— В таком случае, — хрипло произнес Лейхтвейс и негодующим взглядом смерил Адельгейду с головы до ног, — прогоните еще сегодня ночью вот эту женщину из замка и запретите ей раз и навсегда показываться здесь.

Адельгейда яростно вскрикнула.

— Так я и знала, — дрожащим от злости голосом произнесла она, — я догадывалась, что он затевает что-то против меня. Но ты ошибаешься, Лейхтвейс, если воображаешь, что одним словом можешь удалить меня из этого дома. Я необходима графу, он это знает и ответит тебе за меня.

Когда Лейхтвейс произнес свое требование, старый граф в недоумении покачал головой, но теперь он обратился к Адельгейде и сказал:

— Я должен исполнить свою клятву. Сегодня же ночью ты покинешь этот замок и никогда больше сюда не вернешься. Правда, мне тяжело остаться без тебя и я буду чувствовать себя еще более одиноким, чем раньше. Но я должен исполнить свое обещание. Граф Шенейх никогда не нарушает данного им слова.

— Вы не будете одиноким, — торопливо произнес Лейхтвейс, — верните к себе вашу дочь, вашу Ядвигу. Я слышал, что она славная и хорошая девушка. Если она стала вам чужой, то в этом виновата одна только рыжая женщина, несомненно рассчитывающая на ваше наследство.

— Отец! Дорогой мой отец! — раздался в эту минуту звонкий голос.

Открылась другая дверь, и в комнату вбежала молодая, прелестная девушка.

Это была Ядвига, сестра Лейхтвейса.

— Отец! Я слышала все! — рыдая, воскликнула она и бросилась в объятия старого графа. — Я знаю, кто этот человек. Я знаю тайну твоей жизни. Заклинаю тебя и умоляю: последуй совету моего брата, отпусти эту женщину еще сегодня. Довольно она посеяла раздора между тобою и мною, и не будь вмешательства Генриха Антона, дело кончилось бы очень плохо.

— Дитя мое! — воскликнул граф Шенейх. — Милое, дорогое дитя мое! Да, я чувствую, что был несправедлив по отношению к тебе. Прости меня, дитя мое.

— Мне нечего прощать, — ответила Ядвига, целуя обе руки графа, — ты всегда был добр ко мне, и лишь по свойственному тебе мягкосердию ты поддался влиянию этой обманщицы.

Рыжая Адельгейда, дрожа от гнева и ярости, стояла в углу комнаты. Она покачала головой.

— Моя игра кончена! — воскликнула она. — Я хорошо вижу это и не стану пытаться вернуть потерянное. Но я хочу отомстить тому, кто выжил меня из этого дома и заставляет меня снова вернуться к ненавистному мужу, которого я никогда не любила. Да, Лейхтвейс, я отомщу тебе скорее, чем ты думаешь, и не тебя одного сразит моя месть, но и всех твоих друзей, которые тебя сопровождают. В первую очередь она сразит твою Лору, которую я ненавижу от всей души. Клянусь тебе, что сделаю ее несчастной. Вы снова гоните Адельгейду и лишаете ее приюта. Что ж, пусть будет по-вашему. Но я буду дьяволом в образе человека и всех вас низвергну в ад вместе с собою.

— Ты не страшна нам, — ответил Лейхтвейс, — против дьявола нас защитит Господь Бог. Мы уповаем на Него, и Он не оставит нас.

Адельгейда подошла вплотную к Лейхтвейсу и подняла сжатые кулаки. Белые зубы ее блестели, как у хищного зверя; она хрипло воскликнула:

— Я люблю тебя, Лейхтвейс, люблю так же безумно и страстно, как любила тебя и раньше. Будь уверен, я покажу тебе, кто из нас сильнее. Я оторву тебя от твоей Лоры и заставлю принадлежать мне, как побежденный враг принадлежит победителю. Скоро уже пробьет твой час.

Громко выкрикнув эти слова, Адельгейда повернулась и выбежала из комнаты.

Глава 48

СОЮЗ ДЕМОНОВ

В ужасе граф Шенейх посмотрел вслед Адельгейде, которая хлопнула дверьми с такой силой, что гул пронесся по всему замку.

— Боже, — воскликнул старик, — она уходит со злобой в душе и будет мстить нам всем! За себя, да и за мою дочь, я не боюсь, но боюсь за тебя, сын мой. А потому прошу тебя, удались из замка как можно скорее.

— Да, вы правы, граф Шенейх, — ответил Лейхтвейс, — я не могу больше оставаться в этом замке. Но я ухожу не потому, что боюсь мести этого дьявола, а потому, что мне здесь больше делать нечего. Прощайте, дорогие мои. Вспоминайте иногда обо мне, как будто видели меня во сне. Не судите меня строго и не презирайте меня.

— Отец, — воскликнула Ядвига, — неужели ты на самом деле отпустишь его?! Неужели ты только для того нашел своего сына, чтобы сейчас же и лишиться его? Нет, отец. Если ты любишь меня, то ты дашь ему свою руку и попросишь его остаться у нас как можно дольше. Ведь он мой брат, а тебе он сын.

Лейхтвейс в глубоком умилении смотрел на молодую девушку. Он нежно пожал ей руку и произнес:

— Благодарю тебя за участие. Да, я люблю тебя, как родную сестру, и если когда-либо тебе нужен будет защитник и я буду иметь возможность помочь тебе, то я не пожалею для тебя своей жизни. Горе тому, кто обидит тебя или причинит тебе зло.

С этими словами он вынул из-за пояса маленький кинжал и передал его девушке.

— Если я понадоблюсь тебе, — сказал он, — то пришли мне этот кинжал. Я сразу узнаю его, и тогда я не пожалею ни труда, ни времени и приду к тебе.

Ядвига взяла кинжал и восторженно посмотрела на Лейхтвейса.

— Пусть люди дурно отзываются о тебе, — воскликнула она, — пусть ты разбойник, но все же ты останешься моим братом, и я всегда буду любить тебя!

Старый граф опустился в свое кресло и закрыл лицо руками.

— О, зачем я не могу оставить при себе моего сына, — воскликнул он сквозь тяжелые рыдания, — зачем я не могу гордиться им! Вот каким образом исполнилось ужасное предсказание, ставшее источником всех страданий моей бедной Лукреции. Цыганка оказалась права, и Лукреция на самом деле родила сына, который сделался преступником и покрыл наше имя позором.

— Если я даже и сделал это, — воскликнул Лейхтвейс, — если я и продолжаю идти по этому пути, то можете ли вы утверждать, граф Шенейх, что виновен в этом только я один? Если бы я вырос в другой среде, если бы мною руководил любящий отец, то я сделался бы честным человеком и не опозорил бы вашего имени. Но молодость моя была печальна и мрачна. Собственными силами я выбился на дорогу и сделался слугою герцога Нассауского. Но во мне кипела кровь дворянина, я возомнил о себе, ставил себя выше моих товарищей — других слуг, и, благодаря этому, во мне загорелась любовь к знатной девушке, к фрейлине герцогини. Это было решающим моментом в моей жизни. Недостойный соперник погубил меня и обвинил в преступлении, в котором я не был виновен. Меня выставили у позорного столба. Начиная с этой минуты порвалась моя связь с остальным миром. Я стал катиться по наклонной плоскости и полетел в бездну. Я — разбойник Генрих Антон Лейхтвейс, но если бы мне сегодня вновь была предоставлена возможность загладить свое прошлое и снова служить — я ни за что не пожертвовал бы своей свободой. Да, я разбойник, разбойником и останусь, так как я свободен, как ветер в поле. А теперь прощай, отец, прощай, сестра. Судьба свела нас на короткий миг, и я думаю, нам лучше поскорее расстаться. Я постараюсь забыть, что у меня есть отец и сестра. Я не одинок, меня любит женщина, которая мне так же дорога, как вам некогда была дорога Лукреция.

Лейхтвейс направился к двери.

Но граф Шенейх остановил его.

— Погоди, — произнес он дрожащим голосом, — не покидай нас в гневе. Скажи мне, не примешь ли ты от меня некоторую сумму денег, которая дала бы тебе возможность начать новую жизнь?

Лейхтвейс махнул рукой.

— Денег мне не нужно, — ответил он, — у меня их много. От вас я никогда не приму ни гроша, так как обыкновенно беру либо все, либо ничего. Если вы не можете или не хотите открыто признать меня вашим сыном, то вы должны забыть меня. Да и я постараюсь забыть, что у меня есть отец.

Он открыл дверь и быстро вышел из комнаты.

Ядвига со слезами на глазах обняла своего отца.

— Что ты делаешь, отец? — воскликнула она. — Ты оскорбил его. Как бы тебе не пришлось раскаяться в этом.

Старик молитвенно сложил руки и тихо произнес: