В 1970 - 1971 годах хищения произведений искусства и антикварных ценностей приобрели такой размах, что как федеральное управление уголовной полиции, так и полицейские власти на местах, прежде всего в Кельне и Дюссельдорфе, вынуждены были создавать и усиливать специальные следственные комиссии.
В начале марта 1971 года «кунстмафия», к которой принадлежал Шойтен, замыслила самое крупное и дерзкое из всех своих ограблений. Барыш должен был составить 22 миллиона марок, а похитить требовалось всего две очень небольшие картины. Это были «Мадонна» флорентийского живописца Мазаччо и «Дворянин», портрет работы нидерландского художника Ханса Мем-линга. Эти сокровища искусства, созданные в XV веке, находились во Флоренции, в знаменитом Палаццо Веккьо, где их охраняли самым примитивным, допотопным образом.
В пятницу, 12 марта, около 13.20 Гильельмо Пандоль-фи, за жалкое вознаграждение работающий хранителем Палаццо Веккью, начинает один из своих нерегулярных контрольных обходов старинного дворца. В кармане у него маленький простейший ключик, какой без труда сделает любой слесарь. А все замки в обширном палаццо одинаковые и последние 20 лет не менялись. Точно такие ключики, как у хранителя музея, есть и у всех 24 сторожей. Но последние 14 дней Гильельмо Пандольфи один совершает свои контрольные обходы. Его сослуживцы бастуют.
На больших транспарантах, выставленных перед Палаццо Веккьо, написано: «Одним лишь искусством сыт не будешь!» Для посетителей музей закрыт. Но так как можно опасаться, что преступников это формальное обстоятельство не остановит, а, чего доброго, вдохновит, 64-летнему хранителю велено по меньшей мере раз в день обходить палаццо. Пандольфи, с его ревматизмом, это вдвойне тяжело. Но бургомистр наотрез отказал ему в просьбе выделить для охраны музея хоть пару карабинеров, или полицейских, или на худой конец сторожей автомобильных стоянок. У тех было более важное дело: они должны были следить за чистотой и порядком, под-кладывать под стеклоочистительные щетки записочки с требованием штрафа, выискивать грешников, поставивших машину в неположенном месте.
Тяжело дыша, взбирается Пандольфи по стоптанной дворцовой лестнице, отпирает ключиком дверь и сразу обнаруживает беду. На полу валяются осколки стекла, а в двух рамах, где недавно еще были картины, видны лишь светлые пятна.
«О господи! Этого только недоставало!» - стонет старый хранитель. Впрочем, сокрушается он в данный момент не о картинах, подлинная ценность которых только позднее станет ему известна из газет, а о том, что помимо всех прочих дел теперь придется еще попотеть над обстоятельной докладной запиской начальству.
На другой день сложная полицейская система Италии приходит в движение. Элио Джерунда, начальник уголовной полиции города, на чем свет стоит ругает всех торговцев картинами в мире. Все они, кричит он, потеряли совесть, ни у одного не осталось никакого представления о морали, каждый способен был инспирировать эту кражу. Однако затем его подозрения становятся вдруг совершенно конкретными и направляются на 30-летнего Антонио Бенетти, толстенького, рыжеволосого, бородатого фотокорреспондента из Рима. За два дня до кражи Бенетти по специальному разрешению дирекции музея фотографировал в присутствии реставратора и некой репортерши именно эти две картины. Якобы для какой-то гамбургской газеты. Но начальник флорентийской крипо убежден, что все это - от первого до последнего слова - ложь, просто трюк, понадобившийся, чтобы подготовить кражу. Римской полиции тут же дается поручение задержать и срочно переправить Бенетти во Флоренцию.
Уведомлен был о случившемся и министр по охране культурных ценностей Родольфо Сивьеро, после разгрома фашизма занявший этот пост, чтобы вернуть Италии сокровища искусства, которые награбили у нее и растащили по всему миру немецкие нацисты, а затем и солдаты американской армии. Дело это шло туго, но для Сивьеро оно оставалось главной задачей. Услыхав о хищении из флорентийского музея, он с готовностью разделил подозрения начальника крипо, хотя и по другим мотивам. Суть в том, что однажды эти самые картины - «Мадонна» и «Дворянин» - были уже увезены в Германию управляющим частным собранием Геринга Вальтером Андреасом Хофером. После 1945 года Сивьеро с помощью оккупационных властей сумел вернуть их в Италию. Но прежние любители чужого добра вполне способны были вновь на него позариться. Сивьеро отлично знал, что даже со своими претензиями на мировое господство оставшиеся в живых нацисты не расстались.
Итак, министр распорядился форсировать розыски Бенетти, и тот в 24 часа был доставлен во Флоренцию вместе со своей работодательницей, корреспонденткой гамбургской еженедельной газеты «Цайт». Оба задержанных категорически отрицали свою причастность к хищению, уверяя, что снимки делались для специального репортажа «Бессмертные произведения искусства».
Министр Сивьеро, отнесясь к этому объяснению скептически, был настроен пустить дальнейшее расследование по дипломатическим каналам. Но начальнику крипо не хотелось отдавать дипломатам вызвавшее столько шума дело, и он попытался решить загадку собственными, криминалистическими средствами. Прежде всего он осмотрел скудный багаж арестованных, в особенности несессер фотокорреспондента, а затем уже вызвал последнего на допрос.
- Синьор, - начал Джерунда, - чем вы бреетесь?
- Бритвой, - сердито отозвался фотокорреспондент. - Что это еще за спектакль? Какое отношение он имеет к краже картин?
Но начальник крипо продолжал гнуть свою линию:
- Электрической бритвой?
- Нет. Станком.
Джерунда удовлетворенно кивнул:
- А какие вы употребляете лезвия?
- «Жилетт», пропади оно все пропадом! Может быть, вы мне наконец скажете, какое отношение к краже «Мадонны» имеют бритвенные лезвия?
- Охотно, - дружелюбно ответил Джерунда. - Лезвия для похитителя картин - то же, что отмычка для квартирного вора. Лезвиями вырезают полотна из рам.
Бенетти подскочил на стуле, но стоявший за его спиной карабинер вновь усадил его.
- Да ведь это же чепуха! - кипятился фотокорреспондент. - Плохой детективный роман! Существуют миллиарды лезвий «жилетт». Как вы докажете, что именно моим лезвием…
- А я и не собираюсь, - с улыбкой перебил его начальник уголовной полиции и, достав из ящика письменного стола плоскую стеклянную коробочку, показал Бенетти лежавшее в ней лезвие. - Видите, это немецкое лезвие «ротбарт». Мы нашли его в плафоне торшера рядом с тем местом, где висела украденная картина Мемлинга.
- Черт возьми! - взволнованно воскликнул фотокорреспондент. - Что вы хотите этим доказать?
- Что не вы совершили кражу, синьор. Италия уже несколько лет не импортирует лезвий «ротбарт». Только «жилетт». По соображениям валютного порядка. Курс французского франка приемлемее.
Бенетти не поверил своим ушам.
- Опять сплошное идиотство! Это тоже ничего не доказывает. Если бы я действительно подрядился стибрить для кого-то картины, этот кто-то мог привезти мне «ротбарт» из Гамбурга.
Джерунда усмехнулся:
- Совершенно с вами согласен. Но я хотел посмотреть, как вы будете вести себя на допросе. Именно ваше поведение и убедило меня, что вы не вор.
Измученный фотокорреспондент устало поглядел на него. Джерунда разочарованно произнес:
- Кажется, в ваших глазах тактические приемы итальянской полиции немногого стоят?
Бенетти оставил его вопрос без ответа.
Всего меньше, однако, стоило умение итальянской полиции в глазах министра по охране культурных ценностей. Обоих корреспондентов еще десять дней держали по его указанию под арестом, пока из посольства ФРГ не пришло письменное подтверждение, что фотографии картин действительно были заказаны гамбургской газетой для специального репортажа. А сами картины тем временем успели благополучно проследовать под обшивкой «мерседеса» в Мюнхен и найти надежное убежище в сейфе солидного баварского банка.
За возвращение «Мадонны» и «Дворянина» итальянское правительство объявило награду в 10 миллиардов лир, подчеркнув этим, что придает делу государственное значение. О случившемся писали крупные газеты всех стран мира. В списках Интерпола обе картины были отнесены к числу 12 шедевров, розыску которых уделяется особое внимание, а тогдашний министр внутренних дел ФРГ Геншер лично посетил федеральное управление уголовной полиции и потребовал принять все меры к изобличению преступников, дабы не подорвать политический престиж Западной Германии перед другими странами блока НАТО. Итальянская пресса излагала все подробности ограбления во Флоренции, и министр Родольфо Сивьеро не скрывал больше, что подозревает в краже «Мадонны» и «Дворянина» того, кто однажды стащил уже эти картины, т. е. бывшего управляющего геринговской коллекцией, нынешнего мюнхенского антиквара Вальтера-Андреаса Хофера.
