– Догадался?..

– Логика. Ты один выжил. Из двадцати шести человек подкрепления.

– Не один... Нас было... двое... – абориген помолчал. – Трое даже... если задуматься... Но третий пришёл... позже... Он и на Ясную... попал позже... Я застрелил лишь... учёных... Я следовал Уставу... Отчёт был... важнее наших... жизней... Остальных убил... не я...

– Но ты не доставил его. Отчёт.

– Нет... Челнок... который я вызвал... уничтожили белотелые... Они покидают... механический город... только в двух случаях... Когда что-то... спускается с орбиты... например...

– А эти двое... Кто они? – зацепился Роберт, особо не веря в продолжение рассказа.

Абориген долго не отвечал. Роберт решил, что его словоохотливость иссякла раньше, чем удалось выудить что-то по-настоящему важное.

Становилось жарче. Или ему казалось?..

– Джессика Бристоу и... Алан Макленнор...

Всё, подумал Роберт. Сначала он мелет что-то про бога, теперь выясняется, что на Ясной все эти годы ему составлял компанию не кто иной, как почивший в далёком две тысячи сорок пятом Великий Никто науки. Роберт решил молчать. И при первом же удобном случае действовать. После такого откровения ждать последовательности от беловолосого не было смысла. Он мог вести их хоть куда, не имея какой-либо конкретной физической цели – сумасшедший же!..

Зато продолжал абориген. Чувствовалось, что говорить на эту тему он хочет сам.

– Я ведь спас Джесс... когда пожалел... хотя мне это... стоило большого риска... Но когда он явился... запертый в углепластике.. она ушла с ним.... – Роберт услышал, как тот смачно, презрительно сплюнул. В голосе «юноши» сквозили ноты отвергнутого, озлобленного... не мужчины даже, нет. На порядок выше. – Она уже... не верила... в рождение бога... Зато поверила... в рождение неочеловека...

Презрение и досада задушили аборигена, он замолчал. Скрежет тупых зубов, казалось, слышала даже Карина. Роберт поглядывал на Вику, хоть и не разобрать было спит ли она. Во всяком случае, бедняга не шевелилась и дышала мерно и спокойно.

Любопытство Роберта родилось раньше самого Роберта. Мысли кружили тощими светляками в душном мраке, и приходилось хорошенько разглядывать каждого, чтобы не спросить чепухи. Ведь лимит вопросов таял с каждой секундой. К тому же твёрдое решение во что бы то ни стало отделаться от бессмертного провожатого имело и оборотную сторону – прежде хотелось выведать как можно больше. И в первую очередь об их белотелых врагах.

Абориген закопошился, и Роберт решил, что тот намерился тормошить ещё не отдохнувшую Вику, потому выпалил второпях:

– А соискатели?!

Вышло чересчур громко. Роберт потёр горящие глаза – почему-то хотелось почесать их где-то там, внутри – и оглянулся назад, где некоторое время назад хрустела дождевиками хитиновая дрянь. Там было темно и тихо. Слишком темно и слишком тихо.

– Да... ты прав... – не понять с чем согласился абориген. – Зачем они здесь... ты скоро... и сам поймёшь... Ясная для них... не только перевалочный... пункт на пути... к Земле... Я думаю... они когда-то были... величественнее... Знали больше... несравнимо больше... Теперь они тень... прежних себя...

Роберт уподобился тому паучку над водой: колебания от плеска воды он игнорировал, зато чутко реагировал на каждую вибрацию пойманной в слабые тенёта жертвы. Едва ли даже десятая часть сказанного аборигеном была достойна внимания.

Порой он нёс откровенный бред. С его слов, например, белотелые нашли и уничтожили орбитальный транспорт, который запросил с «Кондора» Макленнор, пытаясь «отправить неочеловека, созданного с помощью неверной Джесс, на Землю». С неприкрытым злорадством бессмертный рассказал, как после якобы наотрез отказался выдавать Макленнору коды доступа для вызова транспорта из модулей, как принял решение уничтожить второй ЭВМ во избежание непредвиденного. И такая убеждённость слышалась в его голосе, что Роберту порой было не по себе.

– Ты сказал… – якут смочил губы и язык, поморщился - от кислого, горячего воздуха становилось всё хуже. – Сказал, что белотелые покидают механический город в двух случаях. Какой второй?

– Когда ищут... Слово... Как сейчас...

– Слово?

– Это ключ... или меч... зависит от того... кто его держит... Так говорят... стены Изумрудного города... – интонации искажённого голоса стали очень узнаваемыми. Так нередко говорил Ганич – с придыханием, как бы сдерживаясь – когда речь заходила о единобожии.

Откровенный бред вконец затупил внимание Роберта. Абориген продолжал что-то бормотать, порой ещё более воодушевлённо, но якут уже не вслушивался. А вскоре и вовсе провалился в забытье.

Он видел кукол. Они вырастали прямо из громадного движущегося конвейера, без стыков и сочленений, как строения в том подземного городе, где их с Викой пленили. Конвейер был белым, глянцевым. И поначалу куклы даже отдалённо не походили на людей. Их ваяли прямо в движении.

Делали это щупальца серо-синего тумана, который в свою очередь проистекал из зияющей и тёплой, знакомой каждому, совершившему хоть один «прыжок», тьмы. Они обвивали бесформенный комок белой глины, и вскоре на его месте уже стоял человек – заготовка без лица и пола.

Конвейер двигался плавно, одного за одним приближая человеческие болванки к... пауку? Дивное, дикое обликом существо нависало над бесконечной лентой, роняя на него густую тень: двенадцать тонких жёстких лап и две хищные пасти по обеим сторонам белого брюшка.

Вопреки ожиданиям, паук стоял неподвижно. Попадающие под него безликие тела вдруг начинали дёргаться, биться, как на электрическом стуле. Звуков тут не существовало, но Роберт отчего-то ясно ощутил: крик насильно рождённого полон ужаса.

Внезапно грудь обожгло; Роберт очнулся – предательство! Забарахтался, ещё надеясь отбиться, но вскоре стих. Грудную клетку рвал не нож аборигена и даже не мимик, а собственный кашель. Он перевернулся, зажал себе рот, но звук всё равно разносился далеко.

Нестерпимо хотелось пить, есть и, как ни странно, спать. На ладони закапала кровь: какая-то тяжёлая, липкая и густая. Как та, которую отхаркивал абориген, корчась на дне стеклянной колбы. И на коже теперь тоже проступили тёмные отметины – пальцы немели и сохли, теряя подвижность. Но всё это отошло на второй план, когда Роберт глянул перед собой.

В тоннеле он остался один.

– То есть – передатчик?!

Рената терпеливо выждала недолгую, но бурную реакцию коллег, оглядывая каждого, сидящего за круглым столом. Буров на удивление спокойно отнёсся к услышанному. «Спокойно» в его случае – это на первых порах обошлось без предложения Милош застрелить.

Но пояснить она ничего не успела – с видом снизошедшего небожителя вклинился Трипольский:

– По нашей Милош плакали бы лаборатории «Ноосферы». Они подопытных доводили до той стадии, в которой Милош пребывает изначально. Она ретранслятор!

– Бёрд что-то говорил... – устало хмыкнул Роман, вздохнул и с силой растёр лицо. – Только стоит ли верить его словам: Объект Ноль, межпланетная связь, противоречащая феномену Антонова...

– Напомню: об этом говорил и я, – Фарадей наделил последнее слово излишним весом. – Сразу после того, как вы расстреляли «человека». Но, видимо, вам было не до этого. Да и тут ведь речь, полагаю, не о межпланетной связи. Могу пояснить я, но... думаю, справится и Рената Дамировна...

Буров и Роман переглянулись. Иван громко прочистил горло. Одна Рената пропустила заносчивый тон Фарадея мимо ушей. Она пребывала в каком-то несвойственном себе, приподнятом настроении. Была бодра, как никогда.

– Я подозреваю, что время от времени её тело становится... как бы вместилищем, – начала она. – Некто использует её, чтобы видеть нас и даже активно влиять – случай с Александром Александровичем это показал.

– Некто? – прохрипел Роман как можно сдержанней.

– Не могу сказать наверняка. Сначала я думала, что воздействие исходит от доктора Кислых. Я говорила – она психосервер... по-своему... Но теперь считаю, что нет. Не от неё. Я сравнила ощущения от контактов. Кислых направляла меня дважды: когда я увидела похищение Вики и при вскрытии белотелых. Не спрашивайте, как она это делала. Я не знаю. На такое способны разве что уникумы, типа пропавшей Софии Танек из экспедиции той же Кислых, например. Или Ольги.