— Я просто думала, что ты его раскусишь... то есть что ока­жешься немного более смышленой, чем все эти особы. Я счи­тала...

— Мне пора! — объявила Ронни, ничем не выдавая внутрен­него смятения. Встав, она почувствовала, как слегка дрожат ноги. Уилл, похоже, заметил это, потому что, улыбаясь, повернулся к ней. Ведет себя...

«Как самый очаровательный в мире парень...»

Она резко отвернулась, злая на него, но еще больше на себя. За то, что была такой дурой! Единственное, чего она хочет, — уб­раться отсюда ко всем чертям.

Вбежав в спальню, она швырнула на кровать сумку и приня­лась бросать туда вещи. Дверь открылась. Оглянувшись, Ронни увидела, что на пороге стоит отец.

Она слегка поколебалась, прежде чем подойти к комоду и схватить охапку белья.

— Тяжелый день? — спросил па тихо. Ждать ответа он не стал. — Я был с Джоной в мастерской и увидел, как ты идешь по пляжу. Выглядела ты ужасно обозленной.

— Я не хочу об этом говорить.

Отец не стал подходить ближе.

— Куда-то едешь?

Она шумно выдохнула и продолжила собирать вещи.

— Я сваливаю отсюда, ясно? Звоню ма и еду домой.

— Все так плохо?

Она наконец повернулась к нему.

— Пожалуйста, не заставляй меня оставаться. Мне тут не нравится. Не нравятся эти люди. Я не вписываюсь в здешнее об­щество. Мне здесь не место. Я хочу домой.

Отец ничего не ответил, но она увидела его разочарованное лицо.

— Прости, — добавила она, — мне очень жаль. И дело не в тебе, честное слово. Ты можешь приехать в Нью-Йорк, и мы ку­да-нибудь пойдем вместе, договорились?

Отец продолжал молча смотреть на нее, отчего ей стало еще хуже. Ронни сложила последние вещи и закрыла сумку.

— Не уверен, что могу тебя отпустить.

Она знала, что так будет, и напряглась:

— Па...

Отец поднял руки:

— Это не по той причине, о которой ты думаешь. Я бы от­пустил тебя, если бы мог. Сейчас позвоню маме. Но, учитывая все, что случилось в музыкальном магазине... С Блейз... и арест...

Ее плечи обреченно опустились. В своем гневе она забыла о краже и полиции.

Еще бы не забыть! Прежде всего она ничего не крала!

Она почувствовала себя обессиленной и устало опустилась на кровать. Это несправедливо. Так несправедливо!

Отец по-прежнему не двигался.

— Я попробую связаться с Питом, офицером Джонсоном, и спрошу, разрешит ли он. Скорее всего я не смогу дозвониться до него раньше завтрашнего утра. Не хочу, чтобы ты попала в оче­редную беду, но если он позволит и ты по-прежнему соберешь­ся уезжать, я не стану тебя удерживать.

— Обещаешь?

— Честное слово. Хотя предпочел бы, чтобы ты осталась. Ронни кивнула.

— И ты приедешь ко мне в Нью-Йорк.

— Если сумею.

— Что это значит?

Прежде чем отец успел ответить, в дверь громко и настойчи­во постучали.

— Думаю, это тот мальчик, с которым ты была сегодня, — решил отец.

Откуда он знает?

— Я видел, как он направлялся сюда, когда сам зашел в дом, чтобы тебя поискать. Хочешь, я сам с ним поговорю?

«Не злись... он такой, какой есть... ничего не поделать...»

— Нет, я сама.

Отец улыбнулся, и ей вдруг показалось, что он выглядитстар­ше, чем вчера. Словно ее намерение уехать его состарило.

Но даже если и так, она не может остаться. Ей здесь не место.

 В дверь снова постучали.

— Эй, па!

— Что?

— Спасибо. Я знаю, ты не хочешь меня отпускать. Но я не могу остаться.

— Понимаю, солнышко.

Несмотря на улыбку, видно было, что он глубоко страдает.

Поднявшись с постели, она одернула джинсы и решительно направилась к двери.

Рука Уилла повиславвоздухе. Он, казалось, удивился, что она сама открыла дверь.

Она смотрела на него, гадая, как могла быть настолько глу­па, чтобы довериться ему. Следовало довериться своей инту­иции!

— О,привет, — пробормотал он, опуская руку. — Ты здесь? Я уж подумал...

Она захлопнула дверь перед его носом, но он немедленно принялся колотитьснова.

— Брось, Ронни, — умолял он. — Погоди! Я просто хотел знать, что случилось. Почему ты ушла?

— Убирайся! — крикнула она в ответ.

— Что я сделал?

Она снова распахнула дверь.

— Я не собираюсь играть в твои игры!

— Какие игры? О чем ты?

— Я не дура. И мне нечего тебе сказать.

Она снова хлопнула дверью. Уилл немедленно принялся сту­чать.

— Не уйду, пока ты со мной не поговоришь.

Отец показал на дверь:

— Беда в раю?

— Здесь не рай.

— Да уж, — вздохнул он. — Хочешь, я его спроважу?

Грохот раздался снова.

— Он долго здесь не пробудет. Лучше не обращать внима­ния, — посоветовала она.

Отец согласно кивнул и показал на кухню.

— Ты голодна?

— Нет, — механически ответила она, но, прижав руки к бур­чащему животу, передумала. — Ну... может, немного.

— Я нашел в компьютере еще один хороший рецепт: лук, грибы, томаты, все жарится в оливковом масле, подается с пас­той и посыпаетсяпармезаном. Как тебе?

— Вряд ли Джоне понравится.

— Он попросил хот-дог.

— Ах какой сюрприз!

Он улыбнулся, но тут стук возобновился с новой силой. Должно быть, на лице Ронни отразилось все унижение сегод­няшнего дня, потому что отец распахнул руки. Ронни молча шагнула к нему и позволила себя обнять. В отцовской нежности было что-то всепрощающее, то, чего ей не хватало много лет. Она едва держалась от слез, прежде чем отстраниться.

— Помочь тебе с ужином?

***

Ронни снова попыталась вспомнить содержание только что прочитанной страницы. Солнце зашло с час назад, и пос­ле долгого бесцельного переключения каналов она отложила пульт и взялась за книгу, но, как ни старалась, не смогла оси­лить даже главу, потому что Джона не отходил от окна и она не могла не думать о том, что там за окном... вернее, кто там за окном.

Она вновь попыталась вникнуть в содержание, но тут раз­дался тоненький голосок Джоны:

— Сколько еще, по-твоему, он тут просидит?

Ронни захлопнула книгу.

— Прекрасно! — завопила она, снова подумав, что младший братец прекрасно знает, на какую нажать кнопку, чтобы свести ее с ума. — Поняла! Уже иду!

Пока она была дома, подул сильный ветер, принесший за­пах соли и хвои. Ронни вышла на крыльцо и направилась к Уил­лу. Если он и слышал, как хлопнула дверь, то не подал виду, про­должая бросаться ракушками в морских пауков, шнырявших по песку.

На небе, затянутом туманной дымкой, не было видно звезд, и ночь казалась холоднее и темнее, чем вчерашняя.

Она заметила, что Уилл был в тех же шортах и майке, кото­рые носил весь день. Наверное, замерз...

Но она тут же постаралась выбросить из головы дурацкие мысли и напомнила себе, что это совсем не важно.

Он повернулся к ней. В темноте она не могла разглядеть его лица, но вдруг поняла, что не столько сердится на него, сколько раздражена такой настойчивостью.

— Ты совершенно вывел из равновесия моего брата, — метила она, как надеялась, строго. — Тебе давно пора идти.

— Который час?

— Начало одиннадцатого.

— Много же времени потребовалось, чтобы выманить тебя сюда.

— Я вообще не должна быть здесь. И несколько раз просила тебя уйти, — прошипела Ронни.

Губы Уилла плотно сжались. На миг.

— Может, объяснишь, что случилось?

— Ничего не случилось.

— Тогда скажи, что Эшли тебе наговорила.

— Она ничего не наговорила.

— Я видел, как вы мило беседовали! — упрекнул он.

Вот поэтому она и не хотела выходить. Именно этого хотела избежать.

— Уилл...

— Почему ты убежала после разговора с ней? И почему толь­ко через четыре часа соизволила выйти и потолковать со мной?

Девушка покачала головой, отказываясь признать, что в душе все выжжено.

— Не имеет значения.

— Иными словами, она все-таки что-то тебе наговорила? Что именно? Что мы по-прежнему встречаемся? Но это неправда. Между нами все кончено.