Но недолго. Единобожец умудрился проткнуть душившую его руку штык-ножом, от чего вздрогнули все три белотелые. Хватка ослабла всего на миг, но ровно настолько, насколько было нужно. Роман подцепил большой палец гигантши и рывком заломил его.
Кислород пустил перед глазами красные круги. Он упал на пол и пополз спиной вперёд, хоть руки-ноги почти не слушались. Боевой опыт и логика кричали, что это - конец. Что он не успевает ровным счётом ничего. Что его прикончат гораздо раньше, чем удасться очухаться. И когда взгляд прояснился, смертоносным светящимся ангелом перед ним уже стояла белотелая. Только вот почему-то не нападала, а из-под маски сквозило… удивление.
Единобожец что-то кричал, остервенело работая штык-ножом. А под ним дёргалась поваленная и окровавленная статуя одной из Плеяд.
Трескучим воплем заложило уши. Роман бросился в обход своей опекунши, пока та не пришла в себя, - инстинктивно, не раздумывая. К недавним врагам. К людям, чтобы как те собаки при виде волка, вынужденно сбиться в стаю. Иначе шансов нет ни у кого.
Вторая Плеяда, казалось, одним движением сломала другому единобожцу шею и приблизилась к посмевшему убить сестру человеку. Но он каким-то чудом среагировал и отпрянул, взмахнув перед собой спасительным оружием. Это дало Роману те две секунды, чтобы успеть до хруста шейных позвонков победителя белотелой.
Он запрыгнул на точёную белую спину и вцепился древесным клещём - единственное, что успевал наверняка. Но сомкнуть “замок” на шее не вышло, она просчитала этот ход на раз. Какой-то дикий прыжок на месте, и вот он уже опять распластан по полу.
Пулемёт!
Привычная металлическая прохлада огнестрела была невообразимо приятна. Прямо перед Романом оказалась тонкая спина нависшей над внезапным союзником инопланетной мегеры. Справа её сестра: глядит на него, готовая ринутся и раскромсать тонкими длинными руками. И выбор.
Пока одна держит тебя в фокусе взгляда, во вторую не попасть ни при каких обстоятельствах. Роман знал это. Но всё же нажал на спусковой крючок.
Так и вышло: его опекунша не двинулась с места, зато та, что была спиной, точно глаза на затылке отрастила - кошкой-переростком сиганула вбок прямо из-под огня! Единобожец наверняка мысленно перекрестился - или что они там у себя делают? - потому как пули прошли мимо него в каких-то сантиметрах. Не будь дурак, он вмиг оказался рядом с вооружённым безопасником, выставив перед собой штык-нож.
И началась игра.
Белотелые исчезли, растворились среди витых стволов и замелькали вдруг с разных сторон белыми росчерками, точно могли перемещаться почти мгновенно. Лица их теперь были открыты: частоколы острых резцов - один к одному, чёрные провалы глаз-миндалей, брови ровным, одинаковым пунктирным шрамированием. Люди оборачивались резко, загнанным в ловушку зверьём, замечая движение уже на излёте, лишь краем глаза. И даже не поняли, как оказались спина к спине.
Клёкот пускал по коже волны колких мурашек. Роман слышал его впервые, точно. Но готов был поклясться, что наперёд знал тон каждого щелчка. Ничего жутче он в жизни не слышал! Даже визгливый повторяющийся “смех” Карины мерк перед этим, ведь если прислушаться, то выходило, что белотелые по-своему напевали мотив “Принца-ворона”!
Роман потряс головой, но это было не наваждение. Они откуда-то знали чёртов мотив, который постоянно звучал в их с Ольгой квартире!
Откуда, мать его?! Как?!
— No, no, no… - забормотал вдруг со спины по-английски единобожец. - It’s not real!.. No!
Казалось, он тоже знал этот мотив. Притом настолько, что, как и Роман, запротестовал, отказываясь верить. Только вот сам Роман гораздо меньше верил, что для какого-то нерусского незнакомого мужика, которого он почти убил несколько минут назад, и, чего греха таить, явно убьёт чуть позже, если выживет, песня из того треклятого мюзикла имела такое же значение, как и для него самого. Дело было в другом.
Это какая-то паническая атака, точно. Или псионная, шут её знает, где каждому - своё. Да какая к чертям свинячьим разница, когда плоды её оказались более чем увесистыми?
Фанатик с ножом заверещал перепуганно, как-то совсем по-детски, и принялся махать им перед собой. Не было больше никакого “спина к спине”.
— Shut up! Shut up, I’m said!..
Роман смекнул, что дело худо. Ноги сами сделали два шага в сторону, и нож едва не коснулся поясницы - единобожец махал им уже не глядя, просто по кругу, как если бы факелом отгонял скалящуюся нечисть в дремучей чаще. Глаза его остекленели, небритое лицо кривилось, а пена по подбородку дала ясно понять, что дни его сочтены.
— A-a-a-!!! - завопил он и бросился прочь.
Роман спиной ощущал тепло спиральной колонны и с некоторой досадой наблюдал за удаляющимся единобожцем. Труп этот америкашка, наверняка. Оставалось только дождаться. И думать, как быть дальше, ведь он - следующий.
Но вот секунда. Вторая. Третья. Бежит ведь, ничего не происходит!
“И город средь ветвей”.
Перспективу скорёжило, одна колонна наползла на другую и укрыла собой беглеца. Его крики смолкли, как и не было. Зато помимо мотива зазвучал голос из той самой постановки, так засевшей в голову Ольге.
“Долго будет тосковать по ней”.
— Пропускаешь слова, сука! - осклабился Роман и оттолкнулся от неверного укрытия. - Мимо о-о-строва… на… стре-ежень…
Он запел хриплым шёпотом, фальшиво, и двинулся туда, где скрылась Ольга. Туда же сбежал и её сбрендивший дружок, которому он был обязан прохладой пулемёта в руках.
— На просто-о-ор… речной волны-ы…
Фанатик лежал неестественно свёрнутым, сложенным, как будто его только что из дорожного чемодана достали: колени у ушей, кисти под задницей, локти смотрят вперёд, а голени прокручены в суставах и аккуратненько опущены за спину - как там и были. Даже пикнуть не успел.
— Выплыва-а-али… расписны-ые…
Роман прошёл мимо изувеченного, глянув только искоса. Белые росчерки мелькали на переферии то там, то тут, и отвлечься значило бы погибнуть. Он должен быть следующим. И стал бы, питай транслируемая прямо в мозг песня хоть что-то, кроме тихого гнева. Кольца холодной змеи обвивали одну-единственную мысль, давно ставшую стержнем, главным стремлением.
Добраться до Ольги и посмотреть ей в глаза. Даже если белых близнецов придётся положить с десяток.
— Стеньки Ра-а-азина…
Она выскочила справа. Двигалась невероятно быстро, ловко. Она наверняка разорвала бы Романа пополам и уложилась во время между ударами его сердца, не заметь он два чёрных провала посреди одной из полупрозрачных колонн на одиннадцать часов.
— Челны…
Воображение почему-то наделило вспышки недостающими звуками выстрелов. Пули прошли спираль навылет, и зияющие глазницы на той стороне опрокинуло. Белотелая на пути к нему заверещала, задёргалась и оступилась. Инерция крупного, длинного тела сделала его неуклюжим, она подалась вперёд слишком сильно, и Роману хватило этого короткого мига впритык.
Последняя Плеяда навалилась на него, сшибла и придавила. Он жал на спусковой крючок, глядя в черноту беззвёздного космоса её глаз и ощущая гнилостную вонь из маленького рта возле самого лица, раскрытого в крике, перескочившем человеческий слух. Она колотила руками по земле яростно, но каждый последующий выстрел усмирял её. И вскоре последняя из белой троицы испустила дух.
Роман глубоко вдохнул и, собравшись силами, скинул с себя долговязый труп. Дуло пулемёта нагрелось и прикипело к белой коже, впилось в него в районе таза, чуть выше. Он стрелял ей в самое чрево, по диагонали.
Цинк с патронами опустел - весь оставшийся боезапас ушёл на белотелую. Роман огляделся, по раскрошенной колонне определил направление. Да, она бежала туда. Вперёд. Только вперёд. Единственно в этом теперь смысл его жизни. Существования.
Снова этот звук... Волнами, да с такой знакомой амплитудой, что аж зубы сводит! Откуда он?.. Что же так гудит? Капсула гибернации? Нет. Не она…
На полу валялся гордеев. Роман быстро нагнулся и поднял пистолет, прошёлся по нему взглядом - цел и заряжен. Возможно, обронила как раз она, убегая слишком быстро и чересчур торопливо.
