Фредди одарил его взглядом, полным сердечного сочувствия.

— Я же знаю, в каком вы положении, дядя Джо. И чертовски вас жалею. То есть тетя Констанция и все прочее.

— Что! — Как мистера Кибла по временам ни угнетало его финансовое положение, прежде он хотя бы находил утешение в мысли, что это тайна, известная только ему и его жене. — О чем ты говоришь?

— Ну, я знаю, что тетя Констанция присматривает за дублонами и проверяет, как они тратятся. И, по-моему, стыд и позор, что она не желает помочь старушке Филлис. Девочке, — сказал Фредди, — которая мне всегда нравилась. Стыд и позор. Почему ей нельзя было выйти хоть за Джексона? Любовь же — все-таки любовь! — сказал Фредди, для которого это было больным местом.

Мистер Кибл как-то странно булькал.

— Наверное, мне следует объяснить, — сказал Фредди, — что я устроился спокойно покурить после завтрака прямо под этим окном и все слышал. Ну, как вы с тетей Констанцией выясняли отношения из-за старушки Филлис и как вы пробовали подоить папашу — ну все.

Мистер Кибл еще побулькал.

— Ты… Ты подслушивал! — выдавил он наконец.

— К вашему счастью! — объяснил Фредди тепло, ничуть не смущаясь взгляда, под которым любой благородный молодой человек тут же увял бы. — К большому вашему счастью, потому что у меня есть план!

Мистер Кибл ценил умственные способности своего юного родственника не слишком высоко, и будь его отчаяние не столь черным, весьма сомнительно, чтобы его заинтересовали частности плана, упоминания о котором блуждающим огоньком вспыхивали в репликах Фредди. Но он уже дошел до такого состояния, что в его измученном взоре против воли замерцал луч надежды.

— План? План, как мне выйти из моих… э… затруднений?

— Вот именно! Вам нужны наилучшие места, у нас они есть! Я вот о чем, — продолжал Фредди, поясняя свое загадочное утверждение. — Вам нужны три тысячи, и я вам скажу, как их добыть.

— Будь так любезен, — сказал мистер Кибл, открыл дверь, опасливо осмотрел коридор, закрыл дверь, прошел через комнату и закрыл окно.

— Душновато, конечно, но, может, вы и правы, — заметил Фредди, наблюдая эти маневры. — Так вот, дядя Джо, помните, что вы сказали тете Констанции про ее колье? Что какой-нибудь типчик подберется к нему и слямзит?

— Помню.

— Так чего вы ждете?

— О чем ты?

— О том, почему бы вам самому его не слямзить?

Мистер Кибл уставился на своего племянника с неприкрытым изумлением. Он ожидал любого идиотизма. Но все-таки не такого.

— Украсть колье моей жены!

— Во-во! Вы ловко соображаете. Слямзить колье тети Конни. Ведь, заметьте, — и, забыв о почтительности, обязательной для племянника, Фредди довольно больно ткнул мистера Кибла в грудь. — Ведь, заметьте, если муж слямзит что-нибудь у жены, это не кража. Таков закон. Я это знаю из кино. Видел в городе.

Высокородный Фредди был знатоком кинопродукции и с одного взгляда умел отличить супербоевик от суперсупербоевика. Того, чего он не знал о грешных женах и беспутных завсегдатаях клубов, не хватило бы и на один субтитр.

— Ты с ума сошел? — прохрипел мистер Кибл.

— Вам наложить на него лапу нетрудно. А тогда все будут счастливы. Вам надо будет только выписать чек, чтобы купить тете Конни другое такое же — и она сразу зачирикает, а вам перо в шляпу, если понимаете, о чем я. И у вас останется первое колье, которое вы слямзили. Понимаете, о чем я? Продадите его втихаря и отошлете Филлис ее три тысячи, отстегнете мне мою тысячу, и вам еще останется кое-что симпатичное в загашнике, а тетя Конни и знать ничего не будет. Чертовски полезная штука на черный день, — добавил Фредди.

— Ты?…

Мистер Кибл собрался уже повторить свой вопрос, но тут его осенило, что вопреки всем симптомам его племянник с ума не сходил. План, который он собирался презрительно высмеять, оказался таким блестящим и в то же время таким простым, что поверить, будто Фредди сам его придумал, было никак не возможно.

— Ну, не совсем я, — скромно признался Фредди. — Видел такую штуку в кино. Только там один тип хотел облапошить страховое общество и слямзил не колье, а ценные бумаги. Но принцип тот же. Ну, так как же, дядя Джо? Стоит это тысячи или нет?

Мистер Кибл, хотя он лично закрыл дверь и окно, подозрительно посмотрел по сторонам. Они говорили вполголоса, но теперь он перешел на практически неслышный шепот.

— Ты думаешь, это осуществимо?

— Осуществимо? А кой черт может вам помешать? Раз, два — и готово. И вся прелесть в том, что, даже попадись вы, никто и слова не скажет: когда муж лямзит у жены, это не кража.

Утверждение, что в указанных обстоятельствах никто и слова не скажет, представилось мистеру Киблу настолько далеким от истины, что он не смог пропустить его мимо ушей.

— Твоя тетка скажет. И не одно, — горько заметил он.

— А? Понял, понял. Ну, такой риск, конечно, имеется. Только шансов, что она узнает, нет почти никаких.

— И все-таки она может узнать.

— Ну, если ставить вопрос так, то может.

— Фредди, мальчик мой, — расстроенно сказал мистер Кибл. — У меня не хватит духу.

Образ тысячи фунтов, ускользающий из его рук, так подействовал на Фредди, что он выразился, как не положено выражаться в беседе со старшими:

— Ну, чего вы хвост поджали? Мистер Кибл покачал головой.

— Нет, — повторил он. — Я боюсь.

Казалось, переговоры зашли в тупик, но Фредди, перед которым маячила тысяча фунтов, не мог допустить, чтобы столь многообещающий сюжет завершился столь пресно. И пока он негодовал на слабодушие дяди, ему было ниспослано озарение.

— Ей-богу! Знаете что! — вскричал он.

— Не так громко! — простонал перепуганный мистер Кибл. — Не так громко!

— Знаете что! — повторил Фредди сиплым шепотом. — Ну, а если я его слямзю?

— Как?!

— Ну, а что, если…

— Ты слямзишь? — Угасшая было надежда вновь озарила лицо мистера Кибла. — Мальчик мой, ты и правда?…

— За тысячу фунтов — в любой момент.

Мистер Кибл лихорадочно сжал руку своего юного родственника.

— Фредди, — сказал он, — в ту минуту, когда ты вручишь мне колье, я дам тебе не тысячу фунтов, а две тысячи.

— Дядя Джо, — столь же лихорадочно произнес Фредди, — заметано!

Мистер Кибл утер увлажнившийся лоб.

— По-твоему, ты сумеешь?

— Сумею? — Фредди засмеялся небрежным смехом. — Раз, два — и готово!

Мистер Кибл вновь сердечно стиснул его руку.

— Пойду подышу воздухом, — сказал он. — Я слишком переволновался. Но я могу положиться на тебя, Фредди?

— Еще бы!

— Отлично. Так вечером я напишу Филлис, что, возможно, мне удастся исполнить ее просьбу.

— Только никаких «возможно», — бодро воскликнул Фредди, — просто «исполню». Только «исполню»! И никаких гвоздей!

Радостное возбуждение — сильнейший стимулятор. Но, подобно другим стимулирующим средствам, оно имеет тот недостаток, что его действие чаще всего длится недолго. Расставшись с дядей, Фредди Трипвуд примерно десять минут пребывал в экстазе. Он сидел, развалясь, в кресле и ощущал себя могучим, энергичным, всепобеждающим. Затем мало-помалу в него, словно холодный сквозняк, начало пробираться сомнение — вначале еле заметное, оно все усиливалось, и через четверть часа он целиком разуверился в себе. Или, выражаясь не столь изящно, у него душа ушла в пятки и не желала вылезать обратно.

Чем больше он размышлял о деле, за которое взялся, тем менее заманчивым оно ему представлялось. Он не обладал богатой фантазией и все-таки с жуткой ясностью сумел нарисовать картину устрашающего скандала, которого не миновать, если он будет застигнут за похищением брильянтового колье его тети Констанции. Простая порядочность запечатает его уста насчет роли дяди Джозефа. И даже если (как все-таки могло произойти) простая порядочность в критический момент его подведет, рассудок подсказывал ему, что дядя Джозеф незамедлительно отречется от своей причастности к столь опрометчивому поступку. И в каком он тогда окажется положении? Безвыходном. Ибо Фредди не мог скрыть от себя, что его прошлое навряд ли убедило его родных и близких, будто он не способен украсть драгоценности тетки или иной родственницы исключительно в личных целях. Если его застигнут, никакие оправдания во внимание приняты не будут.