Эдди посмотрел на Роланда, тот чуть качнул головой. На плите закипел кофейник.

— Сэй Кинг… — Эдди повернулся к писателю.

— Стив.

— Хорошо, Стив. Мы должны заняться нашим делом немедленно. Даже если отбросить вопрос о доверии, мы очень торопимся.

— Конечно, конечно, понятное дело, бежите наперегонки со временем, — Кинг рассмеялся. Очаровательно-добродушно. Эдди заподозрил, что пиво начало действовать, и задался вопрос, а не алкоголик ли писатель? С уверенностью утверждать он не мог, слишком недавно они познакомились, на некоторые признаки Эдди отмечал. Запас знаний по английскому языку и литературе он вынес из школы небольшой, но хорошо помнил, как кто-то из учителей сказал, что многие писатели большие любители выпить. Хемингуэй, Фолкнер, Фицджеральд, автор «Ворона». [85]Да, писателю любили выпить.

— Я не смеюсь над вами, парни, — продолжил Кинг. — Моя религия запрещает смеяться над вооруженными людьми. Просто в одной из книг, которую я пишу, люди постоянно бегут наперегонки со временем. [86]Так вы хотите услышать первое предложение «Темной Башни»?

— Конечно, если вы его помните, — ответил Эдди.

Роланд ничего не сказал, но его глаза ярко блеснули под бровями, которые уже тронула седина.

— Естественно, я ее помню. Это, возможно, лучшее первое предложение, написанное мной, — Кинг отставил банку, вскинул руки, выставил прижатые другу к другу указательный и средний пальцы, чуть их согнул, изображая кавычки цитаты. — «Человек в черном пытался укрыться в пустыне, а стрелок преследовал его». Остальное где-то и подзабывалось, но первое предложение впечаталось в память, — он опустил руки, взялся за банку. — В сорок третий раз спрашиваю, это происходит наяву?

— Человека в черном звали Уолтер? — спросил Роланд.

Кинг не донес банку до рта, плесканул пивом на грудь, обмочив чистую футболку. Роланд кивнул, словно получил требуемый ему ответ.

— Только не падайте снова в обморок, — предостерег Эдди, в голосе прозвучали резкие нотки. — Одного раза достаточно, чтобы произвести на меня впечатление.

Кинг кивнул, глотнул пива, похоже, взял себя в руки. Посмотрел на часы.

— Господа, вы действительно позволите мне забрать моего сына?

— Да, — кивнул Роланд.

— Вы… — Кинг попытался что-то вспомнить, потом улыбнулся. — Вы обещаете это по праву и по крови?

— Я обещаю, — ответил Роланд без тени улыбки.

— Хорошо, тогда слушайте «Темную Башню», сжатый вариант для "Избранных романов «Ридерз дайджест». [87]Помните, рассказывать вслух, а не на бумаге — это не мое. Но я постараюсь.

Роланд слушал с таким вниманием, словно от рассказа Кинга зависела судьба миров. Впрочем, он в этомине сомневался. Кинг начал свою версию жизни Роланда с кострищ, что порадовало Роланда, потому что кострища эти подтверждали человеческую сущность Уолтера. А потом вернулся к встрече с патлатым поселенцем на краю пустыни. Брауном, так его звали.

«Доброй жатвы твоим посевам, — услышал Роланд эхо давно прошедших лет. — Добрым и твоим». Он забыл и Брауна, и его ручного ворона Золтана, но этот незнакомец — нет.

— Что мне нравилось, — продолжил Кинг, — так это обратный ход повествования. Как чисто технический прием построения сюжета, это очень интересно. В самом начале вы в пустыне. Потом возвращаетесь чуть назад, на край этой самой пустыни, где встречаетесь с Брауном и Золтаном. Между прочим, ворона я назвал Золтаном в честь одного моего знакомого из университета Мэна, который пел, аккомпанируя себе на гитаре. Из хижины поселенца еще шажок назад, ваш приход в город Талл… названный в честь рок-группы…

— "Джетро Талл", [88] — вставил Эдди. — Черт побери, ну, конечно! Я знал, что название мне знакомо. А как насчет «Зи. Зи. Топ», Стив? Вы их тоже знаете? — Эдди увидел написанное на лице Кинга недоумение и улыбнулся. — Наверное, их время еще не пришло. А если они уже и выступают, вы о них еще не слышали.

Роланд вертанул пальцами: «Продолжай, продолжай». И бросил на Эдди взгляд, предлагающий более не встревать.

— Так или иначе, после прихода Роланда в Талл, история опять уходит в прошлое, и читатель узнает о том, как Норт, любитель пожевать травку, умер, но потом ожил, — подробности, которым Кинг придавал столь большое значение; ведь говорили они, в конце концов, о его жизни, его жизни, и для него все двигалось вперед. Во всяком случае, до того момента, как он добрался до Западного моря и дверей, через которые «извлек» своих попутчиков.

Но Стивен Кинг, похоже, ничего о дверях не знал. Он написал о дорожной станции, о встрече Роланда с Джейком Чеймберзом. Он написал об их путешествии к горам и через них; он написал, как человек, которому доверился, которого полюбил Джейк, предал его.

Кинг обратил внимание, что эту часть рассказа Роланд просидел с опущенной головой, и с неожиданной мягкостью сказал: «Вам нет нужды стыдиться, мистер Дискейн. В конце концов, я заставил вас это сделать».

Но вновь Роланд задался вопросом, а так ли это?

Кинг написал о разговоре Роланда с Уолтером на голгофе, среди скопища истлевающих черепов, о гадании на картах Таро, о жутком видении Роланда, которое пробило крышу мироздания. Он написал о том, как Роланд проснулся после ночи предсказания судеб и обнаружил, что постарел на десять лет, а Уолтер превратился в скелет. А в самом конце Кинг написал Роланда, пришедшего на берег моря и сидящего у самой кромки воды.

— Вы сказали: «Я любил тебя, Джейк».

Роланд буднично кивнул.

— Я и теперь его люблю.

— Вы так говорите, будто он действительно существует.

Роланд пристально посмотрел на него.

— Я существую? Ты?

Кинг промолчал.

— Что произошло потом? — спросил Эдди?

— Потом, senor, [89]я иссяк… или, если вам это больше понравится, испугался и остановился.

Эдди тоже хотелось остановиться. Он видел, как тени в кухне начали удлиняться, и понимал, что пора отправляться к Сюзанне, а не то будет поздно. Он думал, что и он, и Роланд уже поняли, как выбраться из этого мира, и подозревал, что Кинг сам может направить их к Тэтлбек-Лейн, в Лоувелл, где стенка реальности истончилась и, как, по крайней мере, утверждал Джон Каллем, в последнее время частенько появлялись приходящие. И Кинг с радостью указал бы им путь. Порадовался бы тому, что наконец-то избавился от них. Но пока уходить они не могли, и Эдди, несмотря на все его нетерпение, прекрасно это понимал.

— Вы остановились, потому что потеряли свой пектконс, — уточнил Роланд.

— Конспект. Нет, не из-за этого, — Кинг отправился за третьей банкой, и Эдди решил, что появление у Кинга животика не должно удивлять; если перевести пиво в калории, он уже съел буханку хлеба и принимался за вторую. — Я обычно не работаю по конспекту. Фактически… только не ставьте мне это в укор, я написал его впервые. И только потому, что сага получалась очень уж большая. И странная. Да и вы стали проблемой, сэр, или сэй, или как вы там себя называете, — Кинг поморщился. — Уж не знаю, какая принята у вас форма обращения, я ее не придумал.

— Пока не придумали, — уточнил Роланд.

— Поначалу я видел вас, как Человека без имени Сержио Леоне. [90]

— Спагетти-вестерны, — осенило Эдди. — Господи, ну конечно! Я их столько пересмотрел в «Маджестике» с Генри, когда он был дома. А когда его отправили во Вьетнам, ходил в кино сам или с моим приятелем, Чагги Коутером. Это мужские фильмы.

Кинг улыбался.

— Да, но моей жене они тоже нравились, хотя она не мужчина.

— Она у вас молодец! — воскликнул Эдди.

— Да, Тэбби молодец, — Кинг повернулся к Роланду. — Как Человек без имени, фэнтазийный вариант Клинта Иствуда, вы смотрелись неплохо. И работа с вами забавляла меня.