— Я не имел этого удовольствия и, естественно, с нетерпением его предвкушаю.

Лорд Эмсуорт несколько секунд с изумлением взирал на него, а затем положил конец разговору, оборонительно прикрыв глаза.

Псмит предался размышлениям, которые две-три минуты спустя были прерваны болезненным пинком в бедро, — лорд Эмсуорт, привыкший во сне ворочаться, начал раскидывать свои длинные ноги то туда, то сюда. Псмит перебрался на другой конец сиденья, снял с багажной полки чемоданчик и извлек из него тонкий томик в пронзительно-лиловом переплете. Недружелюбно посмотрев на него секунду-другую, он открыл его наугад и погрузился в чтение. Едва расставшись с лордом Эмсуортом в цветочном магазине, он поспешил потратить некоторую толику своего скудного капитала на произведения Ролстона Мактодда, дабы не оказаться в неловком положении, если в Бландингсе зайдет о них речь. Однако, едва начав, он мгновенно осознал, что любая попытка их штудировать заведомо испортит ему приятный визит. Отнюдь не легкое летнее чтиво.

«Сквозь бледную параболу Восторга…»

Булькающий храп в противоположном углу купе отвлек его мысли от борьбы с этой мистической строкой.

Он обнаружил, что его гостеприимный хозяин откинулся еще больше и теперь лежал с открытым ртом в довольно перекрученной позе. Пока он смотрел, раздалось посвистывание, и из глотки его сиятельства вырвался новый храп.

Псмит встал и вышел в коридор, унося стихотворный сборник, в намерении пройтись по вагону, пока не отыщется пустое купе, где можно было бы читать в тишине и спокойствии.

С двумя соседними купе ему не повезло. Одно занимал пожилой мужчина с пойнтером, а кандидатуру второго сразу же сняло присутствие в нем младенца. Третье купе, однако, выглядело более многообещающим. Не то чтобы оно было пустым, но его занимал только один пассажир, и он спал. Он устроился в углу у окна, задрапировав лицо большим шелковым носовым платком и закинув ноги на противоположное сиденье. Его общество, казалось, не могло послужить помехой изучению шедевров мистера Мактодда. Псмит сел и возобновил чтение.

«Сквозь бледную параболу Восторга…»

Псмит сдвинул брови. Именно такая строка могла поставить в тупик его меценатку, леди Констанцию, и ему представилось, как по его прибытии в замок она немедленно накинется на него, требуя объяснения. А признаться, что относительно смысла этой строки у него самого никаких теорий нет, значило бы начать визит с неверной ноты. Он попытался еще раз.

«Сквозь бледную параболу Восторга…»

Его размышления прервал нежданный звук. Казалось, две-три хрюшки довольно шумно вкушают пищу в разгар грозы. Псмит положил книгу и скорбно посмотрел в другой угол купе. Точно Иов в конце своих испытаний, он почувствовал, что мучают его несправедливо. Нет, это уже слишком! Его просто преследуют по пятам. Человек в углу продолжал храпеть.

Из любого положения есть выход. Почти немедленно Псмит сообразил, как в таком критическом положении поступил бы Наполеон. На сиденье рядом со спящим лежал небольшой чемодан с жесткими острыми краями. Бесшумно поднявшись, Псмит скользнул по купе и ухватил чемодан. Затем искусно уравновесил его на полке над животом спящего, вернулся на свое место и начал ждать развития событий.

Оно не замедлило наступить. Поезд, который теперь мчался на всех парах, время от времени энергично встряхивался. Несколько секунд спустя он, видимо, миновал стрелку, и по всей его длине пробежала дрожь. Чемодан покачнулся, заколебался и хлопнулся точно на середину жилета своего владельца. Из-под носового платка донесся приглушенный вскрик. Спящий подпрыгнул и сел прямо. Носовой платок упал, и любознательному взгляду Псмита предстало лицо высокородного Фредди Трипвуда.

— Ух, — высказался Фредди. Он убрал чемодан со своего туловища и принялся массировать ушибленное место. Затем, внезапно осознав, что рядом кто-то есть, поднял глаза и увидел Псмита.

— Уф, — сказал Фредди и в ужасе уставился на него.

Мы прекрасно отдаем себе отчет в том, что приведенный выше монолог Фредерика Трипвуда особым красноречием не блещет. Тем не менее он начал беседу именно так, и в его оправдание следует сказать, что он переживал тяжелое время и только что испытал два шока один за другим. От первого из них — физического воздействия баульчика — он уже почти оправился, но второй совсем его парализовал. Когда туманы сна рассеялись и он увидел, что напротив него в поезде, уносящем его домой, сидит тот самый человек, с которым он вступил в заговор посреди вестибюля «Пикадилли паласа», все внутренности Фредди сковал холодный ужас.

Беды Фредди начались с того момента, когда он не успел на поезд двенадцать пятьдесят. Эта катастрофа сильно на него подействовала, потому что его память хранила суровые отцовские наставления. Но совсем уж его оглушил тот факт, что и на пятичасовой поезд он чуть было не опоздал. Дневные часы он скоротал в кинотеатре, и завлекательная фильма заставила его полностью утратить чувство времени. Только медленный наплыв на заключительные объятия и титр «конец» заставили его взглянуть на часы. Бешеным рывком он достиг перрона в тот миг, когда пятичасовой экспресс уже тронулся. Совсем измученный, он погрузился в беспокойный сон, от которого его пробудил болезненный удар по жилету и кошмарное зрелище Псмита на противоположном диванчике. Что удивительного, если в подобных обстоятельствах красноречие на секунду изменило Фредди.

Фильма, которой высокородный Фредерик Трипвуд оказал в этот день благосклонное внимание, была известнейшим супербоевиком «Клыки прошлого» с Бертой Блевич и Морисом Хедлстоном, посвященным, как всем известно, шантажу. Окруженная зеленой стеной первозданных холмов, одетая солнечным сиянием мира и счастья деревушка Медовар тихо дремала в прозрачном утреннем воздухе. Но из поезда вышел Незнакомец (Незнакомец — Максуэлл Баннистер). Он осведомился у Проходящего Селянина (Проходящий Селянин — Клод Хэпуорт), как ему пройти к господскому дому, где Мэртл Дейл, ангел-хранитель деревушки… Ну, во всяком случае, сплошной шантаж, и фильма произвела на Фредди неизгладимое впечатление. Увиденное на экране все еще тяготело над ним, и, узрев перед собой Псмита, он немедленно пришел к заключению, что тот выследил его, а теперь увязался за ним в замок, чтобы потребовать внушительную сумму за свое молчание.

Пока он все еще беспомощно булькал, Псмит начал разговор:

— Восхитительное и нежданное удовольствие, товарищ. А я полагал, что вы покинули столицу уже несколько часов назад.

Фредди по-прежнему смотрел на него, как загнанный в угол мышонок, но тут из коридора донесся голос:

— А, вот вы где, мой дорогой!

В дверях сиял улыбкой лорд Эмсуорт. Его сон, как и сон Фредди, длился недолго. Несколько минут спустя после ухода Псмита его разбудил пойнтер из соседнего купе, который, наскучив обществом своего хозяина, отправился прогуляться и, обнаружив рядом в лице его сиятельства старинного знакомого, вспрыгнул на сиденье и с такой сердечностью облизал ему щеки, что о продолжении сна не могло быть и речи. Пробудившись, лорд Эмсуорт, как было у него в обыкновении, когда он бодрствовал, зашебаршился.

При виде Фредди его благодушие претерпело сильный удар.

— Фредерик! Мне кажется, я сказал тебе, чтобы ты вернулся на поезде двенадцать пятьдесят.

— Опоздал на него, папаша, — хрипло промямлил Фредди. — И не по своей вине.

— Хм! — Родитель словно бы хотел продолжить разговор на эту тему, но присутствие постороннего человека, да к тому же его гостя, видимо, внушило ему желание избежать того, что отдавало семейными дрязгами. Он перевел взгляд с Фредди на Псмита, потом вновь на Фредди. — Так вы знакомы? — спросил он.

— Пока еще нет, — сказал Псмит. — Мы встретились всего секунду назад.

— Мой сын Фредерик, — произнес лорд Эмсуорт голосом, каким объявил бы о присутствии слизняка среди своих цветов. — Фредерик, это мистер Мактодд, поэт, который будет гостить в Бландингсе.