– Нет, спасибо, дядя Игорь, – отказалась я. – Я сама дойду, тут ведь недалеко.

– Ну, как знаешь. А я пока еще поброжу, Веруна дождусь. Спокойной ночи, Станислава. Отцу привет передай, скажи, что я завтра, скорее всего после обеда, к нему непременно загляну, – сказал он.

– Обязательно передам. Спокойной ночи, дядя Игорь.

И я быстро зашагала домой.

Одинокая фигурка Стаси удалялась, быстро исчезая в призрачном лунном свете. Игорь Андреевич неодобрительно хмыкнул, глядя ей вслед, и толкнул калитку в заборе. Но, войдя на участок, не пошел прямо к дому, а остановился у штакетника и снова закурил. Дорожка, выложенная квадратными бетонными плитами, чуть поблескивающими от ночной росы, убегала к прячущемуся в глубине участка дому. Свет горел только на первом этаже, где в большой гостиной, уютно устроившись в глубоком кресле, сидела перед телевизором Таня, его жена. Судя по громким звукам музыки, доносившимся из окна, она смотрела очередной третьеразрядный боевик или какой-нибудь бесконечный латиноамериканский сериал – тупое зрелище для слабоумных. Игорь Андреевич недовольно поморщился. В нем нарастало раздражение: и оттого, что дочери еще нет дома, и оттого, что он не знает, где она, а жена и в ус не дует, целыми вечерами просиживая перед этим ящиком для идиотов. К тому же он, мягко говоря, не разделял с женой ее увлечение этими многосерийными сопливыми видеоподелками.

Склонив голову, Игорь Андреевич прислушался к затихающим Стасиным шагам. Хитрая девчонка явно знала, где сейчас ошивается Вера, но не стала ее выдавать. Пресловутая женская солидарность. А врала не очень умело, надо признать. Еще не научилась. Ладно. Если бы с Верой происходило что-то неладное, она бы наверняка не стала скрывать…

Игорь Андреевич решил дожидаться Веру здесь, в саду: он все же надеялся, что дочка появится с минуты на минуту. И ему было чрезвычайно интересно – будет ли у нее провожатый, а если будет – кто именно и как он себя будет вести. Местный или кто-нибудь из ее московских приятелей? И насколько все у них серьезно? Все же девочке уже двадцать первый пошел, пора и замуж, а то так и останется ходить в девках. Хотя, признался Игорь Андреевич себе, скорее всего Вере, с ее яркой внешностью и фигурой манекенщицы, эта участь не грозит. Больше надо думать о другом: о том, чтобы она, не дай бог, в подоле домой не принесла. А свое невинное желание слегка пошпионить за дочерью он оправдывал достаточно просто: Вера – его единственная дочь, и кому, как не ему, заботиться о ее судьбе.

С этой мыслью он посмотрел на часы. Прошло всего шесть минут. Он поежился. Зря он не послушался жену и не захватил куртку. И теперь надо было решать: либо и дальше ждать дочку, потихоньку замерзая в уже ощутимой ночной прохладе, либо идти домой. Игорь Андреевич решил пойти в дом. Но пойти лишь для того, чтобы одеться потеплее и вернуться на свой шпионский пост в кустах сирени возле калитки.

Неожиданно чуть слышно скрипнула дверца большого пятнадцатиметрового парника, что находился в десятке шагов от Игоря Андреевича. Игорь Андреевич повернулся на звук и насторожился. Ему показалось, что в дверь парника кто-то быстро прошмыгнул. Кто-то чужой? Вряд ли осмелится. Свои, поселковые мальчишки? Чего им лазить по парникам? Там кроме тривиальных огурцов и помидоров ничем не поживишься. А такие парники у каждого второго в поселке. Нет, это не пацаны, решил Игорь Андреевич. Помедлив, он все же шагнул к парнику, остановился и снова прислушался. Ему показалось, что внутри кто-то зашевелился. Он потянул на себя дверцу – деревянную раму, обтянутую, как и весь парник, полупрозрачным, довольно толстым полиэтиленом.

– Вера?.. – тихо позвал Игорь Андреевич, просовывая голову в дверной проем. – Это ты? Что тут делаешь, полуночница?! Вера, отзовись…

Он вглядывался в глубину парника. Но там было тихо и темно. Пахло прелым перегноем, навозом, сыростью и влажной зеленью. В парнике было тепло и душно: от спертого тяжелого воздуха дыхание перехватывало, как в ночном тропическом лесу после ливня. Игорю Андреевичу это ощущение живо напомнило недавнюю служебную командировку в Центральную Африку, где пришлось в полевых, вернее, жутких условиях прожить в тропических джунглях почти три недели. Воспоминания были не из самых приятных. Игорь Андреевич прищурился, всматриваясь в темноту. Плети огурцов, подвязанные к вертикально натянутым веревкам, и кусты помидоров застыли на фоне прямоугольных квадратов полиэтиленовых стен узорчатыми черными силуэтами.

– Вера! – снова позвал Игорь Андреевич.

Ответа не было.

Игорь Андреевич шагнул внутрь парника, не закрывая за собой дверь. Нащупал на вертикальной деревянной стойке каркаса выключатель и нажал на него. Но свет не зажегся. Игорь Андреевич несколько раз пощелкал тумблером выключателя – никакого результата. Он выругался сквозь зубы. Видимо, экономная Таня отключила в доме линию, ведущую в парник. А может быть, он сам ее отключил перед уходом да и забыл про это. Но дела это не меняло – света в парнике как не было, так и нет. Надо было что-то предпринимать. Не стоять же вот так, истуканом, в темноте. Глупо как-то. От этой мысли Игорь Андреевич даже слегка рассердился и решил прекратить весь этот балаган.

– Вера! Не глупи, выходи. Что за детские шалости? – уже раздраженно сказал Игорь Андреевич, сделав несколько шагов по узкой асфальтовой дорожке, проложенной среди грядок.

Он думал, что девчонка, опасаясь выволочки за поздний приход, решила потихоньку пробраться в дом. Но тут увидела его и спряталась в парнике, чтобы потом спокойно прокрасться к себе. Или задумала разыграть отца, напугать – чисто по-детски. Хоть и пора замуж барышне, но детские привычки-то еще остались.

Тут он невольно ухмыльнулся: еще неизвестно, кто кого сейчас напугает, – выход-то из парника один. Игорь Андреевич перестал дышать, пригнулся и, стараясь двигаться бесшумно, шагнул назад, к полиэтиленовой стенке парника. И краем глаза увидел неясную тень, непонятный темный силуэт, метнувшийся снаружи к парнику. За спиной Игоря Андреевича с нежным шелковым шелестом разошлась под напором острых когтей полиэтиленовая пленка.

Услышать-то этот звук он услышал, но обернуться и посмотреть, кто это, уже не успел.

Пленка лопнула, и из-за спины к Игорю Андреевичу рванулась гигантская сгорбленная фигура. Косматая лапа зажала ему рот, разгибая тело, разрывая щеки когтями скрюченных узловатых пальцев, а вторая лапа стремительно, снизу вверх вспорола жертве когтями живот до самой грудины. В тишине парника послышался приглушенный, полный боли и ужаса стон. Тело жертвы забилось в лапах склонившегося над ним чудовища. Потоки крови выплеснулись на землю. Отчаянным, уже конвульсивным движением Игорь Андреевич вскинул голову и, не веря собственным глазам, увидел прямо перед собой отвратительную, словно сошедшую с безумных офортов Гойи морду с оскаленными клыками, с которых капала пенистая слюна. Маленькие глазки монстра с черными вертикальными зрачками горели мстительным алым огнем.

Это было исчадие ада.

И тогда краем затухающего сознания Игорь Андреевич понял, что над ним склонилась сама смерть.

Чудовище оттолкнуло от себя еще не осознающего, что он умирает, человека. Игорь Андреевич с мягким стуком упал на бок в лужу собственной крови, задергался, мелко засучил ногами, от шока уже не ощущая боли. Кольца сизоватых, влажно поблескивающих кишок вывалились из его распоротого живота и, вздрагивая, разбухая на глазах, словно живые стали расползаться по мокрому от крови асфальту. Игорь Андреевич, сам не понимая, что делает, не ощущая боли, судорожно схватился за эти кольца и инстинктивным движением попытался впихнуть их обратно, в распахнутую полость живота. Но силы оставили его, руки внезапно ослабели, и он, покрывшись с головы до ног холодным предсмертным потом, задрожал, чувствуя, как меркнет, уплывает в никуда, в черное безвозвратное ничто затухающее сознание.