Нет, конечно, он понимал не все, но достаточно для того, чтобы душа ушла у него в пятки. Другие миры. Может, бесконечное число миров, и все вращаются вокруг оси, имя которой — Башня. Все похожие, но все чем-то да отличаются. Физиономиями политиков на банкнотах. Названиями моделей автомобилей. «Такуро спирит» вместо «датсана», например. Командами профессиональных бейсбольных лиг. В этих мирах, в одном из них все население выкосила болезнь, названная супергриппом, ты мог прыгать во времени, и в прошлое, и в будущее. Потому что… «Потому что, по какому-то важному критерию, все они — не реальный мир. А если они реальные, то не являются ключевым миром». Но вот этот мир — ключевой. И он это знал, потому что профессия у него была такая, ключедел: «Дад-а-чам, дад-а-чуч, не волнуйся, у тебя ключ». Берил Эванз? Не совсем реальная. Клаудия-и-Инесс Бахман? Реальная. Мир с Кооп-Сити в Бруклине? Не совсем реальный. Мир с Кооп-Сити в Бронксе? Реальный, пусть и принять это нелегко. И тут в голову пришла мысль о том, что Каллагэн попал из реального мира в один из других задолго до того, как начал свое путешествие по тайным хайвеям; попал туда, даже не зная об этом. Он что-то говорил о похоронах какого-то мальчика, о том, как после этого…

— После этого, сказал он, все изменилось, — Эдди сел. — Все изменилось.

— Да, да, — Эрон Дипно похлопал его по плечу. — А теперь успокойтесь.

— Отец отправился из бостонской семинарии в Лоуэлл, в реальном мире. Салемс-Лот, уже нереальный мир. Придуманный писателем, которого зовут…

— Я приготовлю вам холодный компресс на лоб…

— Хорошая идея, — Эдди закрыл глаза. Мысли смешались. Реальный, нереальный. Жизнь, выдумка. Вышедший на пенсию профессор, приятель Джона Каллема, как в воду глядел: в колонне истины точно была дыра. И Эдди задался вопросом, а знает ли кто, насколько она глубокая?

Пятнадцать минут спустя в коттедж, вместе с Роландом, вернулся другой Келвин Тауэр, спокойный, признавший свои ошибки, исправившийся. Спросил Дипно, готов ли контракт, а когда тот кивнул, ничего не сказал, тоже ограничился кивком. Прошел к холодильнику, вернулся с несколькими банками пива «Синяя лента», раздал. Эдди отказался, не хотел мешать алкоголь с таблетками. Тауэр не стал произносить тост, но одним глотком ополовинил банку.

— Не каждый день меня мешает с дерьмом человек, который обещает при этом дать мне миллионы и освободить от самого тяжелого камня, что лежит у на сердце. Эрон, суд признает юридическую силу этого контракта?

Эрон Дипно кивнул, как показалось Эдди, с сожалением.

— Тогда, ладно, — продолжил Тауэр. После паузы добавил. — Хорошо, давайте это сделаем, — но не подписал. Роланд обратился к нему на другом, незнакомом Эдди языке. Тауэра передернуло, он расписался, его губы превратились в такую узкую полоску, что издалека могло показаться, будто рта у него вовсе и нет. Эдди расписался за «Тет корпорейшен», отметив, как это необычно, держать в руке ручку. Он и припомнить не мог, когда такое случилось с ним в предыдущий раз. После того, как на документе появились все необходимые подписи, с сэем Тауэром произошла очередная метаморфоза: он вдруг вернулся в прежнее состояние, посмотрел на Эдди и надломленным голосом выкрикнул:

— Вот! Я нищий! Дайте мне мой доллар! Мне обещан доллар! Я чувствую, как из меня уже лезет говно, и мне нужно чем-то подтереться.

А потом он закрыл лицо руками. Посидел так несколько секунд, пока Роланд складывал подписанный документ (Дипно засвидетельствовал обе подписи) и убирал в карман. Когда Тауэр опустил руки, слезы на глазах высохли, лицо стало более спокойным. На серых щеках вроде бы даже затеплился румянец.

— Я думаю, мне действительно полегчало, — он повернулся к Эрону. — Ты думаешь, эти два cochuhs [67]правы?

— Скорее да, чем нет, — улыбнулся Эрон.

А Эдди вдруг понял, что нашел-таки способ узнать наверняка, эта ли парочка спасла отца Каллагэна от Братьев Гитлеров… ну, почти наверняка. Один из них тогда сказал…

— Послушайте меня. Есть одна фраза, вроде бы на идише. Гей кокниф ен йом. Вы знаете, что она означает? Кто-нибудь знает?

Дипно откинул голову, расхохотался.

— Да, на идише, все точно. Моя мать все время повторяла ее, когда злилась на нас. Она означает срать в океан.

Эдди посмотрел на Роланда. Через пару лет один из этих мужчин, скорее всего, Тауэр, купит перстень-печатку с выгравированными на нем словами «Ex Libris». Возможно потому, каким бы безумным ни казалось это предположение, что Эдди Дин сам подбросил ему такую идею. И Тауэр, эгоистичный, жадный, жалкий, думающий только о книгах Келвин Тауэр, спасет жизнь отцу Каллагэну, который и увидит перстень у него на руке. Он, конечно, едва не наложит в штаны от страха (и Дипно тоже), но он это сделает. И… В этот момент взгляд Эдди упал на ручку, которой Тауэр подписал договор о продаже, обычную ручку «Бик клик», [68]и он наконец-то осознал значение случившегося. Они стали владельцами пустыря. Теперь пустырь принадлежал им. Не «Сомбра корпорейшн», а им. Роза принадлежала им! Ощущение было такое, будто ему только что со всей силы врезали по голове. Роза принадлежала «Тет корпорейшн», компании Дискейна, Дин, Дина, Чеймберза и Ыша. Теперь на них ложилась вся ответственность за судьбу розы, на горе и на радость. Этот раунд они выиграли. Однако, пуля по-прежнему оставалась в ноге.

— Роланд, — Эдди повернулся к стрелку, — ты должен кое-что для меня сделать.

Пять минут спустя Эдди лежал на кухонном линолеуме в нелепых, до колен, подштанниках, какие носили в Кэлла Брин Стерджис, держа в руке кожаный ремень, которые не один год перекочевывал из одних брюк Эрона Дипно в другие. Рядом с ним стояла миска, наполненная темно-коричневой жидкостью.

Дыра в ноге располагалась на три дюйма ниже колена и правее кости. Плоть вокруг нее приподнялась, образовав небольшой твердый конус. Кальдеру [69]этого миниатюрного вулкана заполнял блестящий красно-пурпурный сгусток крови. Под икру Эдди Эрон Дипно подложил два сложенных полотенца.

— Ты собираешься загипнотизировать меня? — спросил он Роланда. Потом посмотрел на ремень, который держал в руке и понял, каким будет ответ. — Черт, не собираешься, не так ли?

— Нет времени, — Роланд, который до этого рылся в ящике слева от раковины, направился к Эдди. С клещами в одной руке и ножом в другой. Эдди подумал, что это отвратительное сочетание.

Стрелок опустился рядом с ним на колено. Тауэр и Дипно стояли в гостиной, наблюдая за происходящим широко раскрытыми глазами.

— Корт дал нам один совет, когда мы были мальчишками. Мне тебе его повторить, Эдди?

— Если ты думаешь, что он поможет, конечно.

— Боль поднимается. От сердца к голове, боль поднимается. Сложи ремень сэя Эрона пополам и сунь в рот.

Эдди так и сделал, чувствуя себя круглым дураком и очень испуганный. В скольких вестернах он видел аналогичную сцену? Иногда Джон Уэйн прикусывал палку, иногда Клинт Иствуд прикусывал пулю, и вроде бы в каком-то телефильме Роберт Калп прикусывал именно ремень.

Внезапное воспоминание, удивительно яркое, возникло перед его мысленным взором, и ремень вывалился изо рта. Эдди даже вскрикнул.

Роланд, который как раз собирался промыть инструменты в антисептическом растворе, налитом в миску, озабоченно взглянул на Эдди.

— Что такое?

Какие-то мгновения Эдди не мог ответить. В груди не осталось воздуха, легкие просто сложились. Он вспомнил фильм, который вместе с братом смотрел как-то днем по телевизору в их квартире, расположенной в (бруклинском) (бронкском) Кооп-Сити. Обычно Генри, как более сильный и старший, выбирал, что они будут смотреть. Эдди, если и протестовал, то нечасто и недолго, потому что обожал старшего брата (затягивание протестов грозило Ожогом индейской веревки или Голландским захватом шеи). Что Генри нравилось, так это вестерны. Фильмы, в которых кому-то из героев рано или поздно приходилось прикусывать палку или пулю.