— Брось! — заорала женщина.

В полумраке Питт разглядел, что она все еще далеко от него, чтобы выстрелить точно, и быстро сделал два шага к ограждению. Пистолет выстрелил дважды, и Дирк увидел его вспышку. Одна пуля попала в перила, другая просвистела у самого его уха. Питту оставалось лишь бежать дальше.

На третьем шаге он изо всех сил бросил мешок вверх. Не переставая двигаться, схватился за перила и перескочил через них. Мешок, крутясь, еще летел вверх, когда Питт плюхнулся в воду. Нырнув, он поднырнул под помост и поплыл в направлении женщины в черном. Двигался тихо, стараясь не показываться на поверхности. Умение нырять без акваланга позволяло ему проплыть на одном дыхании метров тридцать.

Тихо вынырнув, он перевел дыхание и замер, прислушиваясь. Как он и рассчитывал, он проплыл прямо под ней, а она подбежала к тому месту, где он нырнул. Едва высунувшись из воды, он следил, как она идет вдоль ограждения, наставив пистолет на поверхность воды.

Тихо переместившись обратно под помост, он поплыл в противоположном направлении, пока не достиг места, где помост поворачивал в сторону. Здесь было светлее, чем ему бы хотелось, но поворот был хорошим местом, чтобы спрятаться, а при возможности — и атаковать. Взявшись руками за подпорку помоста и подтянувшись, он услышал звук шагов по каменной лестнице. Где-то на улице послышался сигнал машины.

— Мисс Мария, нам надо немедленно ехать! — крикнул мужчина по-турецки. — Полиция начала поиски в окрестностях Топкапы.

Питт спустился обратно в воду, услышав, как женщина бежит в его сторону. Замер, когда ее шаги загрохотали у него над головой. Потом услышал шаги по каменной лестнице. Поднявшись по лестнице, женщина на мгновение остановилась.

— Я тебя еще найду! — угрожающе крикнула она.

Ее шаги затихли, затем стихли и звуки автомобильных сигналов. Питт неподвижно сидел в холодной воде, прислушиваясь к звукам падающих с потолка капель воды, эхом отдававшихся вокруг. Убедившись, что бандиты точно ушли, он забрался на помост и пошел обратно, зовя Лорен.

Жена вышла из-за одной из колонн, совершенно замерзшая, и подошла к помосту. Питт помог ей забраться. Глядя на всклоченную, насквозь мокрую и трясущуюся жену, Питт был счастлив, как никогда в жизни.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Да. Они ушли?

Питт кивнул, продолжая держать ее за руку. Они шли по помосту.

— Мерзавцы, — сказала Лорен. — Сколько же еще людей они сегодня убили?

Оставалось лишь догадываться.

— Они тебе ничего плохого не сделали? — спросил он.

— Нет, но им явно ничего не стоило убить меня. Даже ухом не повели, когда я сказала, что член Конгресса США.

— У них тут политики не в почете, не то что в Америке, — не удержался от замечания Питт.

— Ты отдал ей мешок? — спросила Лорен.

— Нет, ей пришлось уйти с пустыми руками. Но, как ты слышала, она обещала, что нас не забудет.

— Где ты его спрятал?

Остановившись, Питт показал на мраморную колонну в полуметре от помоста. Черный мешок свисал со светильника по обе стороны от него.

— Не то чтобы я его спрятал, но достать его теперь трудновато, — с легкой улыбкой ответил он.

— Еще чашку чая, шейх?

Гость еле заметно кивнул, и хозяин дома налил ему черного чая. В свои тридцать гость был младшим сыном одной из правящих в Арабских Эмиратах семей. Худощавый, в идеально выглаженной белоснежной куфии, обернутой черным с золотой вышивкой эгалем — легким намеком на миллиарды нефтедолларов, контролируемые его семьей.

— Движение, возглавляемое муфтием, судя по всему, получило в Турции мощную поддержку, — сказал он, ставя на стол чашку. — Я рад слышать об этом от тебя.

— У муфтия Баттала множество преданных последователей, — ответил хозяин дома, глядя на портрет человека в черном одеянии и тюрбане, висящий на стене. — Нынешние времена и ситуация способствуют успеху движения, как и личная популярность муфтия. Нам предоставляется реальная возможность кардинально изменить Турцию и ее роль в мире. Однако это потребует значительных затрат.

— Я считаю нашим долгом поддерживать вас здесь точно так же, как «Братьев-мусульман» в Египте, — ответил шейх.

— Как и наши братья в Египте, все мы объединимся во имя Аллаха, — с поклоном сказал хозяин дома.

Шейх встал и пошел через кабинет с высоким потолком, больше похожий на внутреннее помещение мечети. Открытое пространство было застелено килимами, ковриками для молитвы, повернутыми в сторону украшенного изразцами михраба, показывающего направление в сторону Мекки. Высокий книжный шкаф на противоположной стене был заполнен старинными изданиями Корана. Лишь огромное панорамное окно на третьей стене хоть как-то смягчало аскетичную обстановку кабинета.

Поднявшись, шейх принялся с удовольствием рассматривать открывавшийся вид из окна. Здание располагалось на азиатском берегу Босфора, отсюда был виден исторический центр Стамбула на другом берегу. Шейх поглядел на возвышающиеся вдали минареты мечети Сулеймание.

— В Стамбуле ревностно хранят прошлое, — сказал он. — Нельзя достичь величия без опоры на прошлое.

Он обернулся к хозяину дома.

— Мои братья получили западное образование. Носят английские костюмы, ездят на спортивных машинах, — презрительно сказал он.

— Но ведь вы не такой?

— Нет, — четко ответил шейх. — Я учился в исламском университете в Медине. С ранних лет посвятил себя Аллаху. Нет цели в жизни более великой, чем распространять учение Пророка.

Он медленно отвернулся от окна.

— Но внешние угрозы никуда не исчезают, — продолжал он. — Сионисты взорвали бомбу в Аль-Азхаре, но я не вижу всеобщего возмущения.

— Мы возмущены этим, и я, и муфтий Баттал.

— Как и я сам. Такие оскорбления не должны так просто сходить им с рук.

— Надо укреплять основу, чтобы противостоять нападкам извне.

Шейх кивнул.

— Как ты знаешь, по воле Аллаха у меня достаточно денег. Со своей стороны, я буду всячески поддерживать изучающих учение Сунны и способствовать сохранению наших традиций в Стамбуле.

— Благодаря этому мы сможем многое сделать во имя Аллаха.

Шейх пошел к двери.

— Я вскоре распоряжусь о переводе средств. Передай мои наилучшие пожелания муфтию Батталу.

— Он будет очень рад и благодарен вам. Хвала Аллаху.

Шейх ответил подобающим образом и вышел к сопровождающим, которые ждали его за дверями. Когда арабы вышли из фойе, хозяин дома закрыл дверь и вернулся в кабинет. Достав из верхнего ящика стола ключ, он подошел к незаметной боковой дверце и открыл ее. За дверью оказалась другая комната, почти втрое больше кабинета. Она была не только больше, но и величественнее и в своем роде полностью противоположной кабинету по своему духу. Ярко освещенная, она была обставлена в смешанном стиле, изящно сочетающем предметы современного искусства и старинные картины, уникальные домотканые ковры и европейскую мебель девятнадцатого века. Самые ценные экспонаты были освещены точечными светильниками, напротив них располагались шкафы, наполненные реликвиями времен Османской империи — фарфоровыми вазами, вышитыми гобеленами и украшенным драгоценными камнями оружием. В середине одного из шкафов находился главный экспонат — помещенная в стеклянную витрину вышитая золотом туника, надетая на манекен. На табличке было написано, что она принадлежала султану Мехмеду I, правившему империей в пятнадцатом веке.

На диване, читая газету, сидела миниатюрная женщина с коротко стриженными черными волосами. Мужчина прошел мимо нее с выражением легкой досады на лице, не сказав ни слова. Дойдя до резного шкафа у окна, он скинул с себя куфию и черное одеяние, под которым оказались широкие брюки и футболка.

— Встреча с шейхом прошла успешно? — спросила женщина, опуская газету.

Озден Актан Челик утвердительно кивнул.

— Да, этот олух королевских кровей снова согласился дать денег. Двенадцать миллионов, если быть точным.