень понравится, Питер! Это волшебное место Он улыбнулся, глядя на Мел, и вдруг залюбовался ее волосами. Они блестели на солнце, как атлас, и ему внезапно захотелось коснуться их.

— Я имел в виду мой контракт. — Питер старался отвести глаза и отогнать мысли от отливающих медью волос. Красота Мелани не оставила его равнодушным. Он никогда не видел раньше таких изумрудных, с золотыми искрами, глаз. Забытое волнение охватило его. Проведенные вместе несколько часов сблизили их, и это вызывало у него беспокойство. Ему стало казаться, что он предал Анну, позволив себе расслабиться в обществе Мел. И когда они снова входили в клинику, Мел почувствовала пробежавший между ними холодок.

На следующее утро Мел вышла из гостиницы ровно в половине седьмого и поехала в центральную городскую больницу, где застала мать Патти Лу, сидевшую возле палаты дочери. Мел тихо опустилась на стул рядом с ней. Операция была назначена на семь тридцать.

— Хотите, я принесу вам кофе. Перл?

— Спасибо, не надо, — произнесла женщина, слабо улыбнувшись. — Я хочу поблагодарить вас, Мел, за все, что вы сделали для нас. Мы не попали бы сюда, если бы не вы.

— Это устроила не я, а телестудия.

— Я не уверена в этом. — Глаза негритянки наполнились слезами, и, когда Мел дотронулась до ее плеча, она отвернулась.

— Я могу чем-нибудь помочь?

В ответ Перл Джонс только покачала головой и вытерла слезы. Она уже виделась утром с Патти Лу, а сейчас девочку готовили к операции. Спустя десять минут в холле появился Питер Галлам с деловым видом.

— Доброе утро, мисс Джонс, Мел. — Ничего больше не сказав, он скрылся в палате Патти Лу. Минуту спустя раздался тихий плач, Перл Джонс вся напряглась и произнесла как бы для себя:

— Сказали, что я не должна входить туда, пока малышку готовят.

У нее дрожали руки, и она принялась комкать платок, но Мел решительно взяла ее за руку.

— С ней все будет хорошо. Держитесь.

Как только она произнесла это, медсестры вывезли девочку на каталке, а Питер Галлам шел рядом с ней. Ей уже начали делать внутривенное вливание и вставили зловещего вида назогастральный зонд. Перл взяла себя в руки, быстро приблизилась к дочери и, наклонившись, поцеловала ее. На глазах у матери блестели слезы, но она твердо и спокойно сказала дочери:

— Я люблю тебя, малышка. Скоро увидимся.

Питер Галлам улыбнулся им обеим и похлопал Перл по плечу, быстро взглянув при этом на Мел. На миг между ними как будто пробежал электрический разряд, а затем Питер снова переключил свое внимание на Патти. Она находилась в полудреме от только что сделанного укола и затуманенным взором посмотрела на Питера, Мел и на свою мать. Галлам сделал знак сестрам, и каталка медленно двинулась через холл. Питер держал Патти за руку, а Мел и Перл шли за ним следом. Каталку ввезли в лифт, чтобы подняться на этаж выше в операционную, а Перл стояла, невидящим взглядом уставившись на дверь, потом, дрожа, обернулась к Мел.