Это была будто бы планета внутри планеты. Озарённая слабеющим светом, непредставимых размеров сфера ещё двигалась, но уже частично и скорее по инерции. Бесчисленные её срезы смещались хаотично, в разных направлениях, пересекаясь во множестве точек. Чудовищная игрушка-головоломка, перед которой любое порождение человеческого эго, все его вавилонские башни вместе взятые, меркли и стыдливо отступали в тень.

— Механический… город… - в голосе аборигена реял оголённый священный трепет. - Внутри… в самом сердце… Оно!.. Дитя!..

Белая игла вошла в сферу отвесно, раз и навсегда застопорив верхние уровни. Пещера полнилась такой тишиной, что постоянно хотелось вдохнуть, инстинктивно проверить - не вакуум ли?.. Люди никак не могли привыкнуть, что ни шаги их, ни дыхание не находили больше отражения во внешнем мире. Звучали только голоса. И в этом было что-то… сакральное.

А ещё - знакомое всем. Редко возникает ощущение чего-то общего для всякого человека, вне зависимости от мировоззрения, цвета кожи или пола. Ведь для всех вода - живительна. Солнечные лучи по лицу - теплые. Боль для всех одна. Есть вещи, которые нет необходимости описывать, их прочувствовал любой.

Однажды эту тишину слышал каждый.

Роман не опережал Иконникова только потому, что не знал безопасного пути. Они почти бежали - каждый в погоне за своим призраком. Иван не тешил надежд, что он другой. Он тоже нёсся вниз, в Тартар, за призраком похищенной с поверхности Персефоны.

Сверху к исполинской сфере примыкало несколько “рукавов”, по которым, вероятно, можно было легко попасть внутрь. Но люди оказались значительно ниже, да ещё и постоянно спускались, хоть впереди и не виделось ничего, что могло бы послужить входом.

Но вскоре показались корни. Это не могло быть ни что иное! Выбиваясь на такой глубине прямиком из твёрдого камня, они устремлялись к низу сферы, теперь занимавшей собою “небо” целиком, и поначалу просто скручивались по пять-семь штук. Но чем ближе были они к подбрюшью механического города, тем больше срастались и разбухали. Отсюда сфера сделалась похожей на глаз, а корни - на оголённые нервы.

Иван окончательно убедился, что абориген ведёт их точь-в-точь по следу единобожцев, когда они наконец спустились под город.

— Пятеро, - опередил он Иконникова.

Несчастный лежал неестественно вывернуто, как будто бы им поиграл детёныш гиганта. Безопасники уже видели такое. И вовремя взялись за излучатели.

Он выскочил откуда-то из-под глыбы, что нависала над узкой расщелиной невдалеке. Мужчина будто убегал от кого-то, постоянно оборачивался - выглядел испуганным вполне натурально.

— Стойте! Стойте! - голос тонкий, почти фальцет.

Роман и Иван отвели опорные ноги назад синхронно. Но оба, услышав эти слова, не выстрелили. Раньше мимики при них не говорили…

— Не подпускайте… его… - присел и оскалился, точно дикарь в грозу, Иконников.

— Ещё шаг - и стреляю!

Роман выкрикнул это скорее для очистки совести. Иван сглотнул, когда шедший на них вдруг и вправду замер, выставив перед собой руки. Неужто правда человек?! Выживший из группы Корстнева-старшего?

— Это заготовка!.. - шипел Иконников. - Это повторитель!..

Мужчина не шелохнулся. Смотрел почему-то только на Романа, не сводил с него глаз, будто ждал чего-то. И вдруг просиял, как если бы только что встретил старого друга, но тот пока не узнал его.

Его лицо неуловимо перестраивалось. Неуловимо в прямом смысле - ничего не менялось в нём, но почему-то возникало ощущение похожести на всех сразу: на Бурова, на Трипольского, на Ганича, на Роберта, на Саныча. На всех, кто на этой планете... погиб?

Иван не разглядел только Вику и Ренату.

— Моё тебе мнение, Ромка: дурак ты! - произнёс вдруг мужчина с таким укором, что даже Ивана прошиб озноб.

— Стреляйте!..

Что произошло, Иван не понял. Наверное, на спусковой крючок нажал Роман, но…

Это была уже не протоволна. ПИМ майора исторг такой жуткий вопль, что скорчились все, кто стоял напротив повторителя. А тот в свою очередь так и не двинулся с места. Уставился себе на живот с удивлением, по-детски искренним изумлением даже. Ткань кителя, кожа, рёбра, внутренности и вены - всё превращалось в прозрачную, слегка бликующую голубым жидкость. Спустя пару-тройку секунд на месте повторителя была только лужа.

Иконников бросился дальше, за ним ошалелый Роман. На изломанный труп единобожца они даже не взглянули. Задержался только Иван. Ненадолго, всего на миг, но и этого хватило, чтобы понять: бедолага врач. Подушечки пальцев выцветали только у людей, часто контактирующих с “эминой”…

Врач?.. Тут, под угасающим божественным оком, на такой глубине? Зачем он был нужен отряду самоубийц-фанатиков, которые тащили с собой несколько десятков килограмм взрывчатки, если они даже своего психосервера застрелили? Что за необходимость?!

Иван нагнал их быстро. Иконников на бегу вытянул руку и водил ею без слов, точно мим-экскурсовод. Будто так ему было удобней что-то отследить. Приглядевшись, Иван решил, что того интересует вполне конкретная “косичка” корней.

И оказался прав. Абориген остановился под сплетением корней, на первый взгляд одним из сотни одинаковых. Если не считать того, что прямо по центру блёкло пульсировал тоннель, в котором мог бы поместиться человек. Только вот он шёл отвесно вверх, а корни, создающие его стены, были гладкими - не уцепиться.

— Это… - Иконников указал на бурые канаты, которые тут уже были толщиной с ногу. - синапсы… Дитя… Каналы… с помощью которых… оно видит… Дитя очень… любит смотреть… на звёзды… Но через… эти же каналы… видит и страж… Одно касание… и - смерть… Насколько быстрая… зависит от ваших… страхов… Он влезет… вам в голову… и вы сами… вырвите себе глотку…

Абориген постоянно озирался. Наверное, ждал появления новых мимиков. А может думал, что раскрывает священную тайну, и боялся, что кто-то помимо безопасников услышит её. Хотя и то, и это было уже не так важно.

— Ты хочешь сказать…

— Да… нам наверх… - перебил Иконников.

— Но как?

— Вас это удивляет… потому что вы… не видели глаз… Дитя… Её слёзы… всегда летят… вверх… А толчки её… сердца… подхватят любого!..

Он поднёс палец к губам и одновременно осклабился. Вышло пугающе мерзко. Иван покосился на командира, но тот молчал и выглядел так, словно позировал для собственного надгробия.

— Тс-с-с… слышите?.. Вот сейчас!..

Писк. Быстрый и почти неразличимый. Как если бы мимо пронёсся микроскопический комар на предзвуковой скорости. Это в оглохшем-то мире?! Абориген поднял камень и резко подбросил его, попав в самый центр тоннеля как раз когда писк проносился над ним.

Камня не стало. Его всосало и увлекло вверх с такой скоростью, что Иван и глазом моргнуть не успел.

— Они вошли… тут… Этого тоннеля… здесь никогда… не было… Дитя открывает… прямой путь… для Слова…

— Мы прыгнем туда и…

— И - Храм… наверное… я не знаю… В прошлый раз… мы попали туда… другим путём…

Иван огляделся. Ему не надо было в Храм. Нечего ему там делать. Но другого способа попасть внутрь механического города не существовало.

— Тогда там западня, - подытожил мраморно-бледный Роман. - Я бы точно оставил ловушку.

— Как и я… Но… я всё предусмотрел… Мы отстаём от… них примерно на… три часа… Даже при… помощи самого Дитя… им не удасться… сразу войти… в Храм… Уж я-то знаю… Им будет… мешать страж… а помогать - старуха… Эта дура Кислых… думает, что… уничтожив Дитя… что-то изменит!.. Ничего она… не изменит… Только упустит… единственную возможность… выступить действительно… реальными силами… против саранчи…

— Мне плевать на саранчу, - холодно прошипел Роман. - Мне плевать на Кислых, на Дитя и на тебя тоже. Я хочу только одного: убить их всех. Но перед этим… увидеть жену.

Иконников недобро блеснул серебристыми глазами. Зыркнул на Ивана, после чего презрительно выдал:

— Солдаты… а головы потеряли… из-за женщин… - писк “комариного болида” послышался вновь. - Жаль… что всё так… Наверху… каждый сам… за себя…