— Ой, ДиДи, не ной. Ты молодой. Если еще можешь выдержать вечеринки до утра, а потом отпахать на съемках, значит, выдержишь и такой режим работы.

— На вечеринках хоть весело, — зудит Дилан, а я слышу это, словно жужжание надоедливой мухи. — Ладно, — деловым тоном соглашается он, присаживаясь в соседнее кресло. — У нас две темы для разговора. Одна приятная, а вторая — нет. С какой начинаем?

— С неприятной, само собой.

ДиДи раскрывает свой блокнот и водит обратной стороной ручки по записям. Никогда не могу разобрать его каракули, поэтому даже не пытаюсь заглянуть туда. Пью кофе и рассматриваю локацию, думая о том, что еще можно было бы поменять, чтобы сделать фон сочнее.

— Дина! — кричу я, а ДиДи подскакивает и охает, вызывая мою улыбку. Когда художник-постановщик поворачивается в мою сторону, я показываю ей на дальнюю стену. — Мне кажется, нужно убрать оттуда белые цветы. В кадре они будут смазанными. Лучше замените их на красные.

— Мы пробовали красные, показалось вульгарным.

Я хмурюсь и прищуриваюсь, пытаясь представить себе на месте белых цветов красные, но у меня ничего не получается.

— Ладно, подождем Дэвида с перерыва и посмотрим, как это смотрится в кадре. Что у тебя, ДиДи?

— Иногда мне кажется, что у тебя синдром Туретта, Долли.

— Это профессиональное, — смеюсь я. — Давай свою поганую новость.

— Не новость, так, информация. Звонили из адвокатской конторы. Первое слушание назначено через три недели.

— Мы как раз уезжаем в тур.

— Долли, это не самая неприятная часть. — Я сжимаю челюсти и прикрываю глаза, готовясь выслушать то, что он хочет сказать. — Оливер хочет привлечь прессу.

— Сукин сын, — рычу я. — Пиариться за мой счет? Поговори с Мими, пускай придумает, как все это красиво обставить в нашу пользу.

— Уже разговаривал. Она сказала, что все придумает, но просит поговорить с продюсерами «Крашез» о преждевременном анонсе фильма. Ну, знаешь, там, короткое интервью для какого-нибудь музыкального канала. Нам нужна новость от тебя, которая перебьет спонтанную пиар-кампанию Оливера.

— Я тебя умоляю, ДиДи, это же Голливуд. Здесь каждый день какая-нибудь звезда страдает передозировкой или напивается и светит трусами в общественном месте. Большую новость Оливера никто и не заметит.

— Этот ублюдок бывает изобретательным, — возражает Дилан.

— Ладно, дай мне пять минут.

Я встаю и выхожу из павильона. Команда в сторонке вдыхает едкий дым сигарет и болтает. Отхожу на другую сторону и коротко улыбаюсь проходящему мимо работнику студии. Набираю знакомый номер и жду, пока пройдут гудки.

— Малышка До, — ласково отвечает на звонок Дрю.

— Привет.

— Привет. Как твои дела?

— Слушай, повторю твои слова и скажу, что позвонила не из праздного любопытства, а по делу.

— Всегда рад тебя слышать, даже если по делу. — Я слышу улыбку Дрю, и это немного снижает уровень напряжения в моем теле.

— Мне нужна твоя помощь.

Я коротко обрисовываю ему ситуацию и терпеливо дожидаюсь, пока в нем иссякнет поток ругательств в адрес моего бывшего. Выдохнув, он говорит:

— Я поговорю с Марком и мы придумаем, как все обставить.

— Скажи ему, что мы через пару недель можем снять промо-видео тура. Это будет реклама и дополнительно правильный пиар для нас, если мы анонсируем фильм.

— Я ничего не обещаю, но сделаю все возможное, Долли. Мне нравится идея анонса фильма.

— Хорошо.

— Долли?

— Что?

— А как все-таки у тебя дела? — спрашивает Дрю, и я улыбаюсь.

— В порядке. Сейчас на съемках. — Машу рукой Дилану, который кричит о том, что перерыв закончился. — А у тебя?

Я не хочу прерывать звонок, хочу еще немного послушать успокаивающий голос Дрю. Он всегда так влиял на меня. В школе он не уступал мне по темпераменту, но было в нем что-то, что немного гасило мое сумасбродство и подпитывало его одновременно. Теперь же, когда все мы стали взрослыми, он спокоен. Его сексуальность увеличилась в десятки раз, а голос стал еще приятнее, в него добавились бархатные нотки и теперь он как тягучая карамель или хороший виски. Я даже могу почувствовать его у себя на языке, и Дрю подпитывает эту жажду.

— У меня тоже все хорошо. Рад слышать, что ты не падаешь духом из-за этого мудака. И знаешь что, Доллс?

— Что? — почему-то спрашиваю шепотом.

— Мне нравится, что ты до сих пор носишь яркую одежду.

— Ты говорил, — отвечаю я, рассматривая носки своих фиолетовых балеток.

— Я готов повторить это еще много раз, если буду слышать, как ты улыбаешься.

— Дрю, ты соблазнитель. — Пытаюсь вложить в тон игривый упрек, но это больше похоже на комплимент.

— Надеюсь, что на тебя это тоже повлияет. Я позвоню, — произносит он и отключается.

Блокирую экран и продолжаю стоять на месте, глупо улыбаясь. Я не думала, что в двадцать девять мужчина еще способен всполошить бабочек в моем животе одними только словами. Но это так. И ощущение, скажу я вам, чертовски волнительное и вместе с тем пугающее. Теперь я буду постоянно нуждаться в такой подпитке, а, значит, снова стану зависима от Дрю. Страшно? Несомненно. Но как же это будоражит!

Месяц пролетел незаметно. Такой сумасшедший график съемок просто не оставляет ни секунды свободного времени. Все, на что у меня нашлось время, — это слетать в Вашингтон к Трише с Адамом, когда родились близнецы. О, это было эпично. Как и все, что касается моей подруги.

Она позвонила мне в десять вечера и простонала в трубку, что рожает.

— Что, прямо сейчас? — выкрикнула я, невольно останавливая съемочный процесс. Вся команда уставилась на меня в недоумении.

— Да! — так же громко крикнула Триша. — И это охренительно больно! Ненавижу Скотта! Напомни мне больше с ним не трахаться! А-а-а!

— О, господи. — Я вскочила со своего места и заметалась по павильону. — Дыши, Триша. Давай, детка, ты справишься. Вот так. — Я начала быстро и шумно дышать, как видела в фильмах, вызывая смех съемочной группы, но мне было плевать.

— Долли! А-а-а! — кричала Триша.

— А-а-а! — повторила я за ней.

Меня за рукав кто-то дернул, отвлекая от разговора. Я сделала самое суровое лицо из всего своего разнообразного арсенала и гневно посмотрела на того, кто посмел меня прервать. ДиДи показывал на планшете, что забронировал для меня билет до Вашингтона, и вылет должен был состояться через полтора часа. Тогда я подумала, что надо бы парню прибавить зарплату.

— Триша! — Она только кричала в трубку и не слышала меня. — Триш!

— Скотт! Ненавижу тебя и твой здоровенный член! — крикнула она.

— О, черт, эта информация не для моих ушей, — пробубнила я, скривившись. А потом громче позвала: — Триша!

— Что? — резко крикнула она, и снова застонала.

— У меня через полтора часа вылет в Вашингтон. Я скоро буду рядом. Ты слышишь?

— Хочешь, чтобы я тебя дождалась?

— Хочу, чтобы ты родила до того времени, иначе я сдохну от ожидания.

— Я не знаю, Долли. Господи, вколите мне кто-нибудь обезболивающее! Вырубите меня на время, пока все не закончится! Адам! Ты же врач! Сделай что-нибудь!

Я слышала, как Адам пытался успокоить Тришу, но она только ругалась и кричала. Мне даже казалось, что у меня живот болел вместе с ней.

— Триш! Триш, ты слышишь меня?

— О, боже, немного попустило, — простонала она. — Слышу, Доллс.

— Я отключаюсь, потому что мне нужно ехать в аэропорт. Держись, ладно?

— У меня нет выхода. А у этих маленьких засранцев есть, но они им почему-то не пользуются! — хныкала она.

— Они обязательно воспользуются. Из роддома еще никто беременным не выходил. Держись, подруга, я скоро буду рядом.

— Ты не знаешь, что это за боль, Долли! Ты ее не испытывала! — выкрикнула она и снова застонала, а я не знала, что ответить. Понимала, что подруга был в агонии и сказала это не специально, но сердце все равно сжалось от боли, а незаживающая рана в нем начала кровоточить с новой силой. Я сцепила зубы, чтобы не послать подругу подальше, потому что не могла винить ее за сказанное в состоянии аффекта. Вдохнула и выдохнула.