Поиски развернули на всей планете. Как я и думала, они решили, что меня телепортнуло в другое поселение или в какое-то закрытое место вроде Аренрона. Хорошо, что все так переполошились, хотя когда-то я месяц прожила на Муине в одиночку. Сначала поисковики проверили поселения с узорчатыми крышами, над которыми еще не установили наблюдение, и запустили там дронов. Потом прошлись по всем известным строениям вообще. Они так или иначе собирались просканировать планету, но существенно ускорили процесс. Третий и четвертый отряды послали в Эну, а второй и одиннадцатый на Муину в надежде отследить меня с помощью видения пути.

Большую часть этого времени я находилась в лабиринте или спала в купальне. К тому моменту, как проснулась, поиграла в прятки в центре города и совершила отчаянный рывок к платформе, с моего исчезновения прошло уже семнадцать часов. А когда зажгла указатель и отрубилась в горячке – все двадцать четыре.

Не знаю, увидели бы поисковики мой знак, не заметь один из техников, что расположение «разрисованных» поселений само по себе образует некий узор. Не совсем четкий, но, похоже, они находились на равном расстоянии друг от друга. На них тарианцы и сосредоточились. Они стали искать огонь, хотя там было предостаточно естественных пожаров. Наконец один дрон решил рассмотреть поближе угасающий костер – мою стрелу, – и все возрадовались. Повезло, что на Таре этот символ означал то же, что и на Земле.

Туда спешно отправили ближайший корабль: он находился всего в часе пути. По моим прикидкам, они добрались до меня уже после заката.

Эли прислала мне очень теплое письмо, где в красках описала драматичные поиски. Она лучше всех владела видением пути и всерьез настроилась лично меня найти. Таарел даже пришлось урезонивать ее и заставлять отдохнуть. Третий отряд едва успел вернуться из второго, очень долгого рейда в Эну, когда ближайший шаттл оказался в пределах досягаемости моего интерфейса и подтвердил мое местонахождение. Общую радость подпортил тот факт, что я валялась без сознания и в очень плохом состоянии – обезвоживание и заражение. Затем они, разумеется, подняли мои записи и увидели, чем я занималась.

Пока я находилась в критическом состоянии, меня отвезли в Пандору, а затем обратно на Тару. Из первых двух дней я запомнила лишь слова Рууэла и то, как однажды открыла глаза и увидела над собой крышку капсулы. На третьи сутки сумела продержаться где-то минут десять, но потом опять уснула. Каждый раз, как я просыпалась, рядом оказывался другой человек. В основном ребята из первого отряда, но еще Зен, Мори, Глейд и даже Нилс из второго. Меня без конца обнимали, но я еще была не в силах поддерживать хоть какой-то разговор, удивительно, что в дневнике что-то записать умудрилась. Врачи усердно трудились над моей ногой, но, едва у меня получалось связать воедино две мысли, приходили и что-то мне вкалывали.

На следующий день стало получше. Разум существенно прояснился. Меня разбудил уже привычный медик, опять заставил последить глазами за фонариком, затем вытащил из меня трубки и дал поесть каши. Проверил, как я сижу, проводил в ванную и обратно. Когда меня почистили, я отключилась, а очнувшись, обнаружила рядом Мейза.

– Первый отряд сидит со мной по расписанию? – спросила я.

Он поднял голову и одарил меня одной из своих сногсшибательных улыбок:

– Официально нет, но вообще-то да, мы договорились об очереди. А сегодня ты лучше соображаешь, чем в наш последний разговор.

Я смутилась:

– Не помню прошлого раза.

Позже я пересмотрела свой журнал и выяснила, что Мейз и правда приходил ко мне раньше. Я тогда несла какую-то чушь по-английски. Даже сама не поняла, что именно.

– Неважно. – Он улыбнулся, явно прикидывая, насколько же я пришла в себя. – Здорово ты придумала с указателем.

– Тоже так думала до того, как его строить. Слишком жарко. Не повезло с платформой.

– Любой способ побега от крузатча по определению хорош, – заверил Мейз, на миг отведя взгляд. Он всей душой ненавидел крузатчей. – Ты как, можешь поотвечать на вопросы? По тому, что неясно из журнала?

Я пожала плечами:

– Ничем не занята.

– Хорошо. Ты специально пыталась использовать первую платформу или, может, ощущала при этом что-то необычное?

– Нет. Просто стояла на ней и надеялась, что на этот раз ддора не будет так орать. А потом все пропасть. Я вообще никаких усилий. – Предвидя следующий вопрос, я добавила: – Перенос, я посмотрела в воду и попыталась вернуться. Затем крузатч, я старалась сильнее, а потом бежала. Не знаю, почему не получилось. На следующей платформе ничего не почувствую, но пыталась перенестись.

Мейз задал еще несколько вопросов – почему я свернула к купальне, как определила, где искать другие платформы, – а сам внимательно за мной наблюдал. И явно очень за меня переживал.

– Не сломаться, – наконец заверила я его.

Он хмуро на меня уставился:

– Ты хоть понимаешь, что даже смотреть запись твоих приключений – то еще испытание? Представить не могу, как ты через это прошла, да еще и почти без последствий.

– Если ты все видеть, то знать, что я уже ломаться и не раз. – Я вздохнула и отвернулась от него. – Быть больше кошмаров. А тот лантарский город-школа Каласа? Хотеть там очень.

– Когда ты расстраиваешься, то больше ошибаешься.

Он так зачарованно это произнес, что я и правда расстроилась и сердито на него зыркнула.

– Мы больше не подвергнем тебя такой опасности, Касзандра.

Мейз коснулся моей щеки, и я поняла, что плачу, а ведь даже этого не заметила. Разумеется, я разрыдалась еще сильнее. В итоге выдохлась и вымоталась, но почему-то мне стало легче.

Конечно, они вернут меня на платформу, если иных способов найти Каласу не будет. Сетари за меня горой, но нет гарантий, что я снова не окажусь где-нибудь одна.

Я постаралась прогнать эту мысль, успокоиться и расслабиться. Хотелось бы уже завтра выбраться из лазарета, а меня не выпустят, если я хоть на минуту проявлю страх.

Вся следующая неделя состояла из одних только процедур и умеренных тренировок. Кожа все еще облазила – спасибо недавнему «загару», заражение должно было пройти через пару дней, но, несмотря на общее истощение (опять!) и замотанную в синюю гелевую повязку лодыжку (там остались наиболее сильные ожоги), на этот раз я достаточно легко отделалась. Меня пичкали мерзкими на вкус «восстановительными» напитками, которые, впрочем, действительно помогали. К счастью, сегодня утром Зи разрешили умыкнуть меня из медблока. Так осточертел постоянный мониторинг! А еще Зи принесла мне сменную одежду и сообщила, что у нее для меня сюрприз.

– Какой сюрприз? – спросила я. Как-то в последнее время настороженно к ним отношусь.

– Что ж это за сюрприз, если я все заранее расскажу? Быстрее оденешься – быстрее узнаешь.

Вещи были новыми – пара черных брюк-капри, сандалии и очень симпатичный шелковый топ с изображением птицы с черно-синими крыльями.

– Твое? – спросила я, открывая дверь. – Красивое.

– Твое, – с удовольствием поправила Зи. – Это часть сюрприза.

– Спасибо, – изумленно и с легким сомнением поблагодарила я. – Подарок, что не погибнуть?

– К годовщине, – ответила Зи, слегка щелкнув меня по подбородку за глупость. – Сегодня год, как тебя нашли на Муине. Ну, год и три дня, но мы решили, что ты захочешь отметить, когда выберешься из кровати.

Год на Таре – чуть больше наших четырех месяцев.

– А кажется, дольше. – Я обняла ее. – Спасибо. Постараюсь не запачкать.

– Я тебе скажу, если что-то случится.

Зи проводила меня из медблока в жилые кварталы. Мы зашли в лифт и спустились на этаж, где обосновался первый отряд, но не пошли прямо по коридору, а обогнули шахту лифта.

– На следующей неделе вводят в строй четырнадцатый отряд, – сообщила Зи. – Как раз закончили твои комнаты.

– Другая квартира?