«Они ищут меня. Этот проклятый водитель меня заложил».

По эскалатору поднималась группа только что прибывших пассажиров. Когда они направились к двери, Лючия поравнялась с ними и, смешавшись с толпой, вышла на улицу.

Она шла по мощеным улицам Авилы, стараясь не бежать, чтобы не привлечь к себе внимание. Свернув на улицу де ла Мадре Соледад с ее гранитными домами с черными витыми балконами, она дошла до площади де ла Санта и села в парке на скамейку, пытаясь сообразить, что ей делать дальше. Наслаждаясь теплом полуденного солнца, в сотне метров от нее в этом же парке сидели еще несколько женщин и какие-то пары.

Лючия продолжала сидеть на скамейке, когда появилась полицейская машина. Она остановилась на противоположном конце площади, и из нее вылезли двое полицейских. Подойдя к одной из сидевших женщин, они стали ее о чем-то спрашивать. Сердце Лючии забилось сильнее.

Она заставила себя неторопливо подняться и, повернувшись, пошла в противоположную от полицейских сторону. Сердце ее бешено колотилось.

Соседняя улица носила невероятное название – улица Жизни и Смерти. «Уж не предзнаменование ли это?» На площади, высунув языки, точно живые, стояли два каменных льва, и Лючии в ее воспаленном воображении представилось, что они вот-вот бросятся на нее. Впереди был большой собор. Резной медальон на его фасаде изображал девушку и оскалившийся череп. Казалось, что в самом воздухе чувствовалось дыхание смерти.

Лючия услышала звон церковного колокола и, подняв глаза, посмотрела через открытые городские ворота.

Вдалеке на высокой горе виднелись стены монастыря. Лючия стояла и не отрываясь смотрела на него.

– Что заставило тебя прийти к нам, дочь моя? – мягко спросила преподобная мать Бетина.

– Мне нужно пристанище.

– И ты решила найти пристанище у Господа?

«Абсолютно верно».

– Да. – Лючия начала сочинять. – Это именно то, что я всегда хотела, – посвятить себя духовной жизни.

– Все мы в душе желаем этого, не так ли, дочь моя?

«Господи, кажется, клюет», – радостно подумала Лючия.

Преподобная мать продолжала:

– Мне следует предупредить тебя, дитя мое, что устав цистерцианского ордена самый строгий из всех. Мы полностью изолированы от внешнего мира.

Ее слова звучали музыкой в ушах Лючии.

– Те, кто входит в эти стены, дают обет никогда их не покидать.

– Я ни за что не хочу уходить, – заверила ее Лючия. «По крайней мере в течение ближайших нескольких месяцев».

Преподобная мать встала:

– Это серьезное решение. Я думаю, что тебе следует пойти и хорошенько все обдумать, прежде чем принять его.

Лючия почувствовала, что ситуация осложняется, и запаниковала. Идти ей было некуда. Единственной ее надеждой были эти стены.

– Я уже обо всем подумала, – поспешно сказала она. – Поверьте, преподобная мать, я только об этом и думала. Я хочу отречься от мира. – Она посмотрела настоятельнице в глаза. – Больше всего на свете я хочу быть здесь.

Преподобная мать была озадачена. Какое-то мятущееся отчаяние этой женщины вселяло в нее беспокойство. Но с другой стороны, какой еще более веской причиной может быть объяснен приход сюда, где душа находит успокоение в созерцании и молитвах?

– Ты католичка?

– Да.

Преподобная мать взяла старомодную ручку-перо.

– Как тебя зовут, дитя мое?

– Меня зовут Лючия Кар... Рома.

– Твои родители живы?

– Отец.

– Чем он занимается?

– Он был бизнесменом. Сейчас он уже не работает.

Она вспомнила, каким бледным и потерянным видела своего отца в последний раз, и ее пронзила внезапная острая боль.

– У тебя есть братья или сестры?

– У меня два брата.

– А чем занимаются они?

Лючия решила призвать на помощь все свои силы.

– Они священники.

– Замечательно.

Разговор продолжался часа три. И в конце концов преподобная мать Бетина сказала:

– Я найду тебе кровать для ночлега. С утра ты начнешь получать наставления, и после этого, если ты не изменишь своего решения, ты сможешь вступить в нашу общину. Однако я должна предупредить тебя, что ты выбрала весьма непростой путь.

– Поверьте, – искренне ответила Лючия, – у меня нет выбора.

Лючия спала под нежный шепот теплого ночного ветерка на лесной опушке. Она была на званом вечере на красивой вилле вместе с отцом и братьями. Все радостно веселились, пока в комнату не вошел незнакомец и не сказал:

– Черт возьми, кто это такие?

Огни тут же потухли, и в лицо ей ударил яркий луч карманного фонаря. Проснувшись, она села. Свет слепил ей глаза.

Окружив монахинь, на поляне стояло с полдюжины мужчин. Из-за яркого света Лючия едва различала их силуэты.

– Кто вы? – повторил свой вопрос один из них. У него был низкий хриплый голос.

Лючия тут же пришла в себя, мысли закружились в голове с молниеносной быстротой. Она попалась. Однако если бы эти люди были полицейскими, они бы не спрашивали у монахинь, кто они такие. И что им делать в лесу ночью?

Лючия решила рискнуть.

– Мы – сестры из монастыря близ Авилы, – сказала она. – Туда пришли какие-то представители власти и...

– Мы слышали об этом, – прервал ее мужчина.

Другие сестры, тоже проснувшись, испуганно поднимались.

– Кто... кто вы такие? – испуганно спросила Миган.

– Меня зовут Хайме Миро.

Мужчин было шестеро. Одетые в штаны из грубой ткани, кожаные куртки и свитера с высоким горлом, в холщовых с пеньковой подошвой ботинках и традиционных баскских беретах, вооруженные до зубов, при тусклом свете луны они казались монахиням демонами. Двое из них выглядели жестоко избитыми.

Человек, назвавшийся Хайме Миро, был высоким, худощавым, со жгучими черными глазами.

– За ними могли следить. – Он повернулся к одному из своих людей: – Осмотри все вокруг.

– Да.

Лючия поняла, что он разговаривал с женщиной, и увидела, как та бесшумно скрылась за деревьями.

– Что будем делать с ними? – спросил Рикардо Мельядо.

– Ничего, – ответил Хайме Миро, – оставим их и пойдем дальше.

– Хайме, – возразил один из мужчин, – это же сестры Христовы.

– Тогда пусть их Бог о них и позаботится, – оборвал его Хайме Миро, – а нам есть что делать.

Монахини стояли в ожидании. Мужчины, окружив Хайме, спорили с ним.

– Мы не можем допустить, чтобы их поймали. Акока со своими людьми ищет их.

– Они и нас ищут, приятель.

– Без нашей помощи сестрам ни за что не уйти от них.

– Нет, – твердо сказал Хайме Миро, – мы не станем из-за них рисковать жизнью. У нас свои проблемы.

– Мы могли бы пройти с ними некоторую часть пути, чтобы хотя бы увести их отсюда.

Это был Феликс Карпио, один из его помощников. Он обратился к монахиням:

– Куда вы направляетесь, сестры?

Тут, с озаренными светом Господа глазами, подала голос Тереза:

– Я выполняю священную миссию. В Мендавии есть монастырь, который приютит нас.

– Мы могли бы их проводить туда, – сказал Феликс Карпио, обращаясь к Хайме Миро. – Это же по пути к Сан-Себастьяну.

– Идиот! – обрушился на него Хайме. – Ты бы еще поставил стрелку с указателем, чтобы все знали, куда мы идем.

– Я только хотел...

– Дерьмо! – Голос Хайме Миро был полон негодования. – Теперь у нас нет выбора. Придется брать их с собой. Если их найдет Акока, он сумеет развязать им языки. Они будут здорово нам мешать и тем самым облегчат Акоке и его головорезам задачу выследить нас.

Лючия почти не слушала их. Золотой крест лежал в соблазнительной близости. «Черт бы побрал этих мужиков! Господи, почему же Ты делаешь все так не вовремя и с таким мрачным юмором».

– Ладно, – сказал Хайме Миро, – никуда не денешься. Мы доведем их до монастыря и оставим, но нам нельзя идти всем вместе. – Повернувшись к монахиням, он с нескрываемым раздражением спросил:

– Вы хоть знаете, где находится Мендавия?