Мы наблюдаем за тем, как догорает закат. Наевшись до отвала вредной едой из фуд-траков, теперь вся наша команда лениво поедает мороженое, ожидая, когда начнется настоящее шоу от ди-джеев. Долли увлеченно облизывает шоколадный рожок, а я давлюсь слюной, глядя на это. Я не хочу мороженое, нет, я сгораю от желания к этой женщине. Мы уже смыли краску с лиц, но волосы Долли все еще покрыты разными цветами. И это настолько точно отражает ее внутреннее «Я», что кажется, словно она родилась с разноцветными волосами. Она замечает мой голодный взгляд и протягивает лакомство немного вперед.

— Хочешь?

Я медленно качаю головой, не сводя с нее взгляда.

— Нет.

— Точно не хочешь? — переспрашивает она, и я вижу в ее глазах бесят. — Потому что ты так жадно смотришь на это мороженое, что мне кажется, будто ты жаждешь попробовать его. — Долли высовывает язык и расслабленно проводит по мороженому. Так долго и томно, что внутри меня, кажется, взрываются петарды от потребности подмять ее под себя. — М-м-м, — стонет она, прикрыв глаза.

— Я знаю, что ты делаешь, — сиплым голосом произношу, немного подаваясь вперед к Долли.

— И что же я делаю? — Долли пытается состроить невинное личико, но огонь в ее глазах говорит красноречивее всяких слов.

— Ты соблазняешь меня, Диккенс. И знаешь, у тебя отлично выходит. Мне придется прикрываться тобой, когда будем возвращаться к автобусу, иначе вся группа еще год будет обсуждать мой стояк на Губернаторском острове.

Долли задорно хихикает, а потом неожиданно быстро приближается и у меня на носу и губах уже оказывается ее шоколадное мороженое. Она не пожалела лакомства, чтобы испачкать меня. Ее задорный смех становится громче, когда я хватаю ее одной рукой за талию, а второй за затылок, и прижимаю ее лицо к своему, размазывая по белоснежной коже липкое мороженое. Долли пытается увернуться, но я не оставляю ей на это шанса. Мы со смехом слизываем с лиц друг друга сладкое мороженое, а внутри меня все переворачивается от ощущения чистого счастья и радости. Это она делает такое со мной.

Когда на лицах остаются только шоколадные разводы, мы как по команде замираем. Наши взгляды встречаются. Светящиеся, счастливые и полные желания. Хочу украсть ее с этого праздника и до самого утра кувыркаться в постели. Наклоняюсь ниже и целую Долли со вкусом шоколадного мороженого. Ее прохладный язык проскальзывает мне в рот и наши тихие стоны смешиваются с тяжелым дыханием. Хочу ее до головокружения. Где-то на заднем плане играет музыка и шумит толпа, но я ничего не вижу и не слышу, потому что полностью поглощен Долорес. Не могу перестать целовать ее, ласкать ее тело, сжимать талию, судорожно блуждать ладонями по округлым ягодицам, вжимая ее в свой стояк. Это пытка, но такая, которая позволяет мне сделать следующий вдох.

— Поехали назад, — бормочу в ее губы. — Хочу тебя голой. Сейчас.

Долли смотрит на меня затуманенным взглядом и лениво улыбается. А потом кивает. Мне достаточно этого короткого жеста, чтобы я схватил ее за руку и поволок к выходу из толпы. Нам приходится немного подождать, пока на пароме наберется достаточно пассажиров, но нас это не огорчает, потому что мы не перестаем целоваться и прижиматься друг к другу. Я заволакиваю Долли в укромный угол, пробираюсь ладонями под ее широкие шорты и сжимаю горячую кожу. Не могу остановиться. Она сводит с ума одним лишь своим присутствием. Я хочу ее всю, без остатка.

— Молодые люди, здесь дети. — Голос так резко вырывает меня из тумана желания, что я едва соображаю, где мы находимся.

Оборачиваюсь и вижу женщину, старше нас лет на десять. Она укоризненно смотрит на нас с Долли и слегка качает головой. За ее спиной двое детей примерно десяти и пятнадцати лет с интересом рассматривают наши прижатые друг к другу тела. Я убираю ладони с попки Долли не без сожаления. Внутри я разочарованно стону, а снаружи улыбаюсь милой даме и прошу прощения. Она, еще раз осмотрев нас с упреком и, как мне показалось, с некоторой долей зависти, схватив сыновей за плечи, уводит их подальше от нас.

Долли снова начинает хихикать, а я строго смотрю на нее, чтобы показать, что недоволен. Хотя сам уверен, что в этот момент выгляжу не более грозным, чем преданный пес, глядящий на хозяйку.

— Это ты виновата, — выговариваю ей, поправляя ширинку на джинсовых шортах.

— Я ничего такого не сделала, ты сам на меня на бросился.

— Ты. — Я показываю на нее указательным пальцем. — Мороженое. Язык. Твоя кожа. Ты виновата, Долорес, и ты еще за это поплатишься.

— О, жду с нетерпением, — мурлычет она, вызывая мою улыбку. Невероятная.

Мы выходим дальше на палубу. Долли становится лицом к острову, от которого медленно отходит паром. А я прижимаюсь к ней со спины, заключая ее в кольцо своих рук, и вдыхаю нежный персиковый запах ее волос. Она уникальная. Настоящая. Взбалмошная непоседа, от которой невозможно отказаться.

Мы подходим к автобусам и ребята разбредаются по своим, потому что все устали от безудержного веселья. Они условились сегодня отдохнуть, потому что ночью мы выезжаем и завтра уже будем в Филадельфии. Там нас ждет большая автограф-сессия и несколько интервью крупным изданиям, так что на отдых будет чертовски мало времени. Долли идет в сторону своего автобуса, но я перехватываю ее руку и тяну к себе.

— Побудь со мной еще немного, — тихо прошу я, прижимая ее к своему телу.

— Не могу. Мне нужно помогать Робу с монтажом.

— Он справится сам. В конце концов это его работа.

— Да, но у нас урезаны сроки, поэтому я должна ему помочь.

— Ты должна потереть мне спинку в душе.

Бровь Долорес приподнимается.

— Должна?

— Хочешь.

— Хочу? Дрю, ты, кажется, что-то путаешь.

— Смотри. Кто вытянул нас на Фестиваль красок? — Делаю короткую паузу, ожидая, что она ответит, но Долорес молчит. — До-о-олли, — тяну вместо нее. — Из-за кого я испачкан краской? Из-за Долли. Кто хочет помочь мне стать чистым? До-о-олли… Я умру, если мои яйца станут еще синее, — бормочу у ее уха, и Долорес сотрясается от беззвучного смеха. — Смешно тебе, паршивка? — спрашиваю, а потом забрасываю ее на плечо и несу к своему автобусу. Долли брыкается, но меня уже не остановить.

— Для верности дубиной еще надо по голове двинуть! — раздается где-то сзади крик Дилана.

— ДиДи! — кричит Долли. — Ты уволен!

— Четвертый раз за день, — со смехом отвечает он.

— Окончательный! — выкрикивает Долли как раз перед тем, как изнутри захлопывается дверь автобуса.

Долорес

— Я должна вернуться в свой автобус, — дрожащим шепотом произношу я, суетливо сражаясь с одеждой Дрю.

— Вернешься. Нам не понадобится много времени, слишком сильно хочу тебя, — отвечает мне он тем же тоном, пока срывает мою футболку.

Я негромко посмеиваюсь над его словами. Мы не перестаем целоваться и касаться друг друга, пока двигаемся в сторону спальни в задней части автобуса. Касаемся друг друга повсюду, куда можно дотянуться. Я с жадностью провожу по твердым мышцам, впитывая ощущение на ладонях.

— Мы собирались в душ, — напоминаю я. — Нам нужно в душ, Дрю.

— Мы там будем. Позже, — отвечает он, всасывая нежную кожу на моей шее. — Господи, — выдыхает он, — как же сладко ты пахнешь. Не могу оторваться от тебя.

Я таю в его объятиях, словах и прикосновениях. Странное ощущение, как будто между нами пролегли годы и в то же время не прошло и дня с последнего расставания. Дрю такой знакомый и новый одновременно. Он остался таким же раскрепощенным, беззаботным парнем, но годы добавили ему серьезности и прагматичности. На работе Дрю достаточно строгий и жесткий, а здесь, наедине со мной — расслабленный и игривый. Мне нравится эта метаморфоза. Нравится, что только со мной он может быть самим собой, не оглядываясь на последствия. Не знаю, каким он себя являет другим женщинам, но в эту секунду, когда его губы находят мой сосок, я не хочу думать о них.