Питер и Мел провели Рождество с детьми дома, а миссис Хан приготовила им восхитительного гуся с рисом, пюре из каштанов с горошком и луком, пирог с мясом, а на десерт подала пудинг с изюмом.

— В этом году не будет индейки? — удивилась Джессика, когда они спустились к ужину, а Вал, едва почувствовав запах гуся, разрыдалась и побежала наверх, но, когда Мел собралась успокоить дочь, Марк остановил ее.

— Я сделаю это сам. Мел. — Он казался притихшим, но никто, кроме Джессики, не заметил этого.

Вал много плакала в последнее время, по крайней мере так считала Джесс, слышавшая, как сестра всхлипывала в постели прошлой ночью. Но Джесси не хотелось огорчать мать, не замечавшую, что с Вал творится что-то неладное.

— Спасибо, Марк. — Потом она повернулась к Питеру:

— Извини. Думаю, все просто устали.

Он кивнул, не проявляя особого беспокойства. Их семейные традиции были непривычными для двойняшек. Стараниями миссис Хан на Рождество они ели гуся, а раньше его готовила Анна. Индейка готовилась в их доме только на День Благодарения. А на Пасху у них был окорок.

Но, когда миссис Хан подала пирог с мясом, Джесс и Вал только поковыряли его, с горечью вспоминая горячий яблочный пай, который у них всегда был на Рождество в Нью-Йорке. Даже рождественская елка выглядела для них странно. Она была украшена только крошечными мигающими лампочками и большими золотистыми шарами. Все их чудесные рождественские украшения, которые они собирали годами и очень любили, а также разноцветные лампочки сейчас хранились на складе вместе с остальными вещами.

— Я объелась. — Мел с отчаянием взглянула на Питера, когда они выходили из-за стола. Единственное, что Мел могла сказать хорошего о миссис Хан, это то, что она великолепно готовит. Праздничный ужин был слишком обильным, и все чувствовали себя переевшими. Оглядывая свой новый дом, Мел отметила, что повсюду до сих пор висят фотографии Анны, а над узким французским столиком — ее портрет, написанный маслом. Питер заметил, что она смотрит на фотографии Анны, и на мгновение в нем все напряглось в ожидании, скажет ли она что-нибудь. Но она промолчала Только решила про себя убрать их по возвращении из свадебного путешествия утром в канун Нового года.

Питер предложил поехать в Пуэрто-Валларта, в одно из его любимых мест, и они брали с собой всех пятерых детей, хотя Мел нервничала из-за Мэта, который мог заболеть в Мексике Остальные были достаточно взрослыми, чтобы вести себя осторожно, но ей придется внимательно следить за Мэтью. Они решили, что было бы недипломатично так быстро уезжать от детей. Потом они смогут поехать вдвоем в Европу или на Гавайи, в зависимости от того, когда им удастся выбраться. По новому контракту у Мел уже не было двухмесячного отпуска, как в Нью-Йорке. Теперь ей предоставляли только один месяц в году, а также отпуск по беременности Она изумилась, когда они настояли на включении в контракт этого пункта.

У нее уже было достаточно детей, и она больше не собиралась рожать. Мел еще раз посмеялась, рассказывая Питеру об этом, и он пошутил, что заставит ее забеременеть, если она станет плохо себя вести.

Сидя в гостиной в рождественскую ночь, Мел простонала при мысли еще об одних сборах в дорогу.

Казалось, в последний месяц она только этим и занимается, но, по крайней мере, ей не так уж много понадобится в Пуэрто-Валларта, а все дети с восторгом ждали этой поездки. В тот вечер все сновали из комнаты в комнату, смеясь и шутя друг над другом, заимствовали вещи друг у друга, Мэт подпрыгивал на кровати Валерии, а Пам примеряла некоторые свитера Джессики по предложению своей новой сестры.

Питер и Мел слышали шум, доносящийся из их комнат, и Мелани улыбалась.

— Думаю, они поладят. — Но она до сих пор чувствовала легкую напряженность между двумя группами. Но это было вполне естественно и неизбежно.

— Ты слишком волнуешься за них, Мел. Они хорошие, — с улыбкой заметил он ей, поднимая трубку зазвонившего телефона. Затем он, нахмурившись, сел за стол и задал несколько торопливых вопросов по телефону. Потом положил трубку, схватил пиджак со стула, на ходу объясняя Мел, что случилось. — У Мари снова началось отторжение. — Это серьезно?

Он кивнул, бледнея:

— Она в коме. Не знаю, почему они не позвонили мне раньше. Черт, они лепетали что-то насчет Рождества и что им не хотелось тревожить меня, поскольку я не дежурю. — Он остановился в дверях, печально глядя на Мел. — Я вернусь, как только смогу.

После его ухода она подумала, что их поездка в Мексику срывается. Но, когда дети немного погодя зашли пожелать ей доброй ночи, она ничего не сказала им, не желая огорчать их. Она сообщила только, что его вызвали в больницу к пациентке. Оставшись одна, Мел поняла, что думает о Мари и молится за нее. Питер так и не позвонил. Наконец в половине третьего Мел не выдержала и пошла спать, надеясь, что поездку не придется отменять. Ей не хотелось ехать без него. Все-таки это их медовый месяц.

Мел почувствовала, как он скользнул в постель около пяти часов утра, но когда потянулась к нему, то Питер показался ей сдержанным и напряженным. Это было так не похоже на него, что она приоткрыла глаза и подвинулась к нему поближе.

— Привет, милый. Все в порядке? — Он не отвечал, и она окончательно проснулась. — Что-то случилось, Питер?

— Она умерла в четыре часа. Мы стали оперировать ее, но было уже слишком поздно. У нее оказался самый тяжелый в моей практике случай закупорки артерий, и это с новым-то сердцем, черт подери! — Он винил самого себя. Они подарили ей всего семь месяцев жизни, но без этой пересадки у нее не было бы и этих семи.

— Мне очень жаль.

Он замкнулся в себе и противился всем ее попыткам утешить его. В конце концов в шесть утра он встал.

— Ты должен попробовать хоть немного поспать перед отъездом, — ласково произнесла Мел, беспокоясь за него. С самого начала Мари много значила для них. Мел наблюдала за пересадкой сердца. А теперь переживала утрату этой девушки. Но она не была готова к последующей реакции Питера. Он заговорил как рассерженный, несчастный ребенок:

— Я никуда не поеду. Поезжай с детьми одна. — Он тяжело опустился на стул в их спальне, а поскольку было еще темно, Мел включила свет. У него был изнуренный вид и черные круги под глазами. Отвратительное начало медового месяца.

— Ты все равно ничего здесь не сможешь сделать.

А мы без тебя не поедем.

— У меня не то настроение. Мел.

— Но так нечестно. Дети расстроятся, к тому же это наш медовый месяц. Питер, пожалуйста…

— Черт возьми! — Он вскочил, глядя на нее. — Как бы ты чувствовала себя на моем месте? Всего семь паршивых месяцев… это все, что я дал ей.

— Ты не Бог, Питер. Ты сделал то, что мог, и сделал это блестяще. Но решает Бог, а не ты.

— Проклятье! Мы должны были сделать это лучше.

— Но вы не смогли, черт побери, и она умерла! — Теперь Мел тоже перешла на крик. — И ты не можешь остаться здесь из-за плохого настроения; ты несешь ответственность и за нас.

Он свирепо посмотрел на нее и решительно вышел из комнаты, но спустя полчаса вернулся с двумя чашками кофе. Им надо было прибыть в аэропорт только к полудню, так что еще оставалось время убедить его. Он протянул Мел чашку кофе, печально глядя на нее.

— Прости, Мел… Я просто… я никогда не могу спокойно воспринимать утрату пациента, а она была такой милой девушкой… это так несправедливо… — У него сорвался голос, и Мел, поставив чашку, обняла его за плечи.

— Такая уж у тебя работа, дорогой. Ты знаешь это.

Ты знаешь всякий раз, сколь невелики шансы выжить. Ты пытаешься забыть об этом.

Он кивнул: Мел была права. Она хорошо понимала его. Затем он обернулся к ней с грустной улыбкой.

— Я — счастливый человек.

— И блестящий хирург. Никогда не забывай об этом. — Она больше не спрашивала его о Мексике, пока он не позавтракал вместе с детьми. Он казался притихшим, и Марк спросил Мел о причине, когда они вместе поднимались по лестнице.