— Да успокойся ты, — разжимает руку.

Спешно отбегаю прочь на метр.

На коже густое тёмное пятно, сажу напоминающее. Пытаюсь прикоснутся, но сразу жжёт.

От боли кружится голова, сильнее, чем ранее от паров вонючего варева. Дую на ожог.

А Ирмант знай себе ржёт. Наконец сжалился:

— Не трогай пока, через пару дней заживёт, замоешь потом! — Краткая пауза. — Однажды оценишь. Но точно не раньше, чем болеть перестанет. Неженка, — лыбится. — Благодаря этому, любой Ирмант в нашем мире тебе поможет. — Внезапно резко меняет тон: — Только не вздумай кому-то из местных показывать, не поймут! — предупреждает явно не шуткой.

Не могу понять, благодарить или нах послать. Вроде не убил, но и проку от такого непонятного дара?

— Благодарности не жду, проваливай уже! Это не ради тебя, считай, дар твоему отцу… — снова как мысли читая.

— Чего?! — теряюсь.

— Пояснять не стану, вали, — ждёт, взглядом указывая на дверь, в которую продолжают ломиться снаружи.

И снова ловит приступ кашля.

Из-за двери орут ещё чего-то.

Опускаю рукав и всё же решаюсь:

— Благодарю.

Пусть толком не знаю, за что, но хотя бы ради будущих сделок.

Когда подхожу к двери, засов сам отодвигается, по воле хозяина дома, полагаю.

Тут же внутрь вваливается Тимофей, чуть ли не падает, но удерживается за косяк. Остальные позади него. Ярость на лицах мгновенно переходит в растерянность, они, видимо, меня уже похоронили.

До Ленарда добираемся за десять минут. Сумки жутко тяжёлые, словно камни там, а не настойки и травы. Впрочем, и нас много, поделили на четверых, и нормально. Мешает только оружие.

Расспрашивают о даре Ирманта, однако я обхожусь отмазкой. Мол, что-то сделал, взяв за руку, но что именно, не сказал, и проявлений никаких.

Почему так? Причина всё та же: мало кому доверяю. Тимофею, разве, потом могу показать, но только когда сам разберусь. Мало ли, что там за метка…

— Надо же! Живы все. Неужто, отпустил вас. Ещё и снадобья отдал. Да уж, Ааким реально не тот, стареет, видимо, — выставив вперёд подбородок, ворчит Ленард.

Он сидит на бревне, в руках фляга, но вроде пока трезвый.

— Сказал, мусором не питается, — отшучиваюсь.

— А-а-а, вот оно что! Тогда верю, это на него похоже. Да и вряд ли в вас энергии много, по питательности равны лесным жабам… — предполагает с пренебрежением.

Звучит унизительно.

— Зато немного рассказал о своём военном прошлом, — пробрасываю словно мимоходом.

Лицо проводника тут же деревенеет. Будто воды в рот набрал, взгляд останавливается на одной точке где-то на линии горизонта. Явно мысли нехорошие в голове мечутся. И на лице проступает грусть.

Цыкнув, спешно убирает флягу и поднимается:

— Идём!

Одной моей фразы хватило, чтоб обрезать на корню шуточки и испортить ему настроение. Что-то действительно серьёзное в прошлом произошло, а может, и непосредственно между ними.

Переспрашивать Ленард ничего не стал, а значит, вряд ли поверил, просто вспомнил, оттого и расстроился.

— Поможешь, может? — указывает на сумки Джон, явно не подумав.

— Вот ещё! Я боец, на худой край провожатый, но никак не носильщик. А учитывая, что вы неумехи, руки у меня должны быть свободны. — Пауза. И ехидно так: — Иначе как же мне флягу держать? — постучав по поясу, где она у него и висит.

Довольно быстро он в себя пришёл, снова издеваться начал. Хрен ли, опыт в восстановлении морального духа!

Что же могло сломать этого кадра? Сколько ни думаю об этом, на ум ничего не приходит. Но я не бывал на войне, и на себя его шкуру примерить не могу.

Погода портится, поднялся ветер, начал моросить мелкий косой дождь.

За двадцать минут в пути дождь переходит в ливень, сильно усложняя возращение. Ранее рыхлая почва быстро превратилась в сплошное весьма скользкое покрытие. Ещё недавно вполне различимое подобие тропы попросту перестало существовать. Вдобавок вес груза…

— Эй, сколько нам ещё до повозки?! — окликнул проводника Тимофей.

— Дофига, — отмахивается Ленард без капли сожаления.

Идём ещё минут пять, как вдруг проводник молча застывает и нас тормозит, подняв руку. Прислушивается секунд десять, похоже, ливень ему совсем не мешает. Несколько раз глубоко вдыхает, принюхиваясь:

— Молчите. Мы больше не одни, — шёпотом.

Его глаза шустро бегают, головой вертит, а после обходит нас по кругу.

Аккуратно подбираюсь к нему:

— Ааким предлагал остаться. Предупреждал о нескольких мощных прорывах, сказал, что мы можем и не уйти…

Ленард неожиданно кривит губы:

— Вы идиоты? Сказать о прорывав не могли! — возмущённо.

— Да ты… Ну… — офигев, залепетал Джон.

Хорошо хоть вполголоса. Меня тоже его претензия удивляет, он же сам наставления нам давал!

Ленард снова настораживается, потом резко расслабляется.

— Фух, — закатывает глаза. — Это не мобы! — Направляет взор куда-то влево: — Эй, выходите. Вас же много, зачем прятаться? — громко, но абсолютно спокойно.

— Разбойники? — уточняет Тим.

— Не, тут что-то другое. Их десять, рассредоточены вокруг нас. — Ждёт, прислушиваясь. — Спокойно! Всё разрулю. Молчите. И не разделяйтесь. Следите, чтоб сзади не обошли, — наставляя, всё с тем же спокойствием удава снимает флягу, делает несколько крупных глотков. — Ну что там, долго ещё прятаться будем? Или вы темноты ждёте? — продолжает провоцировать. — Дождётесь, все сгинем, недавно были прорывы. — Потом продолжает, но уже гораздо тише: — Хотя нет, разве что я останусь, — ржёт и ещё отхлёбывает из фляги.

— Она у тебя что, бездонная? — я, в отличие от него, нервничаю.

— Ага, как ваш сосуд, — совершенно серьёзно, без доли шутки.

Следовательно, делаю вывод, так оно и есть. А ещё час назад точно бы не поверил.

Из-за бугра, метрах этак в десяти от нас поднимается крупный тёмный силуэт. Двадцать шагов правее — ещё один, выходит из-за дерева, этот не такой крупный. И третий, примерно на таком же расстоянии от второго.

— А остальные чего? — Ленард чуть ждёт и уже громче: — Стесняетесь?

— Хей-ха, — кричит самый здоровенный.

После его команды появляются другие. Сразу отовсюду. Один вообще с дерева спрыгивает.

Осматриваюсь, мы оказались в подкове. То есть они точно знали, где именно мы пойдём. Теперь же смыкают вокруг нас кольцо.

— Бугуры! — констатирует Ленард, но кажется, сей факт его больше обрадовал, чем расстроил. Оборачивается к нам: — Ну что, удачные вы, видать, провели с ними переговоры… — с укором.

По его реакции боюсь даже представить, какие же тут обитают разбойники, если он этим верзилам рад в качестве врагов.

Те, что вышли первыми, идут к нам, остальные на прежних позициях. Дождь затихает, но тучи низкие, а потому довольно темно.

Останавливаются в пяти метрах. Это точно те самые, с кем мы пытались договориться ещё в лагере.

Бугуры одеты во всё чёрное, тяжёлые наплечники с острыми выступами, жилеты будто чешуйчатые, но с рёбрами жёсткости. Штаны из плотного материала с кожаными вставками, ещё и юбки по колено с металлическими пластинами. У каждого по полутораметровому мечу с широким лезвием.

Всего их десять, если все показались. Почти у всех ещё и арбалеты, наведённые на нас.

— Бревно видите? — спрашивает Ленард, указывая взглядом. — Что делать, надеюсь, сообразите…

Киваем почти синхронно. И без его совета туда уже посматривали. Главное — первое время пересидеть, когда стрелять начнут, а вот в ближнем бою, пускай от нас и мало толку, но как уж получится.

— Мы поможем, чем сможем! — на словах пока, но намерения наши ясны.

В ответ заливистый смех:

— Не сдохните, главное, незачем вам лезть, наслаждайтесь зрелищем. — Разминает шею, руки от плеч, тянется и изгибается.

Спокойно всё так, до сих пор ни малейшего волнения. То ли это умение сохранять самообладание в стрессе, то ли реально настолько уверен в себе.