Меня вообще-то было две. Одна сидела и делала журавликов, а светящийся силуэт на том же самом месте свернулся калачиком на кушетке у окна. Сетари пришлось пойти немного в обход, чтобы попасть одновременно и в мою комнату на Таре, и в библиотечный зал. Рууэл при этом постоянно переключал свои видения, очень некстати для моей больной головы.

– Хочешь, покажу, как сделать такой? – спросило мое привидение, вручая Рууэлу журавлика.

Он снова попереключал видения, а потом подал журавлика Таарел посмотреть, и она коснулась крыла и сказала:

– Впечатляет. Касзандра, ты знаешь, где находишься?

– В библиотеке? – Мое привидение огляделось. – А, я вижу сон.

После чего все исчезло, и Таарел с Рууэлом остались одни в околопространственной версии моей квартиры, глядя туда, где постепенно таяло мое спящее привидение, а на полу валялись журавлики.

Отрывок из журнала закончился, я открыла глаза и обнаружила, что Таарел с Рууэлом уже здесь, и у каждого из них в руках журавлики. Самых разных цветов, несколько даже из специальной бумаги для оригами с рисунками, из которой их делала Норико.

– Что символизируют бумажные птицы? – спросила истен Нотра.

– Пожелание удачи, – ответила я и снова закрыла глаза – голова раскалывалась. – Норико, девочка, которая сидела со мной, из части Земли под названием Япония. У них есть искусство оригами: складывать вещи из бумаги. Птица называется журавль, в Японии считается волшебным животным. Японская традиция складывать тысячу оригами журавлей как пожелание доброй удачи.

Я снова открыла глаза и, поскольку рядом стояла Таарел, наклонилась вперед, взяла у нее одного из журавликов и развернула его.

– Чувствуется как обычная бумага.

– Узнаем о них больше, когда проанализируем, – сказала истен Нотра. – Касзандра, мы собираемся разместить в околопространстве дрона там, где твоя комната, чтобы наблюдать за развитием твоих снов в Эне. – И, не дав мне психануть окончательно, продолжила: – Визуальная часть будет доступна для просмотра только мне, если я не решу, что информация в ней чрезвычайно важна и ее должен увидеть кто-то еще, и будет уничтожаться после моего просмотра. Это для тебя приемлемо?

На моем лице явно было написано «Нет, не хочу!», и только после мучительной паузы мне удалось выдавить несчастным голосом:

– Наверное. – Кто-то будет просматривать мои сны – хуже просто не придумаешь! Впрочем, то, что этот «кто-то» – истен Нотра, делало ситуацию едва-едва, но все же терпимой, поэтому я в конце концов добавила: – Да.

– Умница.

– А теперь к медикам, – велел Рууэл, и для меня канал закрылся.

Он отдал Мори свою пригоршню журавликов и подождал, убеждаясь, что я могу идти сама и меня не придется нести. Я могла, правда медленно и пошатываясь, но путь в медблок состоит в основном из поездок на лифте.

– Ты спишь там из-за окна, или потому что боишься другой комнаты? – спросил Рууэл, когда мы почти дошли до моего «второго дома».

– Обе причины, – коротко ответила я, зная, что врать ему бесполезно. – Но становится легче ходить в спальню.

По крайней мере, теперь мне не приходится каждый раз собираться с духом, чтобы взять оттуда одежду.

Он ничего не сказал. Рууэл прекрасно чувствует, когда лучше промолчать. А меня ждала привычная процедура сканирования и обследования моих мозгов до последнего нейрона.

Кажется, больше мне до самого пробуждения ничего не снилось – без сомнения, к радости исты Чеми, даже если она этого и не показывала, – и утром меня забрал Мейз.

– Тебе все чаще не удается нормально выспаться, – заметил он за завтраком. – И я знаю, что тебе наверняка не нравится случившееся в результате последнего сна.

– А ты хотел бы, чтобы твои сны смотрели?

– Ни в коем случае.

Он произнес это так категорично, что я тут же задумалась: о чем же он видит сны?

– Рад, что истен Нотра нашла приемлемый для тебя подход, так как ясно, что твои таланты ускоренно развиваются. Сделанное тобой прошлой ночью выходит далеко за рамки того, что принято называть управлением Эной. Настолько далеко, что подробности сообщили только тем отрядам, которые работают с тобой непосредственно.

– Может, «пробный камень» – это талант снов?

Мейз кивнул:

– Мы не нашли исторических сведений ни о ком тебе подобном, но уже ясно, что усиление – самый незначительный из твоих талантов. Пока мы собираемся сосредоточиться на том, чтобы понять, что же именно ты делаешь, и помочь научиться эту способность не использовать.

– Было легче просто смотреть работу первого отряда, – со вздохом ответила я. – Ты смотрел мой урок стрельбы? Совсем никуда не годная.

– Потренируешься – научишься.

Мейз наградил меня суровым капитанским взглядом, мол, лучше отнесись к урокам со всей серьезностью. Но потом не выдержал и улыбнулся:

– Хотя должен согласиться, ты не создана для драки. Мне не по себе даже от того, что мы сочли необходимым учить тебя обращению с оружием.

– Много споров?

– Случается. Главным образом по поводу того, когда что делать, насколько нужно торопиться с Муиной. Если честно, на нас очень давят, чтобы мы поскорее нашли путь в тот город, где ты побывала.

– Можно сказать: «Я же говорила!»?

– Пожалуй. Окончательно пока не решили. – Он изучающе посмотрел на меня: – Последние недели выдались трудными для тебя, Касзандра. Я могу настоять на задержке, дать тебе время…

– Лучше пусть уже случится, – прервала я, отчего-то и сердясь, и смущаясь одновременно. – Совсем не хочу делать это, но ионотов все больше и больше, да? Мысль, что кто-то знакомый умрет, ужаснее, чем встать на платформу. И не придется больше об этом беспокоиться, когда сделаю, снова стану усиливающей бродягой.

– Не уверен, что это возможно, – серьезно ответил Мейз. – Сделанное тобой прошлой ночью может иметь очень далеко идущие последствия, такое нельзя оставлять неисследованным. К счастью, раз дело происходило в Эне, ты отнесена к вотчине истен Нотры. Теперь, когда прямое руководство осуществляет она, мы сможем быть более последовательными и избегать таких идиотизмов, как проведение с тобой одного из стандартных тестов видения. – Он досадливо поморщился, потом махнул рукой, мол, хватит об этом, и добавил: – Сегодня мы идем в Эну с тобой, посмотрим, можешь ли ты управлять ею непосредственно.

Поэтому вместо урока по видению с Рууэлом я провела остаток дня с первым отрядом. Кетзарен совершенно безуспешно пыталась научить меня простейшим манипуляциям с Эной, пока Алей нас сторожила, а остаток первого отряда зачищал округу. Они шли по пространствам, которые считались простыми – по так называемому «разбросанному маршруту», потому что это не цепочка связанных пространств, а надо заходить в каждое из околопространства и выходить туда же. Мне выдали домашнее задание: кубик размером с большую горошину, который должен по моей воле из желтого стать зеленым. Очевидно, считается, что поменять цвет – простейшая из операций управления Эной, но я чувствую себя полнейшей дурой: вовсю таращусь на маленький кубик, и ничего не происходит.

А еще Мейз строго-настрого запретил мне пытаться «сделать что-нибудь» сегодня на ночь. По-хорошему, надо бы вернуться к приему «безопасного места» и выдрам, но не хочу рисковать и думать о чем-то связанном с Рууэлом. Даже если это увидит только истен Нотра. Я знаю, что настоящим секретом остается только тот, о котором никто, кроме тебя самой, не знает.

Я считала овец. Это был «реальный» сон, но слишком короткий, чтобы кто-нибудь прибежал будить меня из-за перерасхода энергии. И раз уж я считала овец, то точно знала, что сплю, пусть все и чувствовалось очень настоящим: я сидела на травке в прекрасный солнечный денек и смотрела, как овцы перепрыгивают через заборчик высотой им по колено.

А еще там был дрон, торчавший ни к селу ни к городу посреди куста. И смешно, и досадно. Заметив его, я помахала и из-за этого почему-то проснулась. Без головной боли, спокойной и отдохнувшей, чему я очень рада. Ненавижу дни, когда кажется, что я на пределе.