Но последнее убийство самой молодой из жертв - 19-летней Мэри Сюлливан - снова пробудило и публику и власти от летаргии. Может быть, причиной этого явился впервые помещенный в газете фотоснимок изуродованного трупа, около которого видна была оставленная убийцей цветная открытка с поздравлением по случаю Нового года. Это отвратительное, кощунственное оскорбление убитой явилось последней каплей, переполнившей чашу общего терпения. Паника, страх, апатия сменились возмущением против бессилия полиции. Тысячи женщин организовали демонстрацию протеста и направились к главному полицейскому управлению с требованием отставки полицей-президента Макнамары. А когда полицейские, пытаясь разогнать демонстрацию, пустили в ход резиновые дубинки, дело едва не дошло до открытого восстания. Завидев на улице полицейских, люди набрасывались на них с бранью и побоями. Всеобщее негодование стало неукротимым. В тот же вечер по телевидению и радио выступил генеральный прокурор штата Массачусетс Эдвард В. Брокк с заявлением, что отныне расследованием займется высшее правовое учреждение штата, генеральная прокуратура, которая не оставит дела, пока преступник не будет пойман и обезврежен. Брокк обещал создать специальную комиссию из самых способных криминалистов Америки и в заключение сообщил, что за поимку преступника объявлена награда в 10 тыс. долларов за каждое совершенное им убийство.

Это признание генеральным прокурором своей ответственности снова успокоило людей. Однако все обещания найти и обезвредить наконец бесчеловечного убийцу увенчались единственным успехом: убийство Мэри Сюлливан было последним в этой серии преступлений. Новая специальная комиссия в составе 40 человек, возглавленная бывшим сотрудником ФБР Эндрю Туни, могла спокойно заняться обработкой и анализом материалов, относящихся к прежде совершенным убийствам, так как серия чудовищных преступлений окончилась так же внезапно, как и началась. Уже за одно это жители Бостона были благодарны членам комиссии и генеральному прокурору Брокку, не замечая, что действия новой комиссии столь же безрезультатны, как и мероприятия местной полиции. Спустя шесть месяцев специальная комиссия тихо, без шума была распущена под злобные насмешки сотрудников бостонской полиции, которые не могли забыть, как открыто третировало население их самих, хотя работали они, в сущности, ничуть не хуже этих хваленых специалистов.

Дело о «бостонском душегубе» было сдано в архив, и люди старались не вспоминать о нем, как стараются не вспоминать о кошмарном сне. Газеты ограничились несколькими заметками, в которых высказывали догадки по поводу внезапного прекращения убийств. Говорилось, например, такое: «Его мания убийства, достигнув высшей точки, перешла в конце концов в стремление к самоуничтожению. Поэтому после вызвавшего наибольший взрыв возмущения убийства Мэри Сюлливан он покончил с собой». Или: «Преступления совершал психопат с эдиповым комплексом ¹ [¹ Эдип - легендарный царь Фив, по преданию брошенный своими родителями и впоследствии женившийся на собственной матери. Фрейд и другие психоаналитики подразумевают под «эдиповым комплексом» подсознательное сексуальное влечение к матери. (Примеч. перев.)], и эти убийства его излечили. Теперь он снова вернулся к нормальному образу жизни». Газеты правительственного направления давали иное объяснение. «Он понял, что вмешательство высших правовых органов рано или поздно окажется для него роковым. И из страха перед этим прекратил свои преступления». Но ни сторонники «научно-психиатрического» объяснения, ни преследующие определенные политические цели прагматики не хотели отказаться от имевшей у публики успех легенды о «бостонском душегубе». А между тем даже для неспециалиста должно было быть ясно, что уже сама по себе значительная разница в возрасте 12 жертв свидетельствует о наличии по меньшей мере двух, если не четырех, восьми, а то и двенадцати убийц, лишь имитирующих детально описанную газетами картину предыдущих преступлений. Видные ученые-криминалисты позднее открыто высказывали именно такое мнение.

Итак, с роспуском осенью 1964 года специальной комиссии дело о серии зверских убийств женщин в Бостоне было прекращено. Однако самая позорная глава этой истории, связанная с извлечением миллионных прибылей, была еще впереди, и началась она 16 февраля 1965 года.

К зданию главного бостонского полицейского управления подъехал гигантский «студебеккер», из которого вышел 32-летний спортивного вида мужчина, чье имя и внешность были известны по газетам как принадлежащие одной из самых ярких «звезд» американской адвокатуры. Звали этого человека Ли Бэйли, и целой серией сенсационных процессов об убийствах он заставил говорить о себе. В Бостоне, его родном городе, он был более известен, чем Фрэнк Синатра, и более популярен, чем президент Джонсон.

Прохожие сразу узнали его и смотрели ему вслед, пока он не скрылся в дверях управления, а затем окружили его машину, которая даже по американской мерке являла собой необычное зрелище: обитые норкой сиденья, радиотелефон, телевизор, диктофон. За рулем в белой шоферской ливрее сидел человек с лицом бульдога и видом злодея из кровавого детективного фильма. Это был Джимми Логан, первый клиент Ли Бэйли, положивший начало его адвокатской карьере. В совершенно безнадежном процессе по делу об убийстве банковского кассира Бэйли не только спас его от электрического стула, но сумел добиться оправдательного вердикта, хотя на допросах в полиции Логан во всем сознался.

С ловкостью фокусника, принесшей ему мировую славу и миллионное состояние, Бэйли доказал присяжным, что признание в убийстве получено полицией у Джимми Лога-на противозаконным путем. В камеру к Джимми под видом заключенного был подсажен сыщик, которому тот со всеми подробностями и рассказал о совершенном убийстве. Магнитофонная запись этого рассказа была на последующем допросе предъявлена Логану для прослушивания. Убедившись, что дальнейшее запирательство бесполезно, он подписал протокол признания. И не отказывался от него, пока по назначению суда он не получил в защитники Ли Бэйли. А тот, одержимый единственным стремлением - добиться успеха в своей только еще начинавшейся карьере адвоката, нисколько не был смущен тем, что его доверитель на самом деле совершил убийство. Он уговорил Логана отказаться от прежних показаний, а затем, дав кому следовало взятку, разыскал подсаженного к Джимми сыщика и вынудил того выступить в суде в качестве свидетеля защиты. По американским законам арестованный перед допросом должен быть предупрежден, что все сказанное им может быть обращено против него. Сыщик же не выполнил этой формальности и, следовательно, получил признание Логана незаконным путем, отчего оно лишалось доказательственной силы. Из-за этого пустого формального упущения Логана пришлось оправдать, хотя всем в зале было известно, что он грабитель и убийца.

«Ли Бэйли спас от электрического стула изобличенного в преступлении убийцу!» - с таких кричащих газетных заголовков началась адвокатская карьера Ли Бэйли. Знание этого эпизода необходимо, чтобы понять роль, сыгранную Бэйли в истории «бостонского душегуба». Он был человеком, готовым попрать закон, право и мораль, если это давало ему возможность стать героем газетной сенсации и заграбастать миллионы.

Пока прохожие с любопытством разглядывали не менее, чем его адвокат, известного по газетам Джимми Логана - Бэйли выставлял его напоказ как напоминание о своем первом огромном успехе и постоянно возил с собой, как возят куколку-талисман на лобовом стекле автомобиля, - сам Бэйли взлетел уже на скоростном лифте на шестой этаж, где помещался отдел по расследованию убийств.

- Хэлло, мальчики! Как поживаете? Нет ли у вас чего-нибудь интересного для меня?…

С этими словами «звезда» адвокатского мира вошел в кабинет начальника отдела лейтенанта Донована, только что созвавшего своих людей для совещания.

Неожиданное появление Бэйли здесь, как и всюду, произвело должное впечатление, но затем Донован неуверенно покачал головой: