На другой стороне планеты царила ночь, хотя рассвет был уже недалек. Пришел Глейд и стал вторым моим носильщиком, и я видела, как его распирает от энтузиазма и восторга. Но разве можно его винить? Каласа – волшебный городской замок, треснувший по швам, но ошеломительно прекрасный. По другую сторону защитного экрана валил снег, создавая атмосферу эдакого снежного купола, и все стены светились. Еще несколько прожекторов установили конкретно на рабочих местах, но в контексте они смотрелись так же странно и нереально, как все остальное. Впрочем, сейчас город казался более «обжитым» и не вызывал мгновенных воспоминаний о ночных кошмарах. А может, все дело в том, что большую часть времени я отдыхала на груди Пара – с ним очень уютно.

Все три отряда тарианских сетари собрались вместе, поприветствовали коларцев кивками, и Мейз кратко доложил о текущем положении дел. Они обнаружили то ли библиотеку, то ли тренировочную академию, и пребывали по этому поводу в диком восторге, хотя всего лишь постояли в дверях и поглазели внутрь, поскольку содержимое шкафов выглядело так, словно разрушится от одного взгляда. Щит оберегал все, что есть в городе, но не сохранял вещи волшебным образом.

Здание с малахитом очень тщательно запечатали – и остававшиеся там дроны показали, что вчера крузатчи действительно попытались вернуться. Город все еще частично функционирует, по крайней мере, та часть, что как-то подогрела воду в моей купальне. Появилось столько «житейской» информации о лантарах, что серые костюмы просто в экстазе. Сетари до сих пор заняты предварительной оценкой и нанесением объектов на карту, дольше, чем хотелось бы. Мейз не стал называть место вслух «офигительно огромным», но по лицу Лона это легко читалось. Здесь много всего под землей, что я поняла еще в самый первый раз.

Экран Аренрона блекнет в сравнении с щитом Каласы. Он не подчиняется малахитовому шару и стал предметов споров между серыми костюмами, поскольку отключение отдало бы город на произвол зимних бурь. Но они нашли дверь. И разумеется, возжелали запихнуть в нее меня. Дверь чертовски большая и расположена где-то на полпути при подъеме из долины, в точке, где сходятся две горы. Очевидно, она должна была впечатлять гостей. В дивной резьбе на дереве угадываются листья, виноградные лозы, деревья, потоки воды и животные, но нет ни одного богоподобного человека.

– Экран пронизывает стены, однако характеристики сигнала за этими дверями совершенно иные, – пояснил ислен Тезарт. – Мы попробовали управление Эной, но никакого отклика. Надеемся, она среагирует на тебя.

Поскольку все уже собирались и готовились к отбытию, возле меня собралась немаленькая аудитория, и я ощущала себя полной идиоткой, особенно когда положила ладонь на дверь, и ничего не произошло.

– Чувствуется тепло, – сказала я. А потом с надеждой добавила: – Сезам, откройся.

И просто обалдела, когда это сработало.

Ну, мне кажется, что подействовали не столько слова, сколько искреннее желание и передача мысленного приказа. С похрустыванием, которым, как я позже поняла, сопровождалась ломка льда, дверь распахнулась наружу, и на меня обрушилась настоящая буря, а всех вокруг припорошило снегом. Пар торопливо отодвинул меня подальше от пронизывающего ветра, и второй отряд, отсиживавшийся в «Диоделе» в надежде на перемену погоды, вошел в Каласу и ненадолго воссоединился с остальными. Открытая дверь позволила дронам обмениваться четкими сигналами со спутником, и было решено, что лучше просто заблокировать ее физически, а не закрывать совсем.

Довольная тем, что теперь кроме меня есть и другой путь в Каласу, я поработала жизнерадостным такси, вернув всех в Пандору на ночь, и уснула посреди большого общего ужина в главном здании. Проснулась в своем домике, с няньками Лоном с Марой в соседней комнате.

Я даже не догадывалась, что потеряла вязаную шапку, пока Рууэл не вернул ее мне, после того как я перенесла четвертый отряд. Он сказал, мол, если одобрят медики, завтра состоится тренировка, а потом ушел с Таарел, но у меня было слишком хорошее настроение, чтобы возражать и печалиться. К тому же я отвлеклась, пытаясь припомнить подробности «Али Бабы и сорока разбойников», чтобы правильно пересказать историю истен Нотре.

Утром, добрых полчаса проработав такси на руках Глейда, я провела какое-то время в главном здании на очень тщательном медосмотре. Ноги выглядят просто ужасно. Серые костюмы, кажется, вполне уверены, что смогут все исправить, и даже существенных рубцов не останется (в конце концов, они могут заново вырастить кожу, мышцы, кости – да, наверное, что угодно, кроме потерянной головы), но еще пару дней мне лучше не глупить и не ходить даже на короткие дистанции. Проблема еще и в том, что я, по сути, навредила себе чуть ли не по всем фронтам сразу: ожоги, кровоподтеки, трещины костей и внушительные ссадины. Правда, все это ниже колен, что сильно облегчает лечение – хотя Рууэл все же поставил мне несколько синяков, пресекая попытку выкрасть саму себя.

На время первой процедуры медики полностью нейтрализовали действие болеутоляющих, отлично продемонстрировав мне, что боль в ногах просто адская. Очередь нянчиться выпала Мори и Глейду, и Мори постоянно держала меня за руку и старалась отвлечь, а я усиленно делала вид, что вовсе не собираюсь разрыдаться. Судя по всему, новый режим охраны означает присутствие рядом со мной на постоянной основе двух сетари даже во время сна. Не то чтобы контроль прям удушающий – в основном, когда я сплю, они сидят в соседней комнате и дают мне в одиночестве почитать книгу и всякое такое, однако не позволяют ни единой душе, даже серым костюмам, оставаться со мной наедине. Даже Шону, который пришел пообщаться, когда я проснулась на обед. Дневные смены поручены четвертому отряду, а первый и третий по очереди заступают в ночь, когда я ложусь. Сегодня утром в составе ночной команды моих нянек оказалась Эли, и после завтрака с ней я слегка очумела.

Трудно сказать, как четвертый относится к тому, что их оторвали от исследования Каласы ради возни со мной. По крайней мере, раздражения они не показывают, но я этого и не ожидала. А еще не особо меня остерегаются, хотя сейчас я, наверное, представляю для них такую же опасность, как и для себя. Мори с Глейдом явно даже не подозревают, что охраняют меня от коларцев.

После обеда наступила очередь Рууэла и Сонн – и время потренироваться. Рууэл, сама четкость и результативность, отлевитировал меня во вторую комнату и усадил на кресло для сканирования после крайне немногословных указаний.

– Пока не восстановишь силы, эти сессии будут ограничены объектами в непосредственной близости, – сообщил он. – И сосредоточься на материализациях в этом мире. Глаза не закрывай.

Он заставил меня попробовать создать копию стоящей прямо передо мной кружки. Не закрывать глаза оказалось сложнее, чем звучало в теории – примерно как удержать их открытыми, когда чихаешь. Едва веки начинали опускаться, Рууэл произносил:

– Глаза.

Он ни разу ничем не выразил раздражения, но я опасно приблизилась к попытке материализовать чашку, желательно полную чего-нибудь горячего, падающую с потолка ему на голову. Хотя он бы, вероятно, увернулся.

Но в конечном счете я все же справилась. Кружка выглядела точно так же и не расплывалась в воздухе, так что, наверное, не парила в это же время в Эне. По ощущениям я словно пыталась языком завязывать узелки на вишневых черешках, но она была тут.

И не только она. Я не обратила на это внимания, пока иста Темен не сделала глубокий вдох. Сонн осторожно взяла чашку, и я увидела поднимающийся над ней пар, прежде чем узнала аромат. К сожалению, удивление оказалось достаточным, чтобы чашка исчезла.

– Что это было? – спросила иста Темен, в то время как я разочарованно опустилась на кресло. – Пахло очень вкусно.

– Горячий шоколад, – пояснила я. – Земной напиток. Столько планет, и ни на одной нет шоколада. Серьезное упущение при создании миров.