— Ну да. Идем, там много наших. Кроме группы работники сцены и твоя команда.

— Правда? — Долорес встает с шезлонга и подходит к перилам. Несколько секунд она смотрит вниз на бассейн, а потом с улыбкой поворачивается ко мне. — Да там целая вечеринка, Дрю. Идем!

Долли забегает в номер, а я остаюсь сидеть с широкой улыбкой. Ей не нужно много времени, чтобы энтузиазм от нового интересного занятия поглотил ее целиком. А мой энтузиазм от мысли о том, что через несколько минут спустя я увижу Долли в купальнике, дергается и упирается в ширинку джинсов. Тихонько стону и сжимаю колени ладонями, пытаясь справиться с тем, что могу просто не потянуть. Последняя мысль, которая посещает меня перед входом в комнату — это странный вопрос о том, будет ли уместно появиться у бассейна в джинсах? Потому что короткие купальные шорты вряд ли скроют мое необузданное желание к этой девушке.

Долорес

В ресторане творится безумие. Официантам пришлось сдвинуть пять столов, чтобы вся наша огромная команда поместилась. И теперь мы создаем такой шум, что, вероятно, остальным посетителям мешаем спокойно ужинать. Мы провели целый день у бассейна, а потом, быстро переодевшись, пошли поесть, потому что после этого у ребят запланирована вечеринка. Я вряд ли пойду на нее, потому что завтра нужно подняться около шести утра, чтобы спокойно отправиться на репетицию группы. Концерт запланирован на вечер и мне целый день нужно будет продержаться на ногах. К тому же, сегодня я планирую просмотреть нарезку с предыдущего концерта, чтобы выбрать самые лучшие кадры.

Как только наш шумный ужин заканчивается и почти все отправляются в банкетный зал на вечеринку, мы с Дрю поднимаемся в наш номер. Я могла бы поспорить с ним по поводу отеля или попросить Дилана забронировать мне комнату в другом месте, но правда в том, что все мое тело покрывается мурашками от мысли о том, что я буду спать в одной постели с Нортоном. Дрю не стал выявлять показное джентльменство и не предложил мне спать в кровати самой, пока он будет коротать ночь на диване в гостиной. Сказать по правде, я, как приличная девушка, должна была бы согласиться. Но настоящая я расстроилась бы такому повороту событий.

— Как тебе день? — спрашивает Дрю, открывая дверь в номер и пропуская меня первой.

— Я в восторге. Давно так не отдыхала.

— Если я что и понимаю, то ты в принципе давно не отдыхала.

— Есть такое, — отвечаю я, заваливаясь на кровать с ноутбуком.

Дрю берет свой и кладет на край кровати.

— Выпьешь что-нибудь? — спрашивает он.

— Нет, мне хватило вина за ужином. Но от воды не откажусь.

Пока он у мини-бара готовит для меня воду со льдом, я исподтишка любуюсь его упругой задницей. Что греха таить? Я все еще хочу Дрю Нортона. Но вовлекать его в отношения в то время, когда я не могу дать им полноценное логическое развитие, было бы нечестно с моей стороны. Пускай даже Триша считает иначе. Как только я думаю о ней, мой телефон издает звук входящего сообщения в WhatsApp. А потом еще одного. И еще. Я закатываю глаза, потому что знаю, что только Триша может слать мне одно сообщение за другим. Открываю их и начинаю улыбаться. Она прислала мне фотографии своих сыновей: Ника и Норта. Две улыбчивые беззубые мордашки, огромными глазами глядящие в экран. Это умилительно и очаровательно, но внутри по привычке все сжимается, как всегда при взгляде на малышей.

— Долли, что случилось? — раздается возле меня встревоженный голос Дрю.

Я поднимаю на него взгляд. Он присаживается на корточки рядом с кроватью и внимательно рассматривает мое лицо. Протягивает руку и вытирает слезы, которые катятся по щекам, и которые даже я сама не заметила.

— Что произошло? Почему ты плачешь? — спрашивает он, заправляя волосы мне за уши.

— Ох, это я растрогалась просто. Триша прислала фотографии малышей.

— О, правда? Можно мне посмотреть?

Я отдаю телефон Дрю и он листает фотографии. Восторг в его глазах ничем не скрыть. Он широко улыбается, разглядывая синеглазых карапузов, а внутри меня умирает еще одна маленькая надежда. Он тоже хочет детей, которых я не могу ему дать.

Когда-то я совершила, пожалуй, самую большую глупость в своей жизни: сделала аборт на достаточно большом сроке. Мне тогда было всего девятнадцать и казалось, что у моих ног лежит весь мир, а счастливой можно быть каждую минуту. Клинику я выбрала не самую лучшую, потому что в приличных больницах отказались на таком сроке прерывать беременность. Потом я со спокойной душой заканчивала университет, полностью погрузившись в будущую профессию. Посещала вечеринки, знакомилась с новыми людьми, веселилась, практически ни в чем себе не отказывая.

Через год после окончания университета я вышла замуж за Оливера. Мы были счастливы первые пару лет. Много путешествовали и мечтали. Строили планы и обсуждали будущее. Когда я покупала дом на холмах, я рассчитала все так, чтобы рядом с нашей спальней было две детских, потому что я хотела минимум двоих детей, как и Оливер. Когда я перестала пить противозачаточные таблетки, но беременность не наступила через месяц, два и даже полгода, я начала не на шутку беспокоиться. Но все отошло на второй план, потому что меня впервые пригласили режиссером в крупный проект. Тогда я решила, что отсутствие беременности было мне на руку.

После полутора лет мы с Оливером начали беспокоиться и пошли в центр планирования семьи. Мы входили в двери одной из самых лучших клиник Лос-Анджелеса с трепетом и легким волнением. С радостью сдавали анализы и проходили осмотры, потому что всерьез решили стать родителями. А через две недели мне вынесли пожизненный приговор: бесплодие. И контрольный выстрел в голову: вследствие перенесенного аборта. На этом наша счастливая жизнь закончилась. Я впала в депрессию, Оливер все чаще приходил домой выпившим. Сначала он поддерживал меня и старался поднять настроение, отвлечь. А потом начал обвинять. Это переросло в оскорбления и унижения. В итоге я действительно поверила в то, что ущербная и неспособная подарить мужчине настоящую семью и счастье. «Ты пустышка! — кричал он. — Ни на что не годный сосуд для спермы. Тебя можно только трахать и развлекаться без последствий. Потому что ты не в состоянии даже выполнить свое женское предназначение стать матерью. Пустая, дефективная сука!» Вот на такой ноте закончился наш брак.

Со временем я поборола депрессию, научилась заново любить жизнь и выбросила уже начавшую скапливаться в шкафу темную одежду. Я запретила себе думать о его словах или принимать их всерьез. Но если навязчивая мысль поселяется в голове, то ее сложно оттуда вытравить. Я все также мечтаю сделать какого-нибудь мужчину счастливым. По-прежнему хочу счастья для себя, дом, полный детского смеха. Я фантазирую о том, как мои дети спорят, какого вида хлопья будут на завтрак. Представляю себе, как они с визгами прыгают в бассейн на заднем дворе, влюбляются и льют по этому поводу первые слезы. Как я провожаю их учиться в университет и едва сдерживаюсь, чтобы не расплакаться. Все это — часть моего воображаемого мира, который, как я знаю, никогда не воплотится в реальность. И присланные Тришей фотографии, вкупе с широкой сверкающей улыбкой Дрю — очередное тому напоминание. Я пустышка, неспособная сделать мужчину счастливым.

Я отворачиваюсь, чтобы незаметно вытереть слезы, но от внимательного Дрю ничего не ускользает. Он откладывает телефон на тумбочку и садится на край кровати.

— Иди сюда, — тихо говорит он, раскрывая объятия, в которые я с радостью окунаюсь. Я начинаю рыдать по своей загубленной жизни, а он просто гладит меня по спине и волосам, успокаивая. — Тихо, маленькая. Ш-ш-ш. Я не знаю, о чем ты плачешь, но в жизни все поправимо, малышка До. Все поправимо.

Я качаю головой.

— Кое-что никогда не исправить.

— Все можно исправить, кроме смерти, Долли. Все без исключения.

— Ты не понимаешь, — говорю я, шморгая носом.