Терезе стало жутковато при одной только мысли об этом.

– Обсудите это дома.

– Мне кажется, это замечательно, – сказала мать Терезы.

– Тебе было бы неплохо попробовать, – согласился отец.

У Моник были свои соображения на этот счет.

– Ты же не профессиональная певица, – сказала она. – Ты можешь стать посмешищем.

Это, конечно, была неистинная причина, по которой Моник пыталась отговорить сестру. В действительности же Моник боялась, что Тереза добьется успеха. Именно Моник всегда была в центре внимания. «Это несправедливо, – думала она, – что Господь одарил Терезу таким голосом. А вдруг она станет знаменитой? Я тогда останусь в стороне, незамеченной».

И Моник всячески пыталась отговорить свою сестру от прослушивания.

Однако в следующее воскресенье мадам Нефф, остановив Терезу в церкви, сказала:

– Я поговорила со своим племянником. Он очень хочет устроить вам прослушивание. Он ждет вас в три часа в среду.

В следующую среду взволнованная Тереза предстала перед директором радиостанции в Ницце.

– Я – Луи Бонне, – кратко представился он. – Я могу уделить вам пять минут.

Внешние данные Терезы лишь подтвердили его худшие опасения. Его тетушка и раньше присылала ему подобные дарования. «Надо, пожалуй, посоветовать ей заниматься домашними делами».

Но он знал, что так не скажет. Тетушка была очень богата, а он оставался ее единственным наследником.

Тереза прошла за Луи Бонне по узкому коридору в маленькую студию.

– Вы когда-нибудь пели на профессиональной сцене?

– Нет, месье.

Ее блузка взмокла от пота. «Зачем я поддалась на эти уговоры?» – терзалась Тереза. Она готова была в панике бежать.

Бонне подвел ее к микрофону.

– У меня сегодня нет ни одного пианиста, так что вам придется петь а капелла. Вы знаете, что это такое?

– Да, месье.

– Чудесно.

Уже не в первый раз он думал, стоят ли все эти дурацкие прослушивания богатства его тетушки.

– Я пойду в аппаратную. У вас времени на одну песню.

– Месье... что мне?..

Но его уже не было. Тереза осталась в комнате одна, она стояла и смотрела на микрофон. Она понятия не имела, что ей петь. «Просто сходи и познакомься с ним, – сказала его тетя. – По субботам радиостанция передает музыкальную программу».

«Куда бы скрыться?»

Неизвестно откуда раздался голос Луи:

– У меня не слишком много времени.

– Простите, я не могу...

Но директор решил наказать ее за то, что уже потратил на нее время.

– Хотя бы несколько нот, – настаивал он.

Этого будет достаточно, чтобы он доложил своей тетушке, как глупо выглядела эта девчонка. Возможно, после этого она перестанет присылать ему своих протеже.

– Я жду, – сказал он.

Откинувшись, он закурил «Житан». Еще целых четыре часа. Иветт будет его ждать. У него будет время побыть с ней, прежде чем вернуться домой к жене. Может, даже останется время на...

И тут он услышал ее голос и не мог в это поверить. Звуки были такими чистыми и нежными, что у него по спине пробежали мурашки. Голос был полон желания и тоски, он пел об одиночестве и отчаянии, о потерянной любви и несбывшихся мечтах. К глазам подступили слезы. Этот голос пробудил в нем чувства, которые он считал давно умершими. «Боже мой! Где же она была раньше?»

Вошедший в аппаратную инженер стоял и слушал точно завороженный. Дверь оставалась открытой, и, очарованные этим голосом, в нее входили все новые и новые люди. Они стояли и молча слушали, как голос сердца отчаянно взывает к любви, все другие звуки словно замерли в комнате.

После того как песня смолкла, в комнате воцарилась тишина, затем какая-то женщина сказала:

– Кто бы она ни была, не упускайте ее.

Луи Бонне поспешил в студию. Тереза уже собралась уходить.

– Простите, я отняла у вас слишком много времени. Понимаете, я никогда...

– Сядьте, Мария.

– Тереза.

– Извините. – Он глубоко вздохнул. – Каждую субботу мы передаем музыкальную программу.

– Я знаю. Я ее слушаю.

– А что вы скажете по поводу участия в ней?

Она удивленно смотрела на него, не веря своим ушам.

– Вы имеете в виду, что хотите предложить мне работу?

– На этой же неделе. Для начала мы будем платить вам не много. Но это будет для вас хорошей рекламой.

В это было трудно поверить. Ей собирались платить за пение.

– Тебе будут платить? И сколько же?

– Не знаю, мне все равно.

«Самое главное, что я кому-то нужна», – чуть не сказала она, но сдержалась.

– Какая прекрасная новость. Значит, тебя будут передавать по радио? – сказал отец.

Ее мать уже начала строить планы:

– Мы предупредим всех друзей, чтобы они слушали и написали о том, как ты им понравилась.

Тереза взглянула на Моник, ожидая, что она скажет: «Не надо этого делать, Тереза и так всем понравится».

Но Моник промолчала. «Это быстро забудется», – думала она.

Но она ошиблась.

В субботу вечером на радиостанции Тереза вся дрожала от волнения.

– Поверьте мне, – убеждал ее Луи Бонне, – это совершенно естественно. Через это проходят все артисты.

Они сидели в маленькой зеленой комнате для исполнителей.

– Вы станете сенсацией.

– Мне станет плохо.

– У нас нет времени. Через две минуты вы должны быть в эфире.

Днем Тереза репетировала с маленьким оркестром, который должен был ей аккомпанировать. Это была удивительная репетиция. Сцена, с которой ведутся трансляции, была заполнена служащими радиостанции, наслышанными о девушке с необыкновенным голосом. В благоговейном молчании они слушали, как Тереза репетировала песни, которые должны были прозвучать в эфире. Ни у кого не было ни тени сомнения в том, что они присутствуют при рождении новой звезды.

– Как жаль, что она не очень привлекательна, – заметил режиссер, – но кто сможет узнать об этом по радио?

В этот вечер Тереза выступила великолепно. Она чувствовала, что никогда не пела лучше. И кто знает, чем это все обернется? Может быть, она станет знаменитостью и у ее ног будет множество поклонников, которые будут просить ее руки. Так же, как просят руки Моник.

Словно читая ее мысли, Моник сказала:

– Я искренне рада за тебя, сестренка, но особо не обольщайся. Все это быстро проходит.

«Это не пройдет, – думала счастливая Тереза. – Я наконец-то стала кем-то, я нашла себя».

В понедельник утром раздался междугородный телефонный звонок.

– Наверное, кто-то решил подшутить, – предупредил Терезу отец. – Он назвался Жаком Ремю.

«Самый известный во Франции постановщик». Тереза недоверчиво взяла трубку.

– Алло?

– Мадемуазель де Фосс?

– Да.

– Тереза де Фосс?

– Да.

– Это Жак Ремю. Я слышал ваше субботнее выступление по радио. Вы именно то, что мне нужно.

– Я... я не понимаю.

– Я собираюсь поставить спектакль в «Комеди Франсез», это мюзикл. Репетиции начинаются на следующей неделе, я искал кого-нибудь с вашим голосом. Сказать по правде, такого голоса, как у вас, нет ни у кого. Кто ваш импресарио?

– Импресарио? Я... У меня нет импресарио.

– Тогда я приеду к вам, и мы составим контракт.

– Месье Ремю... я... я не очень привлекательна.

Ей было мучительно произнести эти слова, но она понимала, что должна это сделать, чтобы не обманывать его ожиданий.

Он засмеялся:

– Вы станете привлекательной после того, как я поработаю над вами. Театр – это притворство. Театральный грим может творить любые чудеса.

– Но...

– До завтра.

Это было пределом мечтаний. Подумать только! Участвовать в постановке Ремю?

– Я сам обговорю с ним контракт, – сказал отец Терезы.

– Нужно держать ухо востро, когда имеешь дело с этой «театральной публикой».

– Тебе нужно новое платье, – сказала мать. – Я приглашу его пообедать с нами.