— Доставай!

Скользнувший в трюм мальчишка, бросился отстегивать мою цепь от стенки судна и шипя, озираясь по сторонам, говорил:

— Скажешь хоть слово, прибью, усекла? Слюну пусти. Живо!

Я скосила глаза, выставляя себя блаженной и последовала за юнцом, что только что продал прорву народа. Поднявшись на палубу я первым делом размяла шею, и тут же получила тычок под ребра.

— Слюни пусти, сука.

Я только улыбнулась.

Напротив, стоял низкорослый квадратный мужичок с выпирающей челюстью и исполосованным шрамами лицом. Он обвел меня придирчивым взглядом, но затормозив где-то в районе колен сказал:

— Пакуй ее к остальным.

— Юмин! Нет! Она же оплачена!

— Сколько? — Холодно сказал он, переводя взгляд на мое лицо.

— Двадцать золотых. — Мигом успокоившись юноша почувствовал прибыльную продажу.

— Десять. — Я улыбнулась и осмотрелась вокруг, решив, что эти торги меня как бы не касаются.

— Пятнадцать!

— Она грязная как чума. Воняет. На голове черт знает что, и ты смеешь просить за это пятнадцать золотых?

— Она очень красивая, если ее отмыть. — Залебезил торгаш. — Я собирался принарядить ее перед передачей Эсфиру, но не успел, поэтому отдам тебе со скидкой за неприглядный вид за пятнадцать золотых.

— Десять. — Остался тверд в своих словах низкорослый. — И монетой больше не дам.

— Нет, десять мало. — Он потянул меня за цепь, утягивая обратно в трюм, а я продолжая улыбаться, медленно передвигала ногами, позволяя насладиться изгибом моих бедер.

— Двенадцать. — Хрипло проговорил покупатель.

— По рукам! — Торгаш ловко бросил цепь охраннику, что все это время стоял рядом и поспешил получить оплату.

Меня как королеву вели одну по трапу, не заставляя толкаться с остальными, и я продолжая рассматривать все по сторонам, послушно следовала за конвоиром.

Корабль стоял в северной бухте, окруженной заснеженными горами. И серый пейзаж сообщал о скором приходе зимы, что покрывала инеем черные, безлистные деревья, делая их еще более печальными и скорбящими. Припорошенная снегом дорожка обжигала холодом голые ступни, но я не замечала, вдыхая свежий морской воздух.

Меня подвели к повозке укрытой железными прутьями, в которой сидели все ранее купленные люди, прижимаясь друг к другу еще сильнее.

— Вперед. — Меня запихнули внутрь и я, откинув голову на решетку обратила взгляд к серому тяжелому небу, что грозило вот вот разразиться снегом и усыпать морской городок под самую шею.

Мне бы поспать. Немного.

Тело придавало устав и потратив последние силы на переход из трюма до телеги, я блаженно закрыла глаза, проваливаясь в очередной холодный сон.

— Вставайте! Живее! — Меня разбудила толкучка вокруг и тряхнув головой я посмотрела по сторонам.

Телега остановилась у крепости, что выглядела больше поместьем, но каменная стена, которой был окружен дом, не оставляла сомнений в том, что его охраняют.

Нас выводили во внутреннем дворике и ровной колонной повели в небольшую дверь, что вела в подвал.

Оглядев телегу, я обнаружила парочку скукожившихся тел.

Не пережили.

Я впитала в себя немного жизненных сил, что практически растворились в воздухе, оставшись легким эфиром, который видела только я. Мало, очень мало.

Как только последний шагнул в помещение дверь с хлопком закрылась, оставив нас в непроницаемой тьме подвала.

Пахло сыростью и крысами, что попискивали в темноте, пока еще боясь подходить к испуганным людям, проверяя стоит ли ждать от них отпор.

Окружив себя защитным куполом, я опустилась на холодный каменный пол, прижав к себе замершие ноги. Секунды измерялись каплями, стучащими где-то в глубине подпола, что капали на нервы, не позволяя не считать удары.

Час. Два. Три. Семь.

В неизменной тишине и темноте, в которой я ощутила еще парочку скончавшихся, и забрала и их силу, я начала понемногу согреваться.

Дверь скрипнув открылась, не пропустив и парочку солнечных лучей, потому как глубокая ночь уже царствовала в крепости.

— Вставайте. Хозяин приехал.

Все кто смогли найти в себе силы, поднялись и направились на выход. Кто-то продолжал лежать, не подавая признаков жизни. Обследовав их магическим зрением, я поняла, что многие почти присмерти, и уже готовы отдать души богам. Как жаль, что я не успею дождаться.

— Пусть вас сожрут крысы. — Бросил конвоир, закрывая дверь за теми, кто успел выбраться. — Чего встали? Вперед!

Нас, по отдельности пристегнули цепями к перекладине уличного стойла для лошадей и многие опустились на колени, кто-то от страха, кто-то обессилев.

Все тот же низкорослый суетился вокруг, освещая нас светом факелов, проверяя на более-менее пригодный вид, и только когда в темноте раздались тяжелые шаги, замер вытянувшись по струнке.

— Доброй ночи хозяин. Вот, посмотрите, новенькие.

Из темноты к нам шагнул великан, с рыжей косматой бородой и отросшими патлами, что похоже редко знали, что такое гребень.

Толстый плащ из меха арцы, что серебрился в свете луны, показывал обеспеченность своего хозяина. Столичные модницы только мечтали о маленькой муфточке или накидке из этого меха.

— На каменоломню. На кухню. На конюшню. — Распоряжался он, подходя от одного к другому, не сильно вглядываясь в уставшие, но все еще лица живых и когда-то свободных людей.

Остановившись около меня, он мазнул взглядом по оборванному платью и уже сделал было шаг прочь, как остановился и протянув руку, задрал мой подбородок вверх.

— Эту в ванну, отмыть и причесать.

— Да, хозяин.

— На работу в доме. — И отпустив мое лицо, пошел дальше, а меня потащили в дом, все еще не снимая цепей.

Бровастый охранник, передал меня в руки двух женщин и те, не сказав ни слова, повели меня за собой, куда-то в служебные коридоры.

— Как вас зовут? — Спросила я у полненькой служанки, но так, выпучив глаза замахала руками, вталкивая меня в комнатку в которой стояло корыто с горячей водой.

Мне и самой расхотелось говорить с ней, когда мерзшая несколько дней к ряду кожа, почуяла долгожданное тепло.

Они вытряхнули меня из остатков платья и показали садиться в воду, что я с огромной радостью и сделала, забыв и о оковах, что все еще сдерживали мои руки и об ошейнике.

Они нещадно терли меня мокрыми губками, стараясь отмыть грязь, что казалось впиталась в кожу, и запах затхлости и грязного тела, попутно прочесывая мои волосы, не особо то нежными рывками. Когда с купанием было покончено, меня обернули в полотенце, убирая влагу и протянули белую рубашку и темно-зеленый передник. Я протянула закованные руки и пожала плечами.

Мне уже даже нравилась эта игра в молчанку.

Они вопросительно посмотрели друг на друга и одна, опустив голову вышла, видимо проиграв в молчаливом споре и через пару минут вернулась с ключом в руках.

Цепи звякнули и упали на пол. От радости я едва не потянулась, но вместо этого только потерла запястья, разгоняя кровь.

Облачив меня в рабочую одежду, они причесали мои волосы уложив их в низкую «улитку» показали руками на дверь. Я послушно последовала за моим молчаливым сопровождением.

Они вели меня узкими, однозначно предназначенными только для слуг коридорами, пока не вышли из-за весящего на стене гобелена, оказавшись перед массивной деревянной дверью.

Постучав в которую, и услышав положительный ответ, меня впихнули внутрь.

Косматый сидел за большим столом, который выглядел как сколоченный наспех предмет интерьера, или «шедевр» нерадивого мебельщика, и внимательно читал какие-то бумаги, разложенные перед ним, не обратив казалось на меня никакого внимания.

При более ярком освещении он показался еще более не ухоженным. Не свежая рубаха, с грязными рукавами, нечесаная борода, что торчала во все стороны.

Я не позволила себе скривится, хотя и очень хотелось.

— Имя.

— Эва. — Он поднял на меня глаза, синие, с нехорошим огнем жестокого человека и осмотрел с головы до пят.