От этого не убежать. Оно в каждом, но пока ещё теплится. Живёт. Пока…

Порченные - страшная ошибка Сопряжения. Фатальная, и дело тут даже не в орбитальном ударе. Роберт никак не мог взять в толк - чем могли руководствоваться скульпторы, принимая решение включить в свои ряды элиту не обработанного вида, как это было всегда, а вида, пожравшего все остальные на планете-эксперименте? Притом неудавшемся эксперименте, вышедшем из-под контроля. Взрастившего в Инкубаторе такое…

Жалостью? Возможно. Но не к белотелым. Скорее к обрабатываемым видам, ведь после второго пришествия от такой цивилизации остаются немощные полудикие племена в лучшем случае. Нужно было подчищать пригодные для разумной жизни планеты, притом сберегая их сами, чтобы новая поросль заняла место пожатой. И нет ничего эффективней в этом вопросе, чем белая саранча.

Или виной всему арх, которые пошли на поводу у эго и оставили жизнь своему точному отражению? Ведь белотелые - копия верховного вида Сопряжения. Арх не могли предугадать, запуская Инкубатор, что и как будет по итогам первого такого эксперимента. И потому, подобный вариант тоже возможен.

У перехода, за которым уже ждала игла, Роберт резко остановился. Замер, раскрыв клещи мандибул. Что-то не так. Конечности его были слепы - вибрации из Храма отсекло. И потому он не смог предугадать встречу.

Кислая вонь окутала язык всего за несколько мгновений до контакта. И звук - один-единственный смешок - как обидчиво-озлобленное “ну вот и встретились”.

Стук и шуршание хитин по хитину. Но запах у них - один. Теперь один, ведь тот самый привкус стали сделался частью Роберта, растворился в нём и пропитал его. И чужие инстинкты, что стали своими, экстренно запускают процессы изменчивого организма: молниеносно вырабатываются феромоны никогда не существовавшей твари, нужные для определения Роберта “своим”.

И это работает. Многоножка даже не интересуется живым грузом на его спине. Она больше не “смеётся”, а только коротко, почти жалобно пощёлкивает двойными мандибулами, шаркая длинными членистыми усами по тонким белым лапам внезапного собрата. Она ищет взаимности, ответа. Трепещет. И Роберт отвечает - стуком передних конечностей. Он успокаивает её. Говорит, что всё позади, и больше не надо шарить душными тоннелями, рыскать среди чешуйчатых стволов.

Что она больше не одна. Ведь всё это время Карина лишь тщетно искала себе подобных.

Порченные приближались. Их оружие - артефакт внутреннего космоса - легко пробьёт хитин Роберта. Но времени нет, встреча с Кариной и так отняла драгоценную минуту. Несколько стуков по антрациту вытянутой безглазой головы, и новоявленная подруга уже течёт за него, волны её лап беззвучны - у неосторожных от голода близнецов мало шансов. Она прекрасна. И напоследок её просьба прерывистым стаккато щелчков:

Хоть что, только не одиночество.

— Торопись.

Голос - гудок локомотива под окном посреди ночи. Роберт забыл про него, хоть и прошло не так много времени с последней подсказки. Интуиция начинала раздражать. Слишком повелительно. Слишком резко она возвращала его к намеченной цели, напоминала, кто он. Всего лишь человек, а никакой не скульптор. И даже не тень, а так… поломанная игрушка, у которой кончается заряд.

Белая игла, казалось, не ждала его возвращения. Трёхпалые лапы дрожали, когда разворачивали сумку Виктории, чтобы проделать в глянце путь. Изнутри корабля с шипением вырвался колкий воздух, насыщенный озоном, как дыхание тайги после грозы. Роберт влез и понёсся к соту, где оставил девушку, воображая себе бег по рыжей хрустящей хвое.

Вика была почти мертва. Лицо почти сливалось с общим фоном, веснушки вокруг вздёрнутого носика почти бурые. Роберт почувствовал толчки её останавливающегося сердца - опоздал! Почти.

— В капсулы их!

Белый паук заклекотал от злости как-то совсем по-птичьи, заколотил лапами по гладкому полу, но всё же исполнил то, что велела интуиция. Он хотел сначала помочь Вике. Перестроить повреждённые участки её мозга, запустив ей в нос язык. Он мог, мог!

Когда оба индивида оказались в капсулах, что были им явно велики, голос выдал:

— Частица.

Не пришлось даже шевелиться. Это было каким-то заклинанием, магией самой настоящей! Нечто подобное, только несравнимо сильней, он ощущал под прямым взором Инкунабулы при создании города белотелых.

Информация лились сквозь него рекой. Прохладной и неспешной Леной, прогретой суровым якутским солнцем и им же украшенной золотом. Она стекались к камню, что лежал на берегу. Камень впитывал и впитывал, бездонный, нисколечко не меняясь. Он один вобрал бы и сотню таких вот рек...

Камень наполнялся именно той информацией, которую хотел отправить на Землю Роберт. Но более глубокой и развёрнутой, какой не было даже у него, при доступе к нерву. Это успокаивало. И он просто приближал собственную смерть - ждал. Рык одноглазого монстра внутри становился похожим на рокот далёкого водопада. Его пробуждение неизбежно. Ну и пусть. Главное, он успел.

Процесс - это когда любое событие планетарного масштаба предопределено. Всё задано и просчитано задолго до рождения первого homo sapiens. И человек лишь крошечная деталь механизма, масштабы которого потрясают воображение. Одновременно ничтожный и критически важный винтик, каких миллиарды. Живой кубит, разумный вычислительный элемент, которому на уровне личности оставили свободу воли, тем самым заведомо привнеся в просчёт уравнения множественный элемент неизвестности.

И таким планетам нет числа. Млечный Путь почти полностью охвачен очагами этого галактического просчёта. Всякая планета с разумной жизнью - часть непредставимых размеров системы вычисления, конечная цель которой осталась загадкой даже для Сопряжения.

Но Инкубаторы не часть Процесса. Лоскутный разум Сопряжения тысячелетиями собирал квинтэссенции обработанных Ординатором видов, конструировал из них новые фрагменты себя. Арх начали это, но были далеко не единственными. С каждым новым лоскутом Сопряжение пополнялось всеми накопленными знаниями целого вида. В сущности это и было наиважнейшей целью. Так они искали и находили главное.

Способ понять и обуздать Процесс. Ведь населяющий планету вид не мог не соотноситься с её Ядром, его первостепенным воплотителем. Нужные знания так или иначе оседали в умах избранных, в памяти так называемого Инструментария, на представителях которого чаще и останавливался выбор Сопряжения.

Роберт опять защёлкал. Он вдруг понял, почему Ядро Земли стремилось уничтожить Инкунабулу. Сопряжение пыталось понять Процесс не для чего иного, только для управления им. Но управления не в смысле тупого захвата власти, присвоения, некой трофейности. Скорее речь шла о корректировке итога. Избежания конкретного исхода, когда положительный результат Процесса не достигнут.

Запах холодной тьмы, отсутствия, абсолютной энтропии… Запах уравновешенного всего, который сопровождал неуловимо всякую пару белотелых, а также присутствовал слепым зачатком внутри каждого разумного существа.

Это и был тот самый вариант. Конец. Тепловая смерть - результат Процесса, когда просчёт не дал ничего. Его наихудший вариант. И самый вероятный…

Роберт сжался.

Ядро Земли защищало себя. Ясная представляла для него угрозу, ведь после удара по Сопряжению она оказалась беззащитной перед тем, что родилось на Гее-А. Порченные захватят механический город и какое-то время будут растить в нём пищу, расти и множиться сами, крепнуть перед броском в Солнечную систему. А потом придёт их бог. Он - результат неудачи Сопряжения. Продукт первого Инкубатора. Мыслящая протоматерия, стремящаяся к совершенному порядку. К отстутствию всего.

Но Слово способно не только уничтожать. Оно могло и созидать…

— Она будет удивительна, - голос интуиции неожиданно приобрёл вполне человеческую интонацию. Его “женский” окрас оформился грудным волевым альтом. Таким голосом недурно и полком командовать.

Роберт дрожал: тонкими лапами, узлами слитого зеркально тела, изменчивым нутром. И уже нисколько не сомневался, что “интуиция” не просто направляет его, а откровенно повелевает. Что по собственной воле он поступил только однажды. Когда пошёл в недра горы, а не наверх по тоннелям, как настаивала она, пока ещё не явная. Больше этого не повторялось.