Прямо над головой пролетела непонятная птица и обиженно крикнула. Темно-серая, почти черная в сумерках. Будто бы Безумный лично слал их, чтобы портить настроение Марку. Святые щупальца и океанская бездна! Кот никогда и ничего не боялся, он и на свою казнь шел с высоко поднятой головой, ещё и шутил в процессе.

А Марк… Ну что уж там уж. Это и не казнь. А он и не кот.

“Семья — это то, что делает нас уязвимыми”. И предательства от нее не ждёшь. А он же так и не поинтересовался у Ксандра, почему тот продал сына.

В окне что-то блеснуло. Марк все же поднял бинокль и навёл резкость, чтобы видеть все в мельчайших деталях. Лапушка стояла возле самого окна и разговаривала с куратором. Просто разговаривала, ничего больше. Затем эта скотина обнял его Оливию, поцеловал и потянул платье вверх, параллельно разворачивая лицом к стеклу.

Крей

Так плохо ему было впервые. “Так плохо” всегда бывает впервые, каждая конкретная боль самая яркая здесь и сейчас, без оглядки на прошлый опыт. Через сутки после отравления у Крея не осталось сил даже на мысленную казнь кота. Даже на отрезание тому волос над ушами, как самой важной и бережно охраняемой детали организма.

Говорил же, что не хочет убивать лорда-протектора, но взял и отправил? Зачем?

Крея в который раз вырвало кровью. Сразу стало чуть легче, но долго это не продлится. Врачи не могли распознать яд, и магическое излечение не помогало. А ещё в болтовне медперсонала то и дело проскальзывали сетования, что завтра подпишут договор о передаче полисов Атроксу. Нужно было срочно поговорить с Марком, но дотянуться до него магией не выходило, а врачи запретили думать о делах.

Тогда Крей дёрнул за одного из своих “червей”. Тихонько, исподволь, чтобы Блудница не узнала о них, а услышала тихое нашептывание интуиции. И почти сразу провалился в беспамятство.

— …алмазная пыль, или что-то подобное, — ровный голос звучал прямо над ухом. Леди силком открыла рот Крею, затем приподняла веко и посветила чем-то в глаз. — Малец, хватит симулировать, мамочки не бросят, если тебе станет немного лучше.

— Первый раз о таком слышу, — врач тоже бесцеремонно заглянул в лицо Крею, будто тот был учебным пособием, а не лордом-протектором. — Как его вылечить?

— Мне откуда знать? Мы, предтечи, друг друга таким не травили.

— Не ври, — слова давались тяжело, с каждым новым тошнота усиливалась, а жар казался таким сильным, что и собственное дыхание обжигало. — Ты должна знать. Исцели меня!

Блудница отшатнулась от него и села на стул рядом с окном.

— Могу холодную тряпицу на лоб положить или узнать у кота, чем он тебя траванул. Но учти, в процессе допроса тело меня предаст. Возможно, дважды. Возможно, навсегда.

Крей сжал челюсти и попробовал сесть, но не смог оторвать тело от подушек.

— Вылечи нормально, ты же можешь!

— Не могу. Я не лекарь.

Врач же сотворил диагностическое заклинание и теперь разглядывал Крея с ещё большим интересом.

— А вы уверены, что это яд? Похоже на одну из геморрагических лихорадок Атрокса.

— Малец, — леди влезла в историю болезни и теперь болтала и делала там пометки, — если ты уже решил дать этой болячке свое имя, то советую незаметно придушить лорда-протектора, останки сжечь и все симптомы описывать основываясь на собственной фантазии. Потому как в реальности это банальное отравление. И любой не настолько честолюбивый врач подтвердит мой диагноз.

Потом Крей, кажется, снова потерял сознание, а когда очнулся, лучезарное успело скрыться за океанскую гладь, и комнату освещал только Супремий.

— Отдохнул? — Блудница подошла ближе, но так и не притронулись. Зато и из комнаты не ушла. “Черви” помнили его последний приказ и внушали леди мысль о том, что она хочет быть поближе к Крею.

— Теперь соберись и наполни энергией это заклинание, — она развернула над рукой огромный светящийся шар-схему. — Заснешь часов на сорок, но проснешься уже полностью здоровым.

— Вначале нужно переговорить с Марком.

Она пожала плечами, оставила схему висеть в воздухе и направилась к выходу.

— Ты куда? — какое там заклинание? Ему и слова с трудом давались.

— Любоваться на звёзды. Они необычайно яркие в это время года. И подозрительно мигают. А ты знаешь случаи, когда звёзды мигают?

Несёт глупости и рада. Ненормальная. А ещё переворошила все документы в примыкавшем к спальне кабинете — следящие заклинания доложили об этом раньше, чем Крей успел очнуться.

— Помоги лучше перебраться в дом, там станет лучше, чувствую это.

Точнее, там проще было связаться с партнёрами. Крей весь холодный сезон трудился на их благо, пришла пора рассчитаться. Алмазная пыль или ещё что, партнёры легко справятся с этим. Но говорить Блуднице об этом не стоило.

Крей снова надавил на “червей” и леди вернулась на место. Она сложила руки на коленях и смотрела в окно, не отрываясь.

— Малец, вот твое лекарство — Айвен указала на шар. — Я шесть часов рассчитывала формулу. Но напитать не смогу, сил не хватит.

— Посиди ещё минуту, — Крей положил руку поверх ее ладони и через силу растянул уголки губ.

На леди снова был подаренный им платок. Это хорошо, значит, “черви” приживаются как нужно, сама бы она никогда не надела такую вещь.

— Пятьдесят девять и шестьдесят. Все, теперь могу идти? — она бодро соскочила со стула и нависла над Креем.

— Куда-то спешишь? — он говорил с трудом, но и просто так отпустить леди не мог.

— Мы успели вступить в отношения, и теперь мои планы — твои планы? — она склонила голову набок, точно как делал кот и даже в глазах мелькали те же издевательские искорки.

— Нет. Просто не понимаю, почему не можешь немного побыть со мной.

— Восемь часов и сорок одна минута, за исключением тех шестнадцати минут, когда отлучилась припудрить нос, я пробыла с тобой. И прости, но мы не настолько хорошо знакомы, чтобы я приходила в восторг от вида больного лорда-протектора. Мне уточнить, какие именно физиологические проявления твоей болезни кажутся наиболее неприятными?

Крей покачал головой и закашлялся. Айвен продолжила смотреть на него, затем позвала медсестру, чтобы помогла ему. Но сама не притронулась.

Это злило почти до физической боли. Почему? Крей хорош собой, ни разу, кроме того случая с телепортом до Колыбели, не обидел леди, он альтер, а по энергетическому потенциалу — почти прим, но Айвен сторонится его. В то время как рядом с котом “тело ее предаст”.

Пока сестра помогала ему привести себя в порядок, поила лекарством и вытирала лоб, Крей смотрел на леди. В полутьме та больше походила на человека, чем при ярком свете. И изгибы тела, скрытые одеждой, казались мягче и женственнее. Длинная коса тяжело свисала вниз, доходя почти до пояса.

Он хочет эту женщину, но не взять силой. А чтобы сама пришла, прильнула к ногам и попросила. Чтобы таяла, как воск, и соглашалась на все. Кот был прав: на такую надавишь — и сбежит, но если внушить нужную мысль, переманить на свою сторону…

— Думаешь, твой кот такой милашка и жертва? Да если бы мы с Марком не стояли на его пути, Аврора бы уже стала колонией Атрокса. Я дам допуск в секретные части архива, изучи сама, за что его казнили.

— Думаю, время за полночь, пора бы вздремнуть. Ещё думаю, что все вы хороши в равной степени, и не должны оправдываться передо мной. У кота своя правда, у тебя своя. А если моя правда отрицает и его, и твою, тогда что? Кот хотя бы делает вид, будто интересуется моим мнением.

Она не шевелилась, почти не дышала, снова став похожей на статую. Как представишь, что в постели леди может также застыть, дурно становится. Но можно же приказать. Да, приказать, чтобы так не делала.

— Хочешь, покажу кое-что? О твоём любимом котике. Это фрагмент его видений. Его будущего.

Айвен не отвечала и не шевелилась пару секунд, затем подошла и положила пальцы на висок Крея. Горячие, они обжигали даже при его повышенной температуре, но дёргаться глупо — сам же позвал. Он расслабился и вытащил наружу воспоминание, точнее — его обрывок, то немногое, что удалось вытащить из памяти кота во время его предпоследнего плена.