Йохум лишь усмехнулся в ответ, ни секунды не думая, что предчувствие этого человека может так скоро сбыться.
Обер-комиссар все еще размышлял над странным пророчеством, когда машина комиссии по расследованию убийств подъехала к дому № 17 по Керссенброкштрассе.
Дверь квартиры Рорбахов была открыта. Мария Рор-бах спускалась за углем в погреб и сейчас как раз шла оттуда с двумя полными ведрами в руках.
- Вы фрау Рорбах? - обратился к ней Йохум, в то время как двое его помощников, Шнейдер и Гейнце, уже начали первый беглый осмотр маленькой кухни.
Мария Рорбах не выразила особого удивления, когда Йохум без предисловия сунул ей под нос свой полицейский жетон.
Обер-комиссар Йохум не придавал слишком большого значения поиску вещественных доказательств. Его коньком была психология. Он считал, что выражение чувств - испуг на лице, дрожание рук при закуривании сигареты - говорит больше, чем любой след ноги или пальцевый отпечаток. Поэтому сейчас он очень внимательно наблюдал за стоявшей перед ним маленькой, полной женщиной. Но руки ее оставались в покое, а лицо, когда Йохум назвал себя, приняло скорее скучающее, чем испуганное выражение.
- Идемте в квартиру, - только и сказала она, сунув
ему ведро с углем.
С этим ведром в руке несколько опешивший от неожиданности Йохум и последовал за женщиной в кухню.
- Где, собственно, ваш муж? - как можно невиннее спросил он, словно осведомляясь о старом знакомом.
- Работает, - односложно откликнулась она, высыпая уголь в ящик.
- С какого времени он отсутствует?
- С позавчерашнего утра.
- Где же это он работает, что по стольку времени не бывает дома?
Все еще возясь с углем, Мария Рорбах пожала плечами:
- Где-то за городом. У него нет постоянной работы. Малярничает где придется.
Йохум окинул взглядом кухню. На посудном шкафчике лежала аккуратно сложенная газета.
- Вы читали сегодняшнюю газету?
- Некогда было, - она покачала головой и подошла к раковине, чтобы сполоснуть руки. - Что вам, собственно, нужно?
- Есть у вашего мужа какие-нибудь особые приметы на теле. Родимые пятна или еще что-нибудь в таком роде?
Женщина впервые испытующе посмотрела ему в лицо:
- Да, на спине у него рубец. Но почему вы спрашиваете? С ним что-нибудь случилось?
- Ваш муж мертв, фрау Рорбах.
Она посмотрела на него расширенными, недоверчивыми глазами:
- Мертв? Как мертв? Он был совершенно здоров…
- Мы пока ничего точно не знаем. Его труп найден в озере.
- Мертв… Нет! Нет! - С жалобным криком она внезапно кинулась прочь из кухни и через минуту вернулась, ведя за собой мальчика лет четырех.
При виде незнакомцев малыш испуганно прижался к матери. Охватив его одной рукой за плечи, Мария другой нежно провела по его стриженой головке и лишенным всякого выражения голосом сказала:
- Норберт, говорят, наш папочка умер.
Позднее, на первом судебном процессе, обер-комиссар уголовной полиции Йохум так охарактеризовал ее поведение:
- Я могу сказать, что фрау Рорбах очень скупо выразила свои чувства. Она и слезинки не проронила.
Однако в тот момент скупое выражение чувств со стороны фрау Рорбах не показалось Йохуму подозрительным. Он лишь вежливо попросил ее отправиться вместе с ним в полицей-президиум, чтобы в качестве самого близкого покойному человека сообщить необходимые сведения о нем.
В то время, когда Мария Рорбах в мюнстерской комиссии по расследованию убийств рассказывала о своей супружеской жизни с покойным маляром Германом Рорба-хом, не скрыв при этом, что брак их, в сущности, был лишь номинальным и что в последнее время она изменяла мужу с одним сержантом британских оккупационных войск, у витрины одного из универсальных магазинов города толпилось сотни две людей. Здесь были выставлены куски одеяла, в которых нашли части расчлененного трупа. На огромном плакате под заголовком «Убийство!» после изложения подробностей находок на озере Аа полиция обращалась к населению с требованием оказать содействие в раскрытии преступления.
Призыв был услышан немедленно. Еще не закончился первый допрос Марии Рорбах, когда в комиссию по расследованию убийств явилась фрау Матильда Шотт из дома № 12 по Керссенброкштрассе. Она была подругой Марии, но несколько недель назад дружба расстроилась из-за того, что фрау Шотт пустила сплетню об отноше-' ниях между супругами Рорбах.
Явно взволнованная сознанием важности собственных сведений Матильда Шотт вошла в приемную, где Гейнце отстукивал на пишущей машинке отчет о первом посещении квартиры Рорбахов.
- Вы там выставили одеяло от трупа! Мне оно знакомо. Это одеяло, если хотите знать, принадлежит фрау Марии Рорбах из дома № 17 по Керссенброкштрассе!
В первый момент Гейнце был раздосадован тем, как бесцеремонно эта женщина прервала его работу. Он привык, что посетители полиции начинают говорить только тогда, когда их вынуждают. Однако, услышав фамилию Рорбах, он забыл о своем намерении прочитать женщине нотацию. Имя убитого нигде еще не сообщалось, не было его и на плакате. И то, что эта женщина сама назвала его, заставляло серьезно отнестись к ее словам.
- Один момент! Я позову руководителя комиссии по расследованию убийств, - сказал Гейнце, направляясь в соседнюю комнату.
- Выйдите, пожалуйста, - обратился он к Йохуму. - Там одна женщина хочет побеседовать с вами.
- Я сейчас занят. Уладьте это сами.
- Мне думается, у нее важное дело. - Гейнце много значительно указал глазами на сидевшую спиной к нему Марию Рорбах и уже в дверях шепнул Йохуму: - Одеяло принадлежит Рорбахам.
Когда обер-комиссар вернулся к себе, Мария стояла у окна и смотрела на улицу.
- Могу я наконец уйти? - спросила она, оборачиваясь. - Мальчик остался дома один, и у меня еще много дел…
- Пока нет, фрау Рорбах. Сначала мы должны кое-что уточнить. Это время вам придется побыть здесь.
- Что это значит? Не можете же вы держать меня здесь целый день?
В дверь постучали. Вошел полицейский. Йохум приказал:
- Проводите фрау Рорбах в комнату для ожидания.
- Но я не могу ждать, - попыталась протестовать Мария.
Йохум приветливо кивнул ей:
- Это не продлится долго. Через часок вас отпустят.
Прошло больше четырех лет, прежде чем Марию Рорбах отпустили. 51 месяц пришлось ей провести за решетками ожидален мюнстерских полицейских и судебных органов.
Вечерние газеты принесли первые сообщения о найденном на озере Аа трупе. Однако на Керссенброкштрассе было уже известно больше. Фрау Шотт распространила весть об аресте Марии Рорбах за убийство мужа. От этого у людей разыгралась фантазия. Каждый хотел принять участие в деле, каждый внезапно вспоминал что-нибудь подозрительное, никто не желал отстать от Матильды Шотт.
Сотрудникам комиссии по расследованию убийств потребовалось немало бумаги, чтобы запротоколировать показания обитателей улицы.
В присутствии жильцов дома Мария Рорбах избила своего мужа. Она набросилась на него с раскаленным утюгом. В сочельник она, поссорившись с ним, выгнала его на улицу. Она отнимала у него весь заработок, оставляя не больше марки на карманные расходы. При нем у нее целыми днями торчал ее любовник английский солдат Дональд Райан.
Ее лучшие подруги рассказывали:
- Еще ребенком Мария была отдана в приют за воровство. Позднее ее не раз прогоняли с работы за кражи. Она постоянно обманывала своего мужа и изменяла ему.
Кто лжет, изменяет мужу и ворует, тот способен и на убийство. Таково было скороспелое мнение жителей Керссенброкштрассе.
Бесспорно, прошлое многократно судимой за мелкие провинности Марии Рорбах не могло считаться образцом в епископском городе Мюнстере. Рожденная вне брака, она в девятилетнем возрасте попала в приют, хотя и не за воровство, а потому, что ее отчим, пьяница и дебошир, избивал ее мать и развращал Марию.
Выйдя из приюта, Мария нанялась в прислуги. Где бы она ни работала, всюду отмечали ее усердие и аккуратность. Но через несколько месяцев ее отовсюду увольняли, потому что она никогда не могла устоять против приставаний хозяина. На процессе ее бывшие хозяйки показывали, что вместе с ней из дому исчезали мелкие деньги, белье, безделушки.
