Николай стиснул зубы, так что на скулах выступили желваки. Он смотрел на нее, и черты его лица менялись прямо у нее на глазах, он все больше делался похожим на вампира. Голубизна глаз практически полностью растворилась в янтарном пламени.

Рената поняла, что ей не дождаться от него ответа, тогда она протянула руку и твердо положила ему на плечо:

– Николай, твоя кровь поставит меня на ноги?

– Да, – с трудом выдавил он.

– Тогда я готова.

Николай долго и пристально смотрел на нее, а она вспоминала те моменты, когда Сергей Якут вонзал клыки в ее горло, какой униженной и ничтожной она себя чувствовала... отвращение и возмущение переполняли ее при мысли, что жестокое чудовище питается ее кровью.

Ей самой никогда не приходило в голову взять его кровь, она ни за что бы не пошла на это, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Она бы навсегда перестала уважать себя, если бы по собственной воле приложила губы к венам Сергея Якута. Пить его кровь? Она не была уверена, что любовь к Мире могла бы подвигнуть ее на такую мерзость.

Но Николай не похож на жестокое чудовище, каким был Якут. Он благородный и честный. Нежный и заботливый. Ее союзник. Это чувство укреплялось в ней по мере того, как они продвигались все дальше в неизвестность. Самый надежный союзник на данный момент времени. Ее единственная надежда найти и спасти Миру.

И где-то в глубине ее женского естества, которое она жестко подавляла, она желала Николая. Желала, не имея на это никакого права.

– Рената, ты в этом уверена?

– Если ты дашь мне свою кровь, то – да, я готова ее взять, – ответила Рената.

Последовала долгая пауза. Николай отсел от нее, она наблюдала, как он медленно расстегивает пуговицы рубашки, ожидая, что она испугается, передумает, осознает, к чему это может привести. Но ничего подобного не произошло. Николай снял рубашку, каждый завиток дермаглифов на его обнаженной груди и плечах пульсировал темно-бордовым. Но эта игра красок не вызвала у Ренаты никаких опасений. Николай подвинулся к ней, поднес ко рту правую руку, обнажил огромные клыки и вонзил их в запястье. Рената не почувствовала никакого страха.

И когда кровоточащее запястье оказалось прямо перед ее губами, у Ренаты не возникло импульса оттолкнуть руку и отказаться.

Первое ощущение на языке крови Николая шокировало.

Она готовилась к иному ощущению – терпко-медному, но кровь Николая была теплой, с приятными пряными нотками и наполнена необыкновенной силой, которая разлилась по ее телу живым электричеством. Живительная сила крови Николая наполняла каждую клеточку, боль в плече мгновенно начала угасать.

– Да, пей, – глухо произнес Николай, убирая влажные прядки со щеки Ренаты. – Боже, Рената, возьми столько, сколько тебе надо.

Рената сделала большой глоток с какой-то до сих пор не ведомой ей жадностью, и возникло ощущение, что именно так надо пить кровь Николая. И было в этом нечто невероятно захватывающее. И чем больше глотков она делала, тем более живой себя чувствовала. Казалось, в ней включился источник света, доселе остававшийся погасшим.

Николай нежно гладил ее, наполняя своей питательной, целебной кровью. Рената вдруг почувствовала пробуждение внутри непривычного для нее жара. Она застонала, не в силах сопротивляться пробежавшей по всему телу горячей волне, изогнулась, повторяя ее линию движения. В ней пробудилась страсть – ясно осознала Рената. Страсть, которую она глушила в себе с первой минуты, как увидела Николая, и вот теперь она вырвалась волной и поглотила.

Она с большей жадностью припала к запястью Николая.

Ей было нужно безгранично много.

Он нужен был ей весь, нужен был прямо сейчас.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Николай сдвинулся на край кровати, свободной рукой скомкал простыню в кулак и держался за нее, как за страховочный трос. Рената пила из его вен точно так же, как она делала и все остальное, – с бесстрашным напором и твердой уверенностью. Никакой пугливой настороженности в ее зеленых глазах, никакой вялой робости в губах, плотно прижатых к его запястью. И каждое упругое движение губ, каждое быстрое щекочущее касание языком кожи заставляло его напрягаться от возбуждения, с которым он едва мог совладать.

За что бы Рената ни бралась, она делала это так, что с ней приходилось считаться. Она не была похожа ни на одну из тех женщин, с которыми Нико доводилось встречаться. Во многих смыслах она была воином, мало в чем уступавшим его собратьям по Ордену. У нее было сердце и доблесть воина. И несокрушимая воля – она вызывала у него уважение. Рената спасла ему жизнь, и теперь он ее должник. Но, черт побери, то, что сейчас происходило между ними, не имело никакого отношения ни к долгу, ни к обязательствам.

Нико чувствовал потребность заботиться о ней, хотя упорствовал и не хотел это признавать. Чувство ему незнакомое, нарушавшее привычное внутреннее равновесие.

И еще... он хотел ее. Хотя и в этом он не желал себе признаваться. Но желание росло с каждым ее жадным глотком, ее гибкое тело двигалось эротически волнообразно, отвечая на действие на ее неискушенные клетки его инопланетной крови.

Рената гортанно застонала и пододвинулась к нему, нечаянно освобождаясь от обернутого вокруг нее полотенца. Она, казалось, не замечала – или ей это было безразлично, – что горящий огнем взгляд Николая скользит по ее практически обнаженному телу. Уже сейчас рана в плече выглядела значительно лучше. Припухлость и краснота уменьшились, бледно-землистого цвета кожа начала приобретать живой розоватый оттенок. Рената на глазах набиралась сил, она излучала требовательную энергию – болезненный жар сменился жаром страсти.

Вероятно, ему следовало ее предупредить: кровь вампира, помимо лечебного и питательного свойства, обладает качествами сильнейшего афродизиака. Нико полагал, что сумеет как-то справиться с ее возбуждением, но, черт возьми... оказался не готов.

Рената подползла к нему ближе, не отрываясь от его запястья, и потянула его за руку, вцепившуюся в простыню, направила ее к своей груди. Он не смог устоять и провел большим пальцем вокруг соска. Как только он коснулся ее теплой нежной кожи, дыхание Ренаты участилось, Нико обдало жаром ее тела, она нетерпеливо направила его руку вниз по мягкому животу к шелковисто-гладкой промежности. Он опять провел пальцем – влажно, горячо.

Рената обхватила его бедрами и крепко сжала, словно боялась, что он сбежит. Ее глоток был таким напряженным, что он почувствовал отклик в основании члена. Нико закрыл глаза, откинул голову, из горла вырвался томительный стон, жилы на шее натянулись, твердый член стоял в полный рост. Еще минута такой пытки – и он кончит прямо в одолженные спортивные брюки.

– О черт, – прошипел Николай, отдергивая руку от ее сладко-соблазнительного тела.

Он медленно опустил голову и посмотрел на Ренату, ее омыло золотистым светом его огненных глаз. Обнаженная, она была восхитительна, сидела у него на коленях темноволосой богиней, припавшей губами к его запястью. Она подняла на него глаза – затуманенные, с расширенными зрачками, взгляд бесстыдно-страстный.

– Больше не могу, – с шипением сквозь клыки выдохнул Нико; все его тело дрожало от напряжения. – Мы должны остановиться... боже... прямо сейчас.

Рената протестующе застонала, но он осторожно отнял у нее руку, лизнул два прокола, закрывая их.

Полуприкрытыми голодными глазами она наблюдала, как он лизнул запястье, и, словно следуя его примеру, облизала свои губы.

– Что со мной происходит? – спросила Рената, проведя рукой по своей обнаженной груди и по-кошачьи грациозно выгнувшись. – Что ты со мной... сделал? Господи... я вся горю.

– Это кровная связь, – с трудом выговаривая слова, произнес Николай; его лихорадило, так страстно он хотел Ренату. – Я должен был тебя предупредить... прости.

Николай попытался отодвинуться от нее, но Рената схватила его за руку и удержала. Едва заметно покачала головой. Ее грудь возбужденно вздымалась, она смотрела на него широко открытыми, полными смущения глазами. Зная, что он не должен пользоваться ситуацией, Николай погладил ее по пылающей румянцем щеке. Прикосновение вызвало у Ренаты стон.