Этот человек поможет ей скрыться. Он узнает, как ей проще всего будет выбраться из Испании.

– Мы из цистерцианского монастыря, что недалеко от Авилы, – начала она. – Прошлой ночью на монастырь напали какие-то люди. Они увезли всех монахинь. Нам четверым удалось бежать.

Монах ответил голосом, полным негодования:

– Я из монастыря Сан-Хенерро, где провел последние двадцать лет. Мы подверглись нападению позапрошлой ночью. – Он вздохнул. – Судьба всех чад Господних в Его руках, но должен признать, что не понимаю, какой путь Всевышний уготовил нам на этот раз.

– Эти люди нас ищут, – сказала Лючия. – Нам необходимо как можно скорее выбраться из Испании. Вы знаете, как это сделать?

– Я думаю, что смогу вам помочь, сестра, – мило улыбнувшись, ответил брат Каррильо. – Господь свел нас вместе. Отведи меня к остальным.

И через несколько минут Лючия представила монаха сестрам.

– Это брат Каррильо, – сказала она. – Он провел в монастыре двадцать лет. Он пришел, чтобы помочь нам.

Сестры по-разному отреагировали на появление брата. Грасиэла не осмеливалась поднять на него глаза; Миган поглядывала на него с интересом: а сестра Тереза отнеслась к нему как к Божьему посланнику, который поможет им добраться до монастыря в Мендавии.

– Те, что напали на монастырь, наверняка разыскивают вас, – сказал брат Каррильо. – Но они ищут четырех монахинь, поэтому в первую очередь вы должны переодеться.

– Но нам не во что переодеться, – заметила Миган.

Брат Каррильо ответил ей блаженной улыбкой:

– Господь располагает большим гардеробом. Не беспокойся, дитя мое. Он поможет. Вернемся в город.

Было два часа пополудни, время сиесты. Брат Каррильо в сопровождении четырех сестер шел по главной улице города, готовый в любую минуту помочь сестрам скрыться при первых признаках погони. Магазины были закрыты, но бары и рестораны продолжали работать, и оттуда доносилась незнакомая музыка, полная громких и резких звуков.

Брат Каррильо обратил внимание на выражение лица сестры Терезы.

– Это рок-н-ролл, – сказал он. – Он сейчас очень популярен среди молодежи.

Две молодые женщины, стоявшие возле одного из баров, уставились на проходивших мимо монахинь. Монахини тоже смотрели на них широко раскрытыми глазами, удивляясь их странным нарядам. На одной из них была юбка настолько короткая, что едва прикрывала бедра, на другой была юбка подлиннее, но с разрезами до бедер. Обе были в обтягивающих тело трикотажных майках без рукавов.

«Они же почти голые», – ужаснулась про себя сестра Тереза.

В дверях стоял мужчина в свитере с высоким горлом, в непонятном пиджаке без воротника и с кулоном на шее.

В нос монахиням ударили незнакомые запахи виски и табачного дыма.

Миган вдруг остановилась, глядя на противоположную сторону улицы.

– Что такое? Что случилось? – обернувшись, спросил брат Каррильо.

Миган смотрела на женщину с ребенком. Сколько же лет прошло с тех пор, как она в последний раз видела младенца или вообще ребенка? Это было в сиротском приюте четырнадцать лет назад. От этого внезапного потрясения Миган вдруг осознала, насколько она была оторвана от внешнего мира.

Сестра Тереза тоже смотрела на младенца, но она думала о чем-то своем: «Это малышка Моник». Ребенок на другой стороне улицы плакал. «Он плачет потому, что я его бросила. Нет, это невозможно. Ведь прошло уже тридцать лет». Сестра Тереза отвернулась, плач ребенка все еще звучал в ее ушах. Они двинулись дальше.

Они миновали кинотеатр. На афише было написано: «Три любовника», а на расклеенных фотографиях полуголые женщины обнимали по пояс обнаженного мужчину.

– Господи! Да они же почти голые! – воскликнула сестра Тереза.

Брат Каррильо нахмурился:

– Просто возмутительно, что сейчас разрешается показывать в кинотеатрах. Этот фильм – настоящая порнография. Все самое сокровенное и интимное выставлено на всеобщее обозрение. Это превращает детей и взрослых в животных.

Они прошли мимо хозяйственного магазина, парикмахерской, цветочного магазина, кондитерской; все было закрыто на время сиесты, и у каждого магазина сестры останавливались и глазели на витрины, заполненные когда-то знакомыми и давно забытыми предметами.

Когда они подошли к магазину женской одежды, брат Каррильо остановил их.

Шторы на окнах были опущены, и на входной двери висела табличка: «Закрыто».

– Подождите меня здесь, пожалуйста.

Четыре женщины смотрели, как он, завернув за угол, скрылся из виду. Они недоуменно переглянулись. Куда он отправился, вернется ли?

Через несколько минут они услышали, как дверь магазина открылась, и на пороге показался улыбающийся брат Каррильо. Он пригласил их войти.

– Скорее.

Когда они были уже в магазине и монах закрыл дверь, Лючия спросила:

– Как тебе удалось?..

– Господь создал много разных дверей, чтобы в них входили, – серьезно ответил брат. Но в его голосе слышалось какое-то озорство, вызвавшее у Миган невольную улыбку.

Сестры словно завороженные оглядывались вокруг. Магазин напоминал им рог изобилия, пестря платьями и свитерами, бюстгальтерами и чулками, туфлями на высоких каблуках и болеро – вещами, которых они не видели на протяжении многих лет. Их фасоны казались такими необычными. Магазин был полон кошелечков, шарфиков, пудрениц и блузок. Женщины застыли в изумлении.

– Нам надо поторопиться, – напомнил о себе брат Каррильо, – мы должны уйти отсюда прежде, чем магазин откроется после сиесты. Выбирайте сами все, что вам подходит.

«Слава Богу, я наконец опять смогу одеться как женщина», – подумала Лючия. Она подошла к стойке с платьями и начала их перебирать. Она выбрала себе бежевую юбку и в тон ей коричневую блузку. «Это, конечно, не бог весть что, но пока сойдет». Подобрав себе трусики, бюстгальтер и мягкие ботиночки, она зашла за вешалку, разделась и через несколько минут, полностью одетая, была уже готова идти.

Остальные медленно выбирали себе наряды.

Грасиэла остановилась на белом хлопчатобумажном платье, оттенявшем ее черные волосы и смуглую кожу, и сандалиях.

Миган нашла себе синее платье чуть ниже колен с рисунком и туфли на низком каблуке.

Труднее всего пришлось сестре Терезе. Изобилие и разнообразие слишком ошеломили ее. Вокруг было столько шелка, фланели, твида, кожи, в клеточку и полосочку, всех цветов. И вся одежда казалась ей какой-то «куцей» – именно это слово пришло ей на ум. Последние тридцать лет она пристойно проходила в массивном одеянии, вполне соответствовавшем ее образу жизни и мыслям. И вот теперь ей предлагали снять его и нацепить на себя эти непристойные наряды. Наконец она разыскала самую длинную юбку и хлопчатобумажную блузку с длинными рукавами и высоким воротником-стойкой.

– Быстрее, сестры, – торопил брат Каррильо. – Раздевайтесь и переодевайтесь.

Они смущенно переглянулись.

– Я, конечно, подожду в офисе.

Он удалился в глубь магазина.

Сестры начали раздеваться, мучительно страдая от присутствия друг друга.

Войдя в офис, брат Каррильо подставил стул и, взобравшись на него, стал через окошко разглядывать раздевавшихся сестер. «С какой из них мне начать?» – думал он при этом.

Мигель Каррильо начал свою воровскую карьеру еще в десятилетнем возрасте. Природа наделила его светлыми вьющимися волосами и лицом херувима, что оказывало ему неоценимую помощь в избранной им профессии. Он начинал карманником и мелким магазинным воришкой, но с возрастом расширил рамки своей деятельности и занялся грабежом пьяных и обманом богатых женщин. Благодаря своему необыкновенному обаянию, он добился больших успехов, придумав несколько оригинальных способов мошенничества, один хитроумнее другого. Но к несчастью, последняя затея вышла ему боком.

Выдавая себя за монаха из отдаленного монастыря, Каррильо ходил по церквам и просил там пристанища на ночь, в чем ему никогда не отказывали. Однако утром, когда священник открывал двери церкви, оказывалось, что все ценности исчезли вместе с благообразным монахом.