– Тренна?! – Гизелиус нежно отирал мокрые щёки жены. – Почему ты её не остановила раньше?

– Откуда мне было знать подробности того заклинания? Я тоже, как и вы, собирала сведения по крупицам, по словечку и по взгляду. Да, Милли меня сильно подвинула к истине своим рассказом, но когда я пришла за объяснениями к Аннигелл, она просто неимоверно испугалась и тут же взяла с меня клятву молчания на крови. И поэтому я не могу сказать больше того, что вы узнали сами. Но при чём тут Милли?

– Мы нашли в одной из найденных в крипте старинных книг подобное заклинание, – мрачно сообщил Гардиан, – давно нашли, но вспомнил я про него только после рассказа Милли. Когда Гиз лечил королеву… он по моей просьбе заглянул в её сознание. Да, я помню, ковен даёт правителям обет верности и клятву никогда не проверять сознание… но в тот момент мы были членами другого, мятежного ковена, который никаких обетов не давал. И воспользовались этой лазейкой… Нам очень нужно было знать, какая именно гадость пришла в голову оскорблённой королеве почти тридцать лет назад. Да, именно тогда, когда страстно любимый ею Агранат внезапно расторг помолвку и оставил её и трон ради леди Лаурины.

– Я знаю про гневные и умоляющие письма, которые она писала Теориду… но он не захотел идти против решения сына, – хмуро подтвердил Гиз. – Я уже жил в то время в Анриме, и при мне старый король тайком приходил порталом, чтобы поговорить с Раном.

– Да, и за это она решилась призвать на всех потомков рода Теоридов… страшное проклятие бесплодия, которым пользуются только чёрные шаманы. Откуда сумасбродной королеве так вовремя подвернулся Хисланд и где он так удачно нашёл чёрного шамана, мы уже, наверное, не узнаем никогда … но ведь это и неважно. Важно условие проклятия. Если кто-то из потомков Аннигелл сочетается браком с потомками Теорида, их ждёт бесплодие, а страны – катаклизмы. Условием гарантии сходящая с ума от ревности королева выставила собственных, не рождённых пока детей. Я думаю, она плохо соображала в тот момент, что делает, а Хисс умело разжигал и поддерживал ненависть.

– А как же Дорданд?!

– Произнося слова клятвы, Аннигелл не знала, что Лаурина уже ждёт ребёнка, и его проклятье не задело.

– Но… Гарди… – заволновалась Тренна, – ты же знаешь про Мэлодис?!

– Да, Агранат мне сказал, – задумчиво кивнул глава, – и я перерыл кучу книг за эти три дня, пытаясь понять, как им удалось её сохранить. А потом догадался. Амулет королей. Когда они разыграли собственную гибель… очень хорошо разыграли, думаю, Лэнн там не один поработал, так вот… В тот момент жрецы проверяли это известие на амулете, и он показал, что Агранат погиб. После этой проверки тьма потеряла интерес к родителям Дорда. Вернее, как мне кажется, не тьма, а управляющие ею шаманы. Вот для этого мне и нужен верховный шаман… Я хочу понять, почему проклятье не сработало на Багранте?! Ведь у него двое детей!

– Она опомнилась… – виновато отвёл взгляд от жены Гизелиус, – прости, любимая. Мы сейчас специально навели тебя на разговор, чтобы пробудить и поднять со дна памяти подробности и эмоции. Но торговаться с верховным шаманом, не зная всех тонкостей дела, было бы невероятной глупостью. Он же нас сто раз обведёт вокруг пальца, а нам и противопоставить нечего.

– Ладно… – как-то слишком быстро согласилась магиня, невероятно уставшая тащить в одиночку груз страшной тайны, – расскажи, что понял.

– Аннигелл в последний момент, произнося слова клятвы, испугалась и одумалась, и вместо «род Теорида», словно нечаянно, произнесла «род Аграната». Именно за это всё время ругал её Хисланд, получивший, как мы подозреваем, вполне определённое задание от своих друзей шаманов.

– Или господ, – задумчиво поправил Сарджабиз, – не зря же они брали с него клятву верности. С сознания того шамана, который превратился в ребёнка, во время оборота слетели щиты, и я успел кое-что прочитать.

– Я тоже, – предупреждающим взглядом остановил его Гизелиус, – и собираюсь написать об этом отчёт.

– Так зачем ты дал Милли успокаивающее заклинание? – тревожно вскинулась Тренна при слове «написать».

– Я поясню… – украдкой послав Лэнну укоризненный взгляд, хмуро пробурчал Гарди. – Мы не уверены… что проклятье можно будет снять, сама знаешь, тьма шуток не признаёт и обмануть её ещё раз будет невероятно трудно. Да и на то, что шаман захочет пойти с нами на переговоры, надежды мало. Поэтому лучше ей побыть под заклинанием покоя… на случай, если придёт известие о гибели Дорда.

Оказавшись во дворце, Милли немедленно принялась за дела.

– По тому, как люди реагируют на неприятности, они делятся на три группы, – заметила однажды Тренна, и воспитанница эти слова почему-то хорошо запомнила, – первая, самые слабые личности, при малейших признаках несчастья теряются и расстраиваются, начинают жаловаться, плакать и заливать горе вином. Вторые – покрепче – стискивают зубы и замирают в ожидании перемен к лучшему или пытаются как-то успокоить и отвлечь себя от плохих дум. Третьи – самые сильные и стойкие – не опускают руки, а усиленно ищут выход и потому не могут оставаться на месте. Чтобы выплеснуть кипящее в них нетерпение, они должны всё время что-то делать, бездеятельно сидеть на месте кажется таким людям преступлением.

Милли в тот раз сразу поняла, что относится к третьей группе. Едва на девушку сваливалась беда, как в ней просыпалась кипучая жажда деятельности.

Вот и сейчас ей просто необходимо было загрузить себя какой-нибудь работой как можно сильнее, тогда будет казаться, что несчастье непременно пройдёт стороной. Или вдруг найдётся невероятный, но спасительный выход.

Приказав подать обед сильно поредевшей компании магов, принцесса быстро переговорила с некоторыми из них и отправилась в свои покои.

Решительно выставив жидкую кучку дежурящих в переднем зале фрейлин, поспешно переоделась в любимое платье и села за письменный стол. А уже через полчаса, торопливо написав на листе несколько строк, уверенно входила в кабинет отца.

* * *

– А потом вырядилась как конюх и побежала в зелёную гостиную, – не по первому разу рассказывала шустрая горничная, получавшая от дам за мелкие услуги раз в пять больше назначенного мажордомом жалованья. – И тут королева велела её найти. Но они заперлись!

Фрейлины перебросились многозначительными взглядами и едко заухмылялись.

– И что же дальше, милочка?! – поощрив служанку монеткой, одобрительно кивнула леди Еулиния, но досказать девица не успела.

Та, кого фрейлины так рьяно обсуждали уже не первый час, стремительно влетела в двери, услужливо распахнутые перед нею гвардейцами, и прошла на середину зала.

– Читайте, – величественно кивнула протопавшему следом за ней мажордому, и побледневший от волнения старик дрожащим голосом объявил:

– Указ. Подписан его величеством Людвигом Ди Эстарготом и её величеством Аннигелл ди Эстаргот…

По мере того как мажордом читал указ, голос его креп, а лицо постепенно приобретало нормальный цвет, зато начали стремительно зеленеть дамы.

– …фрейлины, перечисленные в приложенном списке, обязаны в течение трёх часов освободить занимаемые комнаты. При выходе из дворца они будут проверены магами на утаивание секретных документов и фамильных драгоценностей, принадлежащих королевской семье, и отвезены в экипаже в любое место в пределах Дензира.

Дамы некоторое время сидели в оцепенении, но, услышав ехидное уточнение мажордома, что через три часа строптивые будут выставлены из дворца насильно, вскочили и засуетились. Некоторые начали возмущаться, три упали в обморок. По странному совпадению, падали все очень удачно на диваны или в кресла, однако никому это не помогло. Маги и знахари, ждавшие своего выхода в соседнем зале, немедленно привели слишком чувствительных в сознание, а гвардейцы сопроводили к занимаемым покоям. Где толпы горничных, собранных по приказу Милли со всего дворца, торопливо складывали в баулы и сундуки наряды уволенных.