— И небольшая команда сможет поддерживать порядок в целой звездной системе с помощью одного корабля, — задумчиво произнес Таркин.

— Ну, команда будет не такая уж и маленькая, но насчет одного корабля — это точно. — Сейнар подошел к столу и широко и возбужденно взмахнул руками: — Я подумывал о том, чтобы удалить внешние шары и слепить все в одну большую сферу, диаметром километров девяносто-сто. Более удачный проект для перемещения этой станции. Таркин гордо улыбнулся.

— Я знал, что выбрал для этой работы подходящего человека, Райт, — он бросил еще один восхищенный взгляд, слегка сдвинув брови. — Какой масштаб! Какая неописуемая мощь!

— Не уверен, что у меня есть свободное время, — нахмурившись, сказал Сейнар. — Несмотря на недостаток нужных связей, я умудряюсь быть заваленным заказами.

Таркин отмахнулся: мол, ладно врать.

— Забудь о тенях прошлого и думай о будущем. Какое будущее это будет, Райт, если ты сможешь помочь нужным людям!

Здание Ордена было сооружением массивным, основательным, надежно и красиво построенным многие века назад, но как и многое на Корусканте, оно страдало от запущенности. Под пятью сверкающими башнями, на уровне, где располагались спальни и служебные выходы, краска начала шелушиться, а металлические сточные желоба оставляли длинные зеленые полосы на широкой изогнутой крыше. Покрывающие крышу металлические пластины лишились защитного слоя, и их начинала пожирать коррозия, оставлявшая на поверхности причудливые разводы всех цветов радуги.

Внутри Ордена, обители рыцарей-джедаев и их падаванов, залы и комнаты были холодными и едва освещенными (кроме жилых помещений, которые имели достаточное количество световых панелей, чтобы можно было читать тексты, принесенные из обширной библиотеки). Каждая спальня была также оборудована компьютером и голографическим проектором для доступа к новейшим работам по техническим наукам, истории и философии.

У стороннего наблюдателя могло сложиться обманчивое впечатление, что в этом месте царят мрак и уныние, но для джедаев Орден был центром просвещения, рыцарства и передачи традиций, несравнимой ни с какой другой в этой Галактике.

Это место было создано для умиротворения и спокойных раздумий, перемежающихся суровыми тренировками. Однако все больше времени Совет джедаев посвящал решению сложных вопросов политики и преодолению масштабных последствий затянувшегося на многие десятилетия экономического упадка.

Республика не могла позволить себе уделять столько неспешного внимания созерцанию мира и обучению древним наукам. Надвигалось время активного противостояния, и многие силы собирались выступить против свободы и тех принципов, которыми руководствовались джедаи в своем ревностном слркении Сенату и Республике.

Это обстоятельство объясняло многое. Например, то, почему так много магистров и рыцарей было рассеяно по гибнущим окраинам Республики.

Но не объясняло, почему на губах сквиба Мэйса Винду застыла смущенная улыбка, когда он занял место председателя на разборе печального проступка Анакина Скайуокера.

Поистине, Оби-Вану Кеноби никогда не удастся понять всю глубину натуры Мэйса Винду. Многие заявляли, что самым загадочным рыцарем-джедаем был Йода, который учил скорее шуткой, чем примером, чаще загадкой, чем прямо высказанным непререкаемым фактом. Мэйс Винду, сколько его знал Оби-Ван, вел за собой собственным примером, строго выполняя все правила и основополагающие принципы, а не пророчески вещая откровения. Но он быстрее всех джедаев реагировал на удачную шутку и часто сбивал с толку самых выдающихся философов во время дебатов, заводя их в ловко расставленную ловушку.

В вопросах физической подготовки Винду был в числе самых сильных и выносливых, потому что двигался зачастую просто непредсказуемо. А порой его поддержка или яростный протест против каких-нибудь идей оказывались хитрой уловкой для достижения совсем иных целей.

Была у этого творчески настроенного сквиба одна причуда — он обожал логический анализ. Видимо, из-за этого он и был в звании магистра.

Декаденты-циники из сенаторского района, которые мало что знали о джедаях, считали их мрачными и косными хранителями затхлой устаревшей религии, лохмотьями потертой одежды, которую вот-вот сменит новый нарядный костюм, век хирургической точности и холодных непреложных фактов. Мэйс Винду напоминал всем, с кем встречался, что рыцари-джедаи — это живой, энергично развивающийся Орден, богатый внутренними конфликтами, обладающий живучестью, которую было очень трудно — некоторые утверждали, что просто невозможно, — уничтожить.

Оби-Ван и Анакин, как только они смыли с себя силикон и вонь мусорной ямы, поднялись по ступеням к древнему, но прекрасно работающему турболифту и затем — под самую крышу сияющей башни Совета. Предзакатное солнце щедро дарило свои лучи залу Совета сквозь широкие окна. Круглая комната была залита золотистым сиянием стареющего солнца, но его лучи не доставали Анакина, чье хрупкое тельце было заслонено от окна пустым креслом с высокой спинкой.

Сказать, что падаван был смущен, — значит не сказать ничего.

Оби-Ван, как учитель мальчика, стоял рядом с ним. Так было заведено, когда кого-нибудь из учеников собирались изгонять из Ордена.

Собрались четыре магистра. Остальные кресла остались пустыми. Председательствовал Мэйс Винду. Оби-Ван помнил несколько дисциплинарных слушаний со своим учителем Куай-Гоном Джинном, но ни одно из них еще не проводилось в такой напряженной атмосфере, какая бы беззаботная улыбка ни играла на губах Мэйса Винду.

— Анакин Скайуокер с нами вот уже три года и показал себя весьма способным учеником, — начал Мэйс. — Более чем способным. Блестящим, со способностями и энергичностью, и мы все надеялись увидеть, как они разовьются и будут взяты под контроль.

Мэйс встал и обошел парочку, и его туника слегка шуршала, когда он переставлял длинные ноги.

— Сила характера, — продолжил он, — это вызов, который падавану нужно преодолеть, потому что под этой маской может скрываться беспечное желание, которому недостает центра и цели. То, что кажется ярким в юности, тускнеет в зрелости и осыпается прахом в старости. Для джедая такая слабость непозволительна, — Винду остановился перед мальчиком. — Анакин Скайуокер, в чем твоя ошибка?

Оби-Ван шагнул вперед, чтобы ответить за мальчика, но Мэйс жестом остановил его, а глаза магистра вспыхнули предостерегающим блеском. Хотя палавана должен защищать его учитель, было ясно, что Совет этого не хотел.

Оби-Ван стал подозревать худшее: решение уже принято, осталось его только вынести, и Анакина неминуемо отчислят из Ордена.

Анакин посмотрел на Мэйса большими, но нетипично для него испуганными глазами.

Мэйс был неумолим: — Я еще спрашиваю, в чем твоя ошибка?

— Я опозорил Орден, — быстро ответил Анакин четким и мягким голосом.

— Дело не в этом. Давай еще раз: так в чем же твоя ошибка?

— Нарушил муниципальный закон и… и…

— Нет! — заявил Мэйс, и улыбка исчезла с его лица, уступив место суровому выражению, словно солнце скрылось за черной тучей.

Анакин вздрогнул.

— Оби-Ван, объясни своему палавану его ошибку. Она, в конечном счете, имеет те же корни, что и твоя, — и Мэйс изучил Оби-Вана, приподняв бровь.

Оби-Ван надолго задумался. Никто его не торопил с ответом. Путешествие за внутренней правдой было весьма рискованным, даже для джедая.

— Я понял, — ответил он наконец. — Нам обоим нужна уверенность.

Анакин уставился на своего учителя, удивленно округлив глаза.

— Объясни нам всем, как ты упустил своего падавана.

— Мы с Анакином слишком молоды, чтобы обладать такой ценностью, как уверенность, — начал Оби-Ван. — Нашего опыта не хватает, чтобы обрести даже кратковременный внутренний мир. Кроме того, я был больше озабочен его ростом, чем своим, отвлекался на его явные проступки, вместо того чтобы использовать его как зеркало, чтобы определять свой собственный путь, и я, в свою очередь, мог вести его за собой.